Аделя сафина биография личная жизнь

«Не надо гнаться за материальным»

– Габделфат абый, начнем с самого начала – вашего детства. Оно было счастливым?

– Я родился в советской системе, в ней воспитан. Считаю, что нет счастливее того времени. Помню: вставали в пять утра, отправлялись в школу в селе Кырлай за пять километров (Габдельфат Сафин родился в селе Симетбаш Арского района ТАССР. – Ред.). Три класса учился у себя, с четвертого перешел в школу в соседней деревне. Мороз, дождь – неважно, идешь. Потом дали трактор. К этому гусеничному трактору цепляли сани, мы усаживались на них, и нас, как поросят, довозили до школы. А ехать приходилось примерно полтора часа. Мы замерзали, чтобы согреться, спрыгивали с саней и бежали за трактором.

– Вы были отличником? У вас списывали?

– Учился на четыре с плюсом. Списывали. Есть у меня одноклассник, Джаудат. Вот он от меня не отходил. Переписывал у меня, а потом я у него проверял эту работу, верно ли списал. Сдаем учителю. У обоих ни одной ошибки, но учитель мне ставит пять, ему – три. У него почерк был неузнаваемый, только я мог его разобрать.

– Вы росли в богатой семье?

– В те времена не было богатых и бедных. Насколько помню, самая нужная, желанная вещь в то время – это велосипед. Его мне тоже купили. Велосипед был у людей среднего достатка, а богатыми, видимо, можно было считать тех, кто мог позволить себе мотоцикл. У одного моего друга был мотоцикл. Не буду скрывать – мне тоже такой хотелось.

– Кем работали родители?

– Папа – бригадиром, экономистом. Мама была простой работницей в колхозе. Мама также вязала пуховые шали. Пух покупали по 60 рублей, а шаль продавали за 160. Стоит отметить, что отцу в этом году исполняется 98 лет.

– Когда умерла мама?

– Ее нет в живых уже почти 19 лет. Похоронили маму, и я уехал в Уфу с концертом. Когда пел песню о матерях, до конца не смог допеть – в горле застрял комок.

– Габдельфат абый, как вы считаете, легко сейчас жить, в наше время?

– У каждого времени свои трудности. Я считаю, что самые «человечные» годы были – период после 1950-х. Тогда люди не соревновались, было взаимное уважение. Только один недостаток того времени – атеизм. Всевышнего не признавали. Мечети стояли закрытые, но в то же время люди продолжали хранить веру в душе. И намаз читали, и пост соблюдали.

– Сейчас многие страдают от безделья…

– В советское время без дела никто не сидел. Это одна из главных проблем нынешнего времени – безделье.

– А вы в детстве работали?

– Да, работал в колхозе. Как-то получил 40 рублей зарплаты. У нас на ферме держали свиней, коров, разводили птицу. Сейчас люди говорят, что в деревне нет работы, переезжают в город. В нашей деревне можно было зарабатывать без проблем.

– И что вы купили на эти 40 рублей?

– Тогда ведь не было такого – покупать что-то. Кажется, отдал маме.

– Попадали в опасные ситуации?

– Со мной был странный случай. Знаю точно: Всевышний мне показал это не просто так. Будто он сказал мне: «Остановись, Габдельфат». Я видел, как умирает человек. Смотрю: знакомый дед лежит у крыльца. Кричу ему: «Бабай, что случилось?» Молчит. Поднял голову, посмотрел на меня – и испустил дух. Я зашел во двор и убедился, что он действительно умер. Я в тот момент куда-то торопился, чтобы добыть какую-то вещь. После этого случая начал думать – нужно это мне или не нужно.

– Как вы подумали?

– Нельзя жизнь проводить в погоне за материальным. Мы сегодня есть, а завтра нас может и не быть… Вот это надо понять.

– Люди бегут, хотят успеть до смерти…

– Если ты знаешь, что смерть наступит, надо думать лишь о вере. Вера всегда приходит на помощь! Ничего с собой не унесешь – это истина.

«Наверное, у меня есть грехи, о которых не догадываюсь»

– У вас есть друзья?

– С одной стороны, вроде легкий вопрос, с другой – очень серьезный. Сейчас ведь понятие «друг» изменилось. Друг – это тот, кто прыгнет за тобой в воду, когда ты тонешь, умеет он плавать или нет. Друзей у меня – один или два. Но даже им я не могу доверять на 100 процентов. Полностью верю только в себя и, конечно, во Всевышнего.

– Намаз совершаете?

– Да, но не получается читать все пять намазов в день. Чтение намаза – это лишь один из способов, приближающих человека к Аллаху. Религия ислам, как наука, не имеет границ. Я ее изучаю постепенно. Пока ни разу полностью весь месяц уразу не держал, потому что не принимаю такого намерения. Почему-то все время нахожу какие-то причины. Понимаю, это мой недостаток.

– Что скажете о законах шариата?

– У нас живут по законам государства. Нарушишь – понятно, куда попадешь. Но и о шариате не надо забывать. Пять столпов ислама – признание Аллаха единым Богом, свидетельствование о том, что Мухаммад – его пророк, пятикратный намаз, выплата закята, ураза и хадж – все эти обязанности надо помнить.

– Как вы считаете – у вас есть грехи?

– Есть, наверное, может быть, я их совершаю неосознанно. Есть запреты, их, конечно, стараюсь соблюдать, хотя наверняка по молодости совершал и такие грехи.

– Люди постятся, чтобы очиститься от грехов…

– Нет, наверное, это неправильно держать уразу только для того, чтобы уменьшить грехи. Кто-то даже постится ради похудения. Слава Аллаху, я здоров, у меня есть работа. Я считаю, что уразу надо держать в знак благодарности за милость Всевышнего.

«Придешь – вручим статуэтку»

– Вы не поете в «солянках». Почему?

– Меня зовут, но я не хочу. Ненавижу ругань в гримерках – там или сплетен наслушаешься, или пустой болтовни, или зависть там. Надо держаться подальше от таких людей. В таких местах я болею.

– Звонят, зовут?

– Да, зовут. Вроде говорят: «Придешь – статуэтку вручим». Как-то по ошибке сходил в такие места, где «раздают статуэтки». Хвастаются, сколько статуэток, премий у них есть. Их ведь дают просто люди. Не дают даже, а продают тебе! Мне кажется, они этих денег и не стоят. Где сейчас лежат мои статуэтки, даже не знаю.

– Кто-то активно добивается почетных званий. Как к таким относитесь?

– За твой труд должна быть выплачена зарплата. И всё. Эти звания, награды – они ведь только в нашей стране. Вон Майкл Джексон, у него никаких регалий, но знаменит на весь мир. Вот мы ради звания заполняем документы. Не скрою – я тоже ходил. Но это совсем неправильно. Представьте себе – они бы еще нашего великого Тукая заставили ходить за званием. Он Тукай – и этого достаточно…

– На банкетах выступаете?

– Я не могу петь, когда передо мной сидят и жуют люди. А тамады мне вообще надоели. Хочу сказать, что у нас даже халяльные свадьбы проходят как-то не так… Никах делают в мечети – разве так можно? Как-то зашел в мечеть, а там Замира Разяпова (ведущая ТНВ. – Ред.) вовсю орет в микрофон. Я пришел в мечеть в поисках покоя, а здесь идет свадьба. Зачем это?

– А раньше вам ведь приходилось петь на банкетах. Вам в конце праздника наливали?

– Да, предлагали водки. А если не идешь петь на банкет – значит, в деньгах теряешь. В Стерлитамаке были люди, которые уговаривали на банкеты. От них я быстро избавился, потому что понял, такие выступления мне не нужны. Этот город вообще вычеркнул из списка гастролей.

– Говорите, что вы сейчас не употребляете алкоголь. А в молодости пили, курили?

– Я себя не считаю ангелом – было, и курил, и водку пить приходилось. И жена моя не первая девушка в моей жизни. В то время я еще не знал, насколько важен ислам. А сейчас я и думать не хочу ни о водке, ни о сигаретах или женщинах.

Сказал ей: «Станешь моей женой»

– Были стеснительным?

– Да, перед тем как пойти на свидание к свой будущей жене, два дня готовился. Хотя с первого взгляда понял, что это мой человек. Мы приехали с ансамблем «Сорнай» в Рыбно-Слободский район. Помню, Рузиля была в желтом платье. Помню, как приятно звучал ее голос. Ради встречи с ней наврал руководителю ансамбля и поехал к ней.

– Получается, когда очень надо, можно и соврать? Что ему сказали?

– Можно, наверное, даже не знаю. Кажется, в исламе это разрешается. Тогда я работал строителем, сказал, что вызывают на работу.

– Долго пришлось добиваться взаимности?

– В тот же день, когда к ней поехал, сказал: «Ты станешь моей женой». Знаете, сделал бы это на месяц позже – опоздал бы. Рузиля вышла бы замуж.

– Вы поженились и приехали в Казань? Где жили в первое время?

– Мы стали искать квартиру. Сначала пожили у друга Рузили. Потом снимали квартиру. Я тогда пошел работать в горгаз, я встал в очередь на жилье. Примерно через три года дали четырехкомнатную квартиру. Тогда эта квартира стоила 45 тысяч рублей. Для меня это, конечно, были невообразимо большие деньги.

«Не люблю слово “богатый”»

– Дети ваши работают?

– Дочка Аделя в декрете, сын Зульфат пока ищет себя. Сыну 24, не женат.

– Зять вам сразу понравился, как его приняли?

– Дочери я всегда говорил: «Если любишь – выходи замуж». Всё! Зять наш Айрат лично мне понравился, и сейчас нравится, слава Аллаху.

– Кем он работает?

– У него свой собственный бизнес, но дело не в этом. Думаю, дочь могла выбрать его даже в случае, если бы он был простым рабочим.

– Зять из такой же богатой семьи, как ваша?

– Я вообще не люблю слово «богатый». Это во-первых. А во-вторых, я не знаю, сколько денег даже в нашей семье, откуда мне знать, сколько у них?

– Может ли быть так, что ваш сын женится на русской?

– Нет, он женится на татарке. Я верю в это. Дома мы общаемся по-татарски.

– Ваши дети росли избалованными?

– Нет, они росли самостоятельными. Материально не нуждались. Мы покупали им всё, что они хотят.

– Как они выбирают друзей?

– Друзей не может быть много. Друзей надо выбирать таких, чтобы они были на одном уровне с тобой по знаниям и опыту или даже выше. Тогда общение не будет пустым, вы вместе будете развиваться. Я сам по природе не очень общительный. И дети в этом на меня похожи.

– В вашей семье бывают периоды безденежья? Сколько вы зарабатываете в месяц?

– Без денег не сидим, слава Аллаху. Лишних денег тоже не бывает. Какой точный доход – сказать не могу, в районе 100 – 200 тысяч. Деньги дома не копим, сразу вкладываем в дело, они должны быть в обороте. Оставляем столько, сколько можем израсходовать.

 «Откосил» от армии

– Вы не служили в армии – почему?

– Да, в армию не пошел, специально при поступлении в вуз выбрал факультет с военной кафедрой. И ничуть не жалею. Не вижу никакой необходимости идти в армию. И сын не служил. Я учился на строителя (в Казанском инженерно-строительном институте. – Ред.). Студентам этого вуза можно было не служить. Помню только одно: я учился совершенно без желания, это как жить с нелюбимой женой.

– Почему сразу не стали певцом?

– Такой мысли у меня вообще не было. Как это – я стану певцом. Артисты для меня были великими людьми. Была мечта стать баянистом – вот это помню. Но пока учился на строителя, у меня даже времени не было думать об этом.

– Плохо учились?

– Сам только знаю, как учился. Чертили чертежи. Учителя вроде объясняли, что там неправильно, но я не понимал, потому что не очень хорошо знал русский. Меня, конечно, ругали… Поругают-поругают, устают ругать и ставят тройку: «Черт с тобой!..»

– Вы с детства играли на баяне?

– Да, в деревне я был первый баянист. Какие мы проводили свадьбы, о-ох! Два дня шли свадьбы. Пальцы до невозможности уставали.

– Что делали после вуза?

– Закончив учебу, ты должен куда-то пойти работать. Меня направили в город Элисту. Но я и оттуда сбежал. В Казани устроился мастером. Работать было тяжело, потому что я не учился. Потом перешел в фабрику «Спартак». Там меня взяли на должность старшего мастера.

– А как все-таки запели?

– В институте ходил на хор Сары Садыковой. Туда я пришел, чтобы играть на баяне, а меня взяли певцом. Пение мне легко давалось. До «Спартака» пел там.

– А потом…

– Потом позвали в ансамбль «Сорнай». Через некоторое время предложили выехать с гастролями по деревням. А я ведь работаю, как поедешь? Знаете, я взял и поехал. Конечно, был страх, что уволят по 33-й статье, тогда меня больше никуда не взяли бы на работу. Меня уволили, но не по этой статье.

«Жена композитора втайне передала аранжировку»

– При поступлении в филармонию вас прослушивал сам Ильгам Шакиров. Сразу принял на работу?

– Только со второго раза. Для меня зайти к нему было большой ответственностью.

– Вы прославились песней «Ак кулмэгем» («Мое белое платье»). Песня женская. Почему ее решили взять?

– Первая песня должна быть одной из лучших. Обратился к Ильфату Давлетшину. Есть, говорит, одна песня, но ее забрала Зайнап Фархетдинова (популярная татарская певица, народная артистка РТ. – Ред.). Песня мне понравилась, но Ильфат ее мне не отдал. Я понял, что слова песни можно изменить. На следующий день жена Ильфата втайне от него передала мне аранжировку. До сих пор еще не отблагодарил ее, надо будет сходить.

– Как же сам композитор, не разозлился? И Зайнап Фархетдинова – это же ей он отдал песню.

– Конечно, Ильфату не понравилось, но песня ведь стала очень популярной. И Зайнап ее пела, но недолго. Она меня обвинила в воровстве, но потом все забылось.

– А потом эту же песню спела Альфия Авзалова.

– Да, через 15 лет Альфия апа тоже ее спела. Очень был рад этому! Все думал – лишь бы не звонила и не спрашивала у меня разрешения.

– Сейчас ведь не так – чуть что, судятся.

– Да, к сожалению. Я был бы только рад, если бы кто-то спел мою песню. Когда записывал песню «Кайтабыз да, китэбез» (из репертуара Гульназ Сираевой. – Ред.), сначала хотел позвонить, спросить разрешения. Но знал, что скажут «нет», поэтому не стал сообщать. Решил, что лучше заплачу штраф, если подадут в суд.

– Вам когда-нибудь помогали сильные мира сего?

– Как-то один «начальник» позвал к себе. «Чего не заходишь? Ты меня не уважаешь?» А я говорю: «А что, надо было зайти? Если зайдешь – значит, уважаешь?» Он привык, что люди ему заносят билеты. А я к этому не привык. Придет зритель – придет. После таких слов я к тому «начальнику» вообще больше не ходил.

– А разве не нужны авторитетные «дяденьки», чтобы помочь артисту стать популярным?

– За помощью не ходил. Главное – они ведь сидят у себя в креслах, будто пришли навсегда. За 30 лет сколько уже их поменялось. Без места они никому и не нужны.

«Надо выпускать газету под названием “Не читай”»

– Вы основатель одной из самых тиражных татарских газет «Акчарлак», у вас целый издательский дом. Как вы лично относитесь к понятию «желтая пресса»?

– У прессы нет цвета! И «Акчарлак» ругают, и пусть ругают!

– Самые читаемые темы сейчас – личная жизнь известных людей, разные сплетни.

– Материал должны читать. У нас в Татарстане есть такие газеты, что даже названия у них призывают: «Не читай меня!» Если вот сейчас начать издавать газету «Не читай», люди как раз ее и будут читать.

– Кого-то в татарской эстраде слушаете с особым удовольствием?

– Я люблю тех, кого любит народ. Если я иду на концерт, то я должен что-то от него получить, а не просто так. Ведь я трачу на это свое время.