Андрей деллос биография личная жизнь
EkNik
Эксперт
+ Мастер
790
51 подписчик
Спросить
22 января 2019
Андрей Константинович Деллос интересная, творческая личность. Он освоил несколько профессий, получил известность как художник, декоратор. Основатель холдинга Maison Dellos, владелец ресторанов в Москве, Нью-Йорке и Париже.
Андрей Константинович Деллос – художник, известный ресторатор, владелец популярных ресторанов. Он первый ресторатор, который удостоен награды «Мишлен», почетный член Российской академии художеств и кавалер ордена Почетного Легиона.
Андрей Константинович сын архитектора Константина Петровича Деллос (имеет французские корни) и знаменитой исполнительницы русских романсов Марины Г. Мальцевой, правнук известного французского кутюрье, который поставлял костюмы для императора России и имел несколько салонов в Москве и Санкт-Петербурге. Он родился 29 декабря 1955 г. в Москве.
Детство Андрея Константиновича прошло в творческой среде, к ним в гости часто приходили знаменитости. К тому же он учился в школе вместе с детьми актеров. Общение с творческими людьми повлияло на выбор профессии. Еще в детстве Андрей Константинович решил, что обязательно получит интересную профессию, связанную с творческой деятельностью в театре и кино. Он даже мечтал стать режиссером. Детские мечты он не исполнил, выбрал для себя совершенно другую профессию.
Первая специальность, полученная Андреем Константиновичем связана с реставрационными работами. Он окончил Художественное училище памяти 1905 г. и получил диплом по специальности художник-реставратор. Андрей Константинович много учился. Через четыре года после окончания училища по настоянию отца он поступил в Московский автомобильно-дорожный институт, в котором получил образование и диплом по специальности инженер-строитель. Полученные знания пригодились в жизни. Андрей Константинович владеет иностранными языками, получив соответствующее образование в институте и на специальных курсах.
За период с 1980 г. по 1987 г. Андрей Константинович сменил несколько видов деятельности. Он писал картины, работал гидом-переводчиком, художником-реставратором, переводчиком-синхронистом, заведующим редакции, занимался выпуском словарей, работал строителем.
В конце 80-х, начале 90-х жил во Франции и работал там художником-станковистом.
Организаторские способности у Андрея Константиновича начали проявляться еще в детстве. Они ему пригодились в 1992 г., когда он с Антоном Табаковым открыл дискотеку «ПИЛОТ» и артистический клуб «СОХО». Деньги на дискотеку и артистический клуб искал Андрей Константинович. Часть денег он получил от своего друга из Японии, часть денег под залог своей квартиры. С 1996 г. Андрей Константинович начал открывать рестораны, магазины, активно заниматься другими проектами. Наиболее известными его проектами считаются: ресторан «Бочка» и ресторан «Кафе Пушкинъ».
Сеть кафе «Му-Му» тоже принадлежит ему. Андрей Константинович открыл ресторан в Нью-Йорке и несколько ресторанов в Париже. Ресторатор не собирается останавливается на достигнутом и планирует открытие ресторанов в арабских странах. Рестораны входят в состав холдинга Maison Dellos.
У Андрея Константиновича был роман с Аленой Хмельницкой. На тот момент она еще не была актрисой. У них была большая разница в возрасте, но возраст любви не помеха. Алена очень хотела выйти за него замуж, они жили вместе до 1989 г. Именно в этом году Андрей Константинович уехал жить во Францию.
Первый брак он заключил с француженкой по имени Вероник, она принадлежала к графскому роду. У них родился ребенок, дочь Екатерина. Андрей Константинович расстался со своей первой супругой в середине 90-х годов.
Со своей второй супругой Андрей Константинович познакомился в начале 90-х., в ресторане Дома Кино. Ее имя Евгения Метропольская. Супруга Андрея Константиновича антиквар, управляет двумя магазинами и галереей, прекрасно разбирается в декоративном искусстве. У них есть сын Максим Деллос. Супруги счастливы вместе.
Источник
(с) slon.ру
Андрей Деллос 1955 года рождения.
Отец — Константин Петрович Деллос — в годы войны возглавлял батальон французского движения Сопротивления, кавалер Ордена Почетного легиона и других наград Франции, возглавлял кафедру «Строительное производство и конструкции» в МАДИ.
Мать — М. Г. Мальцева — певица, исполнительница русских романсов, солистка радио и телевидения. Прадед был французским кутюрье, открывшим в начале XX века собственные салоны в Москве и Санкт-Петербурге.
В 1976 году окончил Художественное училище имени 1905 года (специальность — художник-реставратор)
в 1980 году — Московский автомобильно-дорожный институт (специальность — инженер-строитель)
в 1984 году — вечерний факультет Института иностранных языков имени Мориса Тореза и курсы переводчиков ООН
В 1989 году эмигрировал во Францию. В 1993 году вернулся в Россию и совместно с Антоном Табаковым открыл свой первый клуб «Пилот». В 1995 году открыл косметический салон «Посольство красоты».
Со второй половины 1990-х открывает рестораны: «Бочка» (1996), «Шинок» (1997), «Кафе Пушкинъ» (1999).
С 2001 года строит сеть кафе быстрого питания «Му-му».
В 2001 году открыт ресторан в Центральном доме литераторов, в 2005 году там же — актёрский клуб «Театр+ТВ».
Впоследствии открыты рестораны «Турандот», «Манон», «Каста дива». В 2012 году открыл кафе «Brasserie Pushkin» в Нью-Йорке, но вскоре проект потерпел неудачу, и кафе пришлось закрыть, Сafé Pouchkine в Париже.
Компания, управляющая активами — «Ресторанный дом Андрея Деллоса» (Maison Dellos, управляющий — Александр Зайцев), по состоянию на 2014 год заявляется об общем штате в 4500 сотрудников.
Есть набор стереотипов, связанных с Россией. Кулинарный стереотип — водка с пельменями. Мне интересно представить американцам, французам, англичанам некую другую картинку. Я не собираюсь строить рестораны исключительно для русских — это было бы для денег.
Я никогда не работаю с партнерами. Мне все эксперты мирового ресторанного бизнеса намекали, что открываться в другой стране без локальных партнеров — изощренный суицид. Но где я найду в другой стране таких же маньяков, как я, готовых дневать и ночевать на стройке?
Трудности при открытии ресторана были колоссальные и очень много неприятных неожиданностей. У меня, в частности, строительное образование. Я говорю с прорабами на одном языке. В пыли одновременно утверждаю тарелки, обсуждаю с декораторами форму официантов, сплю два часа в сутки. Когда ты сам лезешь на 6-метровый потолок показать, как надо делать патину, американские рабочие в шоке. Такой тип бизнесменов их удивляет.
Для меня явилось сюрпризом то, что американский строительный подрядчик не очень заинтересован в скорейшей сдаче твоего объекта — на скорости он, оказывается, не зарабатывает. Он зарабатывает, экономя на количестве рабочих. У нас же как: построил — получил деньги. Еще одна проблема — количество инспекций, которые нужно проходить. Все это мы узнали в процессе стройки, никто нас не предупредил. Бюрократический аппарат, касающийся предприятий общественного питания в Америке, просто поражает. Россия в этом смысле просто вольное и чистое поле. В среднем ресторан на Манхэттене после окончания строительства еще собирает все подписи и разрешения в течение 4-5 месяцев — вы строите ресторан, делаете интерьер, устанавливаете оборудование, набираете коллектив. И все это простаивает!
Основываясь на фильмах, я думал, что в Америке все трудоголики. Оказалось, что это далеко не так. Да, артистизм хостесс выше, чем у нас, улыбка шире, разговор они непринужденно поддерживают, более общительные. Но общее желание вкалывать и уровень профессионализма оставляют желать лучшего.
Мы перед открытием в течение четырех месяцев дегустировали кухню. Обычно я дегустирую в одиночестве, мне помогает только наш генеральный директор. В Нью-Йорке мы устраивали массовые дегустации, собирали людей, прокатывали все меню. Все участники игры записывали свои оценки. Были и американские эксперты ресторанного бизнеса, и просто мои знакомые американцы. Естественно, была масса очень субъективных оценок. Мы их суммировали, систематизировали и в соответствии с этим корректировали кухню. Меню Brasserie Pushkin не на 100% совпадает с кухней «Кафе Пушкинъ». Когда мы искали американского шефа, я сразу сказал: мне не нужен креатив, надо воспроизвести кухню «Кафе Пушкинъ». Мне нужен питбуль, который будет держать это все на одном уровне. Базовая кухня такая же, как в «Пушкине», просто она где-то облегчена, где-то откорректирован вкус.
Открываясь, мы уже знали, чем удивим американскую публику, а где реакция будет сдержанной. Существует небольшой список блюд исключительно для русского «служебного пользования». Мы американцам их не предлагаем. Например, очень осторожно они относятся к любому виду заливных — холодец, рыба. А пожарская котлета улетает там со страшной скоростью.
Арифметика открытия ресторана за рубежом проста — вдвое дороже, чем в России. Средняя стоимость — $4 млн. В Париже будет дороже. Общие инвестиции — более $20 млн. Я знал, что, как только открою хоть один ресторан на Западе, мне придется «поставить кровать в самолете». Именно поэтому долго не открывал «Кафе Пушкинъ» за рубежом. Команда к этому не была готова, структура не создана. Теперь управленцы и повара высочайшего класса. Сейчас половину времени провожу в России, половину — за границей. Хозяйство здесь никуда не делось, за ним тоже надо смотреть.
Поздравляем вас с наградами и званиями. Ваш нью-йоркский ресторан Betony отмечен звездой справочника Michelin, а вы лично удостоены звания почетного члена Российской академии художеств. Это замечательные новости.
Это очень приятно. Это как-то не по-современному благородно. Все как-то о деньгах и сиюминутном успехе, а тут как-то по благородному получилось.
Ну а что же звезда Michelin?
Здесь я прагматичен. Конечно, это льстит. Как пишут, хорошо быть первым русским ресторатором, фа-фа, ля-ля. Дело-то в другом. Те, кто работали на Западе, знают, что там существуют некие клубы. Даже засветив энное количество миллионов или, если хотите, миллиардов, ты не имеешь никаких шансов стать членом клуба. Исключено. Там не те игры. Там есть уже эти миллионы и эти миллиарды. Там надо предъявить нечто другое. А наши соотечественники, к сожалению, ничего, кроме кучи бабла, предъявить пока не могут.
…….вердикт New York Times является приказом. В день выхода газеты ресторан бронируется на два с половиной месяца вперед. Разом. Шквал звонков. Приходят звезды, приходит Мердок, приходит Билл Гейтс… Все! Мы оказываемся членами американского клуба. Что же касается звезды Michelin, то она, в свою очередь, переводит фирму в члены международного клуба, открывает очень многие двери.
“У нас половина Москвы таких ресторанов, которые не борются ни за уровень еды, ни за клиента, ни за сервис…”
А что такое по-вашему русский вкус?
Это совершенно невозможно объяснить с точки зрения теории. Де-факто — это вкус, который мы помним из стряпни мам, бабушек, тетушек, к которым ходили в гости по выходным, и даже из советских ресторанов. Они ведь продолжали традицию русской кухни, передававшуюся из поколения в поколение, не оборвавшуюся в 1917-м, жившую на русских продуктах. Это и есть русский вкус. С ним я отправился сразу в два уровня: “Кафе Пушкинъ” — его я задекларировал как ресторан французско-русской кухни XIX века, и “Му-Му” — с советским вкусом. Меня после открытия сразу приговорили друзья-рестораторы, сказали, что я сделал место для ностальгирующих старушек. А когда через месяц эта огромная столовка была полна студентов, это и стало лучшим показателем того, что такое русский вкус — то, что мы любили в детстве.
“ЕСЛИ ВЫ ИДЕТЕ И ЕДИТЕ ЧУДОВИЩНУЮ ПИЦЦУ ИЗ КРАБОВЫХ ПАЛОЧЕК, ТО ЭТО НЕ РЕСТОРАТОР ТАКОЙ ПЛОХОЙ, ЭТО ВЫ ПОЗВОЛИЛИ ЕМУ ТАКИМ БЫТЬ”
С женой
Андрей Деллос и Евгения Метропольская (антиквар). В браке 14 лет. Познакомились в ресторане Дома кино в 1990 году. Андрей был художником из Парижа, Евгения собиралась поступать в Сорбонну. Договорились созвониться и сделали это через шесть лет. Встретились и уже не расставались. Оба уверены: детей и поездок много не бывает (у них общий сын Максим плюс Катя, дочь Деллоса от первого брака, родной человек и для Жени). Любят античную виллу Адриана под Римом — эти руины укрепляют их отношения. Больше десяти раз вместе смотрели фильм «Гордость и предубеждение» с Кирой Найтли. За день успевают соскучиться друг по другу. Ревновать Деллоса, по мнению супруги, — глупое занятие: «Поцелуи с самыми красивыми женщинами страны входят в его обязанности»
Источник
Один из важнейших рестораторов России рассказывает, почему закрыл «мишленовский» ресторан в Нью-Йорке, но не закроет «Пушкин», в чем сила «Му-му», за что он любит «пельмешки» и как планирует кормить японцев котлетами.
— У вас три образования: художник-реставратор, инженер-строитель и переводчик.
— Все в копилочку, все в копилочку… Когда дети говорят: «Зачем мне это учить? Я буду заниматься совсем другим» — я занудно отвечаю: «Ерунда все это, ты не можешь предугадать, что тебе пригодится». Особенно это касается тех, кто собирается заниматься, скажем так, артовыми областями. А ресторанный бизнес — это, очевидно, арт. Любому ресторатору нужно обладать сложившимся вкусом, и совершенно не важно, занимаешься ли ты классическими интерьерами или современными. Знание искусства формирует вкус, а знание истории искусств — о-о-о, у тебя в голове складывается нечто высеченное из мрамора, ты чувствуешь стиль, ты понимаешь, где можешь нечаянно перейти в китч. Потому что есть стереотип: все, что касается золоченой лепнины, в которой мы с вами сидим (разговор происходит в ресторане «Турандот». — Прим. ред.), — это китч. И мало кто понимает, что есть куча современного китча: с виду достойного, а на деле это убогая и безвкусная карикатура на стиль. А здесь, не дай бог, одного херувима заметил, и все — ба-бах, китч! И плюс надо понимать, что когда ты занимаешься ресторанами — ты создаешь мирки. А какая область знаний может не пригодиться при создании мирков?
«Турандот»
— Вы заведовали редакцией по выпуску словарей. Работали во Франции художником. Почему вдруг рестораны?
— Чистая случайность. Если бы кто-то в 1980-х осмелился сказать мне, что в качестве профессии я изберу ресторанный бизнес, он получил бы плевок в лицо. Что может быть унизительнее для нормального советского интеллигента? Все эти завмаги, завскладом и директора ресторанов блатные, которые сидели на первых рядах в консерватории, — это все были люди проклятые. Ну что они могут — только воровать. Это сидело в моей голове намертво. Но времена изменились, и изменился подход. Во Франции меня научили тому, что, оказывается, это благороднейшая, уникальная, артовая работа.
— Первым делом вы открыли клуб с Антоном Табаковым.
— Да, и оказалось, что в клубе еще надо делать еду. Я не беспокоился по этому вопросу, потому что Антон — бог готовки. Но его тяготила каждодневная рутина, а меня — нет. И вдруг я понял, что мне это интересно.
— У вас же мама потрясающе готовила?
— Она готовила гениально, и я в некотором смысле унаследовал ее дар. Тем более что мама постоянно была на гастролях, и я ел божественно примерно четыре раза в год, а все остальное время была моя высокоинтеллектуальная бабушка, которая швыряла на сковородку котлеты по семь копеек и сырую картошку, все это ужаривалось и превращалось в какую-то компактную шайбу — она была слегка обожжена, она отдавала угольком, и все это с омерзением швырялось мне на тарелку. Вот это «добро пожаловать в мое детство»: ребенок девяти лет, который не может заснуть от чудовищных изжог. Бабушка была интеллектуалка. Бабушка спорила с Эйзенштейном. Вся эта бренность вызывала у нее дикое презрение. Но четыре раза в году был праздник — возвращалась мама и откармливала меня.
Андрей Деллос в «Турандоте»
— Сейчас готовите?
— Редко. Так же, как и живопись: я занимаюсь ей на уровне интерьеров в компьютере.
— Есть любимое блюдо?
— Оно было всегда. Это пельмешки. Мое мнение не меняется: какие бы изыски, путешествуя по миру, я ни пробовал, пельмени остаются венцом человеческого творения. Я не исключаю итальянские равиоли и китайские дим-самы — все туда же.
— Хинкали?
— Несомненно. Поработали над ними в «Казбеке» очень. Месяца три-четыре их делали.
— Не зря. За ними хочется возвращаться.
— Это то, что я всегда говорю коллегам: ребята, с какой мыслью должен выходить человек из вашего ресторана? Только с одной: когда же вернусь сюда снова? На это должны работать и интерьер, и кухня, и напитки, и обслуживание. Если все это складывается во что-то единое, появляется такое волшебное облако, значит, мы победили. Если нет — значит проиграли.
«Казбек»
***
Читайте также:
Полный фарш: мы объехали 7 грузинских ресторанов за день, чтобы найти лучшие хинкали
Анкета: Мамия Джоджуа, шеф-повар ресторана «Казбек»
***
— «Шинок» — из таких побед? Больше двадцати лет уже работает.
— Когда я сказал, что буду делать украинскую кухню на грани гастрономичности, все растерянно пожимали плечами: «Ты вообще о чем сейчас?» Потом туда выросла очередь. Закончилось все вообще тем, что тогдашний президент Украины уговаривал меня открыть подобный ресторан в Киеве! Ни в одну кухню, по-моему, столько не вкладывался.
— Модны ли ваши рестораны сегодня? Тот же «Турандот» вы называете самым неконъюнктурным рестораном.
— К моде я отношусь очень положительно. Я всегда старался быть модным. Проблема в том, что мода имеет и положительную, и отрицательную сторону. Положительная в том, что это некое сочетание вкусов и стилей на сегодняшний день, — это мне очень нравится. Вот эта смена стилей — это так здорово, это оживляет, это действительно нечто движущее. Но есть в моде одна экстремистская составляющая, которая изуродовала человечеству жизнь: мода является стопроцентным контекстуальным синонимом слова «идеология». А идеология — это страшный инструмент. Каждый новый идеолог, стоящий на подиуме, должен объявить, что все, что было до него, — это мрак, а носитель света именно он. Чтобы воздвигнуть новый мир, надо вначале испепелить предыдущий. И это очень опасная составляющая, потому что сейчас мода агрессивна как никогда. Сейчас новые носители идеологии моды должны каждый день доказывать, что мы застряли в фигне, в которой сидим уже тридцать лет, не просто так. А мы ведь до сегодняшнего дня живем в стиле sixty, в мире ар-деко для бедных.
— Может, мы стоим на пороге чего-то прорывного?
— Не происходит ни-че-го. Виноват мировой экономический кризис, который никак не закончится. Мы засели в стиле, который всем набил оскомину. Как говорил Жванецкий: «Мы живем в такое странное время, когда авангард располагается сзади».
— Это и ресторанов касается?
— Чем уникален кризис? Он не оставляет шансов. Да, iPhone 8лучшеiPhone 3. Но все, что касается искусства… Как бы это сказать более интеллигентно? «Вы в дерьме». Поэтому и «Пушкин», и «Турандот» были сделаны как провокация: мне осточертело это болото, в котором мы завязли. Время идет, ничего не меняется.
«Пушкин»
— Помимо «Пушкина» и «Турандота» у вас есть сеть «Му-му».
— Я дико горд этим.
— Не сомневаюсь, 42 точки…
— Я не только про коммерцию, я про человеческое лицо. В «Му-му» до сих пор огромный объем ручной работы, из-за которой я очень теряю по марже. Но я иду на это осознанно — так интереснее.
— Давно там ели?
— У меня нет ресторана, где я бы не проводил дегустацию практически ежемесячно. «Му-му» не исключение. Есть свои взлеты и падения, но общий уровень меня удовлетворяет. Я экстремист — если мне что-то не нравится, я либо сменю весь штат, либо закрою ресторан к чертовой матери. Как в Нью-Йорке, когда я закрыл звездный ресторан, получив звезду Michelin, потому что понял, что не получается все время летать. Три с половиной часа до Парижа мне легко, а вот эти девять часов до Нью-Йорка — просто здоровья не хватает. А в ресторане надо быть. Кухню кафе «Пушкин» при всем наличии хитов все равно надо ставить на определенные рельсы, чтобы потом не разорваться, когда мы начнем распространение этого проекта по всему миру. И я очень многое изменил в кухне парижского «Пушкин», чтобы не повторить этой ошибки, когда каждый раз все приходится ткать по живому, когда все ручное. А кстати, по «Му-му» у меня минимум 20 предложений из разных стран, вплоть до Японии. А причина, давайте начистоту, очень простая: у такой кухни, как в «Му-му», аналогов в мире не существует. Все темы выработаны, ничего нового за последнее время. Куда-то надо ломиться. Попытались скандинавскую — не очень пошло. А тут готовый проект — кухня народов СССР. Ешь не хочу!
— Что приносит больше денег: рестораны, кейтеринг, доставка, «Му-му»?
— Несомненно, «Му-му» стоит во главе списка.
— Вы говорили, что не знаете, что вам нравится больше — открывать ресторан или закрывать. «Пушкин» закроете?
— (Смеется.) Не в ближайшее время. Я никогда не относился надрывно серьезно к тому, что делаю. При этом я окружен громадным количеством людей, которые боготворят результаты своей работы, а заодно незаметно начинают боготворить и себя. Для меня это пример, куда ходить не нужно. Поэтому и снести к чертовой бабушке предмет своих творений — да легко! Этого, кстати, никто не понимает, все считают, что я псих, что у меня внутри какой-то суицидальный комплекс. Аутогеростратовский. А мне в кайф.
— Сейчас, куда ни глянь, коллаборации: Зарьков открывается с Новиковым, с Тютенковым — и все в таком духе. Ваш первый опыт — тоже совместный, с Антоном Табаковым. Не планируете еще посотрудничать с кем-то?
— Да у нас уже все это было. Мы поработали с «Гинзой» некоторое время, потому что ребята они были (почему были? есть) задорные, и меня их комсомольский задор развлек. Но я считаю, что все эти объединения не от хорошей жизни. У нас есть чем заняться: сейчас будем открываться в Катаре, идут переговоры с Японией, и Китаем, и Лондоном, где тоже предлагают распространять парижский вариант «Кафе Пушкин». Планов громадье!
— В Москве вы уже два года ничего не открывали.
— Во-первых, я постоянно этот процесс торможу. История «ни дня без ресторана» никогда не была моей. И паузы в 2–3 года у меня были. Просто я сгоряча открыл чуть ли не 4 ресторана за год, и возникла иллюзия, что мы стали действовать по тому же принципу. А это просто так сложилось: были помещения, были предложения, были идеи. Но мне это «давай-давай-давай» не нравится. Я рукодельщик, я хочу над деталями поработать, насладиться процессом. Могу позволить себе не считать время, открыться на месяц или два позже, чем запланировал. В Париже, правда, решил не переносить дату открытия, хотя декораторы настаивали, что еще месяцев пять работы. И вот: ноябрь, очень холодная осень в Париже, стройка, продуваемая ледяными ветрами, тяжелейший грипп, температура 39,2. В семь утра стакан виски или водки — и понеслась душа в рай. «Это клево, мне это надо», — говорил я и терял сознание.
Café Pouchkine Madeleine
***
Читайте также:
Café Pouchkine Madeleine: новый ресторан Деллоса в Париже
***
— То есть все-таки планируете новый ресторан в Москве?
— Да миллион планов, даже страшно говорить! Азербайджанская кухня на повестке дня. Пока разрабатывали концепцию, я в нее окончательно влюбился, и буду делать обязательно.
— В ближайшем будущем «Пушкин» появится в Катаре и Дубае…
— И в Саудовской Аравии.
— Это франшиза?
— Это однозначная франшиза, давайте назовем вещи своими именами. Парижский «Пушкин» сразу делался с двумя целями. Первая — удивить Париж, это моя давняя маниакальная идея. Вторая — запустить семпл, образчик продукции для последующего распространения по миру. При этом опять чудовищная провокация, потому что все здесь не промышленно-тиражное, а ручное.
— То есть будете следить за качеством и поставщиками?
— Да. Есть команда поваров, которая, с таким количеством переговоров, скоро превратится в армию. Такая же армия — по производству, потому что все кафе будут разные.
— Меню тоже везде разное?
— Будет базовый набор хитов. Пожарская котлета нравится и японцам, и арабам. Но будут и нюансы: например, в арабских странах обязательно введу в меню торт из семечек. В Японии, как ни странно, собираюсь расширить гамму котлет. Мы считаем про Японию, что это суши-сашими, но никто не провел там столько времени, как я, и могу сказать: японцы маниакально обожают котлеты!
— Вы первый и единственный российский ресторатор, чье заведение получило звезду Michelin. При этом вы утверждаете, что сама премия дико политизирована.
— Интернет как основной инструмент жизни людей легко (непредвиденно, никто это не предсказывал) превратил все в политику. Медальки, конкурсы, рейтинги — это все игра, основанная на серьезных капиталовложениях, где принимает непосредственное участие идеология. А международная идеология заклеймила нас как второй сорт. Michelin к нам придет, переговоры ведутся. Правительство Москвы всерьез борется за международный престиж нашего города. За этим мне реально интересно наблюдать.
— Вы счастливы?
— Моя жизнь — мешанина из сплошного счастья и сплошных мучений, потому что я самоед. Но удельный вес того и другого никогда не анализировался, и не надо. Терпеть не могу людей, которые не мучаются вопросами, — и таких, кто хорошо скрывает, что уже не мучается вопросами. У меня же это перманентный процесс: просто скребет и скребет. Но это то, что двигает — эти когти, которые постоянно проходят по спине или по груди. И рано или поздно это начинает приносить удовольствие.
Другие интервью «Афиши–Рестораны» с рестораторами и шеф-поварами:
Энрико Криппа (Piazza Alba, 3 звезды Michelin): «Повар должен готовить только то, что хочет съесть сам»
Генрих Карпин (Il Forno, Burger & Pizzetta, 800°С Contemporary Steak, Cut): «Не все, что у меня продается, я должен любить»
Александр Оганезов (Remy Kitchen Bakery, Glenuill, Cutfish): «В ресторане 100% выгоднее есть, чем дома»
Анатолий Комм: «Обожаю, когда у меня п****т [крадут]»
Анатолий Казаков (Selfie): «Люди уже не хотят удивляться, они просто хотят есть»
Владимир Бородин (Burger & Lobster): «Если кто-то скажет вам, что в Нью-Йорке намазано, — забудьте»
Эсбен Холмбё Банг (Maaemo, 3 звезды Michelin): «Нам в Норвегии вообще насрать на тренды»
Альберт Адриа (El Bulli): «В пиццерии люди хотят пиццу — если ты этого не понимаешь, у тебя проблемы»
Денис Иванов (Новосибирск — Москва): «Пережив эпоху фуа-гра, люди стали стремиться к простым продуктам»
Игорь Гришечкин («Кококо»): «Под нас высаживают целый огород»
***
Фотографии: Ксения Колесникова (Андрей Деллос), пресс-служба Maison Dellos («Турандот», «Казбек», «Пушкин», Café Pouchkine Madeleine)
* Скидки, подарки, акции и другие новости, которые приятно узнавать первыми, — в нашем Instagram и на странице в Facebook. Подписывайтесь!
Источник