Андрей козловский биография личная жизнь

Вузовские преподаватели немецкого языка (Наталья — в технологическом, Збигнев — в физкультурном) времени даром не теряли: Андрей родился у тогда еще студентов иняза уже на втором курсе. Есть еще младшая сестра Эмилия. Ей сейчас девять. Своему появлению на свет она обязана брату, который в 15-летнем возрасте уехал в Германию, и родители остались одни. Девочка тоже танцует и, возможно, пойдет по стопам Андрея.

После трехмесячного московского марафона (12 еженедельных передач) Козловский на неполные четыре дня заглянул в Минск — повидать родных, друзей и отоспаться. В минувшую субботу он вернулся в Москву и на следующий день вылетел в США, где живет и работает уже семь лет вместе с партнершей из Исландии.

Корреспонденты Naviny.by встретились с Андреем в родительской квартире в Каменной Горке. Строго говоря, родным домом танцора это назвать сложно: Наталья, Збигнев и Эмилия въехали в построенный для преподавателей дом на улице Налибокской менее трех лет назад. Андрей же вырос в малосемейке на улице Кропоткина.

«Слушай, пока твой Андрей не начал с ней танцевать, никто об этой Пеговой и слыхом не слыхивал», — обращаюсь к Наталье (мы знакомы почти 20 лет, поэтому «выканье» будет лицедейством). «Мы тоже ничего не знали, а оказывается, у нее столько призов», — отвечает она и уходит в другую комнату.

Сыном Наталья гордится безмерно, но присутствовать на интервью категорически отказывается: «Не хочу мешать. Только лампочку на потолке не снимайте, стыд-то какой будет. Люстру мы еще не купили».

На столе кофе, зефир и главный приз. Да, и еще табличка с цифрой «10». «Оценка, которую выставлял Сергей Филин», — поясняет Андрей. Филин — тот самый худрук Большого театра, которого два года назад облили серной кислотой. 

Андрей безропотно внимает вводным нашего оператора Василия: подбородком на руку не опираться, слова-паразиты не употреблять, в камеру не смотреть. Поехали…

— Давай для начала: что такое «Танцы со звездами»?

— Это танцевальный шоу-проект, который проходит уже девятый сезон, и я являюсь первым победителем из Беларуси, чем и горжусь. В декабре прошлого года на меня вышли продюсеры, когда я был в Америке, и предложили поучаствовать. Мы долго совещались, дискутировали. Подумав, я принял решение, что попробую, мне это интересно, хотя я понимал, что жертвую тремя месяцами профессиональной карьеры. Всегда хотелось поучаствовать в проекте именно в России, потому что это ближе к родине, ближе к моей душе. Последние три месяца мы провели в Москве, занимаясь танцами со звездами, еженедельно выступая с новой программой на канале «Россия 1». Это, к слову, был первый сезон, когда все звезды были женщины, а все профессиональные танцоры — мужчины.

— Кстати, почему танцоров выписывали из-за границы?

— Не знаю, может, политические цели преследовали: вот человек к нам из Америки приехал. Но они не прогадали: было интересно. Когда все свои, это, наверное, приедается, потому что из года в год одно и то же. Теперь, видимо, решили поднять новую волну, прочертить новую линию. У нас, пусть мы и русскоязычные, немного другой менталитет, мы знаем западный подход — к камере той же.

— Баллы и мнения судей сильно напрягали?

— Главным было мнение зрителей, а судьи — это фактически часть декораций.

— Почему твоей партнершей стала именно Пегова?

— Подбором занималась наш главный хореограф, профессор школы-студии МХАТа Алла Сигалова. Она очень тонкий человек в этом смысле. Она поразила меня своей проницательностью, потому что увидела всех ребят буквально один раз. Звезд-то она знала: в основном это были актрисы, которых она сама учила в ГИТИСе. Своей проницательностью она и составила эти пары. Здесь либо визуальная составляющая, либо она чует, чувствует людей. Все 14 пар, на мой взгляд, были подобраны очень четко. У каждой было свое ощущение. Люди действительно подходили друг к другу.

— На абы кого продюсеры не выходят. Как ты вообще пришел в танцы?

— Начал я танцевать в три года. Поэтому, как это было, я сильно не помню. Меня просто привели. Со временем я влился в это и уже 22 года занимаюсь танцами. И, в принципе, никогда им не изменял. Поэтому моя любовь к танцу чиста, я очень люблю это занятие, и это моя профессия. Сейчас я являюсь одним из лидеров танцевального спорта в Америке. Туда я поехал в 18 лет, когда я искал новую партнершу. Я сначала не сильно хотел, но тем не менее поехал, и, когда увидел Нью-Йорк, Таймс-сквер, мне это понравилось. И я решил остаться.

— Все же почему у преподавателей иностранного языка сын — танцор? («В семье не без урода», — добавляет добрый Вася).

— Не без урода, ну да! (смеется) Наверное, в первую очередь спасибо моей бабушке по маминой линии, потому что она отвела меня туда первой. А во-вторых, мне с детства это нравилось — компания ребят, с которыми мы вместе танцевали, хорошая преподавательница Галина Владимировна Муха… И это все время поддерживалось. Я очень долго мечтал заняться и футболом. Я обожал мяч. Я обожал хоккей. В этом смысле я был спортивным ребенком. Но танцы настолько меня захватили, настолько мама меня поддерживала и направляла, что не хватало времени ни на что другое. Плюс был результат. С годами это переросло в привычку, которую сложно было уже «исправить».

— Твой отец, говорят, хорошо танцует. Это оказало какое-то влияние?

— (смеется) Вот этого я не знаю. Я знаю, что он хорошо танцует на свадьбах — чужих. Я сильно не всматривался в его технику, но у него есть чувство. В любом случае спасибо обоим моим родителям.

До переезда в США Андрей Козловский три года успешно танцевал в Германии, однако необходимость оформлять въездную визу каждые полгода утомила и его, и родителей, поэтому парень бросил клич на специализированных сайтах. Беларусь в качестве следующей площадки Андрей не рассматривал.

— У нас партнерш нету?

— У нас нету. Взрослые танцы сходят на нет. Танцоры в основном либо становятся тренерами, либо бросают это дело. Остальные едут как минимум в Москву либо в другие города-гиганты: Гонконг, Лондон, Нью-Йорк. Там танцы развиваются и имеют сильную фундаментальную составляющую. У нас для развития город не такой большой. В Америке я попытался начать профессиональную карьеру. Занятия там построены в основном на системе Pro-Am (Professional-Amateur; профессионал-любитель). Это когда ты учишь женщину, которая уже в возрасте и приходит к тебе заниматься танцами. Потом ты можешь с ней танцевать на турнирах. Плюс я танцую со своей профессиональной партнершей. Для меня профессиональный рост всегда был на первом месте. Поэтому наша пара — одна из ведущих в Америке.

— Что было самым сложным и интересным в телепроекте?

— Самым сложным был первый выпуск, когда ты выходишь на паркет и не знаешь, как все будет, когда ты еще не знаешь свою партнершу, не знаешь, как будут за тебя голосовать. Но когда все пошло хорошо, мы вышли в лидеры, появилась определенная планка, морально было уже намного легче танцевать. Самым интересным был тот факт, что каждую неделю мы должны были выходить в новых образах. Это были не просто танцы, как привыкли видеть в этом проекте в разных странах. Это был еще такой маленький актерский этюд — у каждой пары. Поэтому, например, мы танцевали образы из фильмов «Маска», «Человек с бульвара Капуцинов», в финале — военный образ и т.д. Каждый раз это была отдельная история. Вживаться в этот образ было очень интересно. Я представлял танец, моя партнерша Ира Пегова — актерский цех. Когда мы это скомбинировали, было очень здорово работать.

— Название «Танцы со звездами» кажется несколько странным. Если главное внимание — звездам, а не их партнерам, то почему, допустим, не «Танцы звезд»?

— Здесь 50 на 50. Это общее дело. Если раньше зрительский интерес был ориентирован больше на звезд, то теперь смотрят и на их партнеров.

— Каким был режим работы, если каждую неделю нужно было что-то выдумывать?

— Действительно, режим был бешеный. Все похудели, даже я слишком похудел, мне кажется. Ира потеряла, наверное, килограммов десять, пришла в очень хорошую форму. У каждого был индивидуальный график. Многие мои друзья-танцоры уезжали со своими актрисами на гастроли, например, в Новосибирск, и тренировались чуть ли не в поезде или в аэропорту. Ира последние пару недель снималась в фильме, и мы тренировались во время обеда под дождем на улице, потому что другого времени не было. Она работала с восьми до восьми. Еще мы могли тренироваться с девяти до часа ночи. Потом Ира уезжала поспать пару часов, чтобы в восемь утра опять приступить к съемкам. По четвергам были репетиции, по пятницам — генеральные прогоны в костюмах и с декорациями. Каждой паре давался час на работу с режиссером и операторами. По субботам — запись. Тем не менее, никто не хотел, чтобы это заканчивалось.

— Идеи танцевальных номеров кому принадлежали?

— «Маска» была моя идея. В первую очередь зависит от музыки. Ее выбирали мы и Алла Сагалова, оттуда уже проистекали мысли и режиссура.

— Что за человек Пегова?

— У нас было мало времени на общение вне репетиций и выступлений, поэтому я не сразу узнал, что она очень трепетный и душевный человек. В теплые дружеские отношения наши профессиональные отношения переросли постепенно. Я ходил к ней в МХАТ, «Табакерку», смотрел ее спектакли, изучал творчество. Иногда удавалось собираться, но основное общение происходило все же на паркете.

— Почему приз один на двоих?

— Вопрос поднимался, но, наверное, приз дорогой. Зато приз зрительских симпатий достался обоим.

— Тебе удалось понять, что такое российское телевидение, что это за люди, которых мы видим на экранах, т.е. их конфетную сторону?

— Мы были буквально на нескольких программах, в кухню я особо не вникал, мне было чем заняться. Но за кадром удалось пообщаться со всеми людьми, причастными к проекту, допустим, с Максимом Галкиным. Был приятно удивлен: на самом деле очень простые люди, отзывчивые, с ними приятно поддерживать разговор. Это их работа — развлекать.

— Может, простые они потому, что вы ведь тоже звезды, а не крестьяне. Когда «звезда со звездою говорит», особо не зазвездишь.

— Ну да. (улыбается) А смысл звездить, когда они чувствуют себя комфортно? Они легко шли на контакт с нами — ребятами, приехавшими из-за границы. Они же видели, что ребята не простые. Хочу отметить, что в «Красном квадрате» — компании, организовавшей шоу, — очень много белорусов. Они остались за кадром, но имели немалый вес в креативной части. Например, главный режиссер — Кирилл Папакуль, который играл в команде КВН БГУ.

— Что у тебя дальше?

— Возвращаюсь в Америку и продолжаю подготовку к Блэкпулскому танцевальному фестивалю, куда съезжаются все лучшие. Это будет в конце мая. Собираюсь продолжать танцевальную карьеру и одновременно пытаться научиться актерскому мастерству, потому что это была моя мечта. Сейчас мне очень многие говорят, что мне стоит этим заняться. Думаю, попробовать надо. Для начала в Америке, а где получится потом — не знаю. В Америке надо получить какие-то азы, какое-то образование.

— В Штатах же тоже есть «Танцы со звездами»?

— Это самая рейтинговая передача. Все его участники — звезды первой величины.

— Не пытался попасть в когорту?

— Если пригласят, можно было бы попробовать. С другой стороны, они подписывают контракт на пять лет, и ты становишься заложником ситуации. Продохнуть нельзя — всё под их контролем. Я не знаю, нужно мне это или нет. Но пока никто не звал, так что предмета для размышлений нет.

— В Россию еще могут позвать?

— Пока никто не знает, что будет в следующем году, будет ли проект таким масштабным. В этом сезоне они переплюнули всех. Это был красивый и богатый проект. Здорово было впервые участвовать в этом и сразу выиграть.

— Каков век профессионального танцора?

— Хороший вопрос. Каждый выбирает сам. Как и в любом виде спорта, зависит от физической формы, как ты ее поддерживаешь. Есть люди, которые танцуют до 40-45 лет. И есть те, кто в 30 уже сдувается, в 35 чувствует себя старым. Очень большую роль играет мотивация. Для кого-то важно уйти на пике, а кто-то, достигнув расцвета карьеры, начинает сдавать, но не может уйти, потому что эта работа нравится.

— Ты сказал о желании научиться актерскому мастерству. Как у тебя с английским? Ты местами говоришь по-русски, но с интонациями американского английского.

— Да нормально вроде, не жалуюсь. Акцента за собой не замечал, хотя в Москве мне об этом говорили. Пытался что-то поменять, но я не слышу разницы. Да и зачем? Наверное, это моя какая-то индивидуальная особенность. Не думаю, что это стоит ломать.

— На Голливуд не посматриваешь?

— Начал. Особенно сейчас, после того, как все звезды — актрисы, актеры — стали пророчить мне актерскую карьеру. Сейчас я думаю об этом и нахожусь в небольшом замешательстве.

— Тот же Джон Траволта тоже был танцором. А вообще-то у тебя типаж лица молодого Леонардо Ди Каприо.

— Я тоже это слышал. Когда жил в Лос-Анджелесе, ко мне подходили практически каждый день люди и говорили, что я похож на Леонардо Ди Каприо. Причем подходили люди, которые общались с ним: «Я вчера был на тусовке с Ди Каприо, я его видел и ты реально на него похож». На самом деле он мой любимый актер.

— Пока ты на гребне волны, нужно решать вопросы. Какие-то входы-выходы уже ищешь?

— Как это часто бывает, случайно познакомился с агентом, и сейчас я раздумываю над дальнейшими шагами.

— Принято считать, что настоящий мужик должен пахать на заводе или в поле, а на мужчину-танцора смотрят косовато: и работать не умеет, и ориентирован наверняка в неправильную сторону. В свой адрес тебе доводилось такое слышать?

— Это стереотипы, причем уже достаточно изжившие себя. Чем дальше, тем меньше я слышу таких мыслей. Это становится смешно уже для всех. Танец — это развлечение. В этом плане нет разницы между танцором и актером. Это один творческий цех. Больше всего косых взглядов было со стороны одноклассников, когда я выступал за сборную Беларуси и получал освобождения от занятий. Мол, какой-то танцор пропускает занятия ради каких-то соревнований, мы тут сидим, а он учится так же, как и мы. Сейчас, наоборот, ощущается большое уважение, в том числе со стороны мужчин. Иногда мы с друзьями на дискотеку придем, и ребята видят, как мы можем танцевать с девушками — они летают. У кого-то белая зависть, у кого-то — черная, но все говорят: респект.

— На дискотеке где?

— В Москве. Здесь, наверное, чуть по-другому пока, но наш «поезд» обычно опаздывает. Самое интересное, что у нас мальчиков в танцы отдают больше, чем в Америке. Там все повально идут в американский футбол и бейсбол. Даже наш футбол — соккер — считается женской игрой. Девочки играли в европейский, мальчики — в американский футбол. Женская сборная США по футболу всегда имела большую историческую ценность, чем мужская. Сейчас то же самое, но стереотипы уже ломаются.

— Сестра не хочет пойти по твоим стопам?

— Сейчас она кричит, что хочет пойти по стопам Иры Пеговой и стать актрисой. Она очень способная девочка, играет на пианино, рисует прекрасно, учится отлично. Главное, чтобы она была счастлива и работа приносила ей удовольствие.

— Как часто выбираешься в Минск?

— Стараюсь два раза в год. И в последнее время это доставляет все больше удовольствия. В первые годы мама меня за шкирку вытаскивала из Америки. Я буквально пару дней проводил здесь, и мне уже хотелось уезжать. Мне и сейчас нравится в Америке, но я получаю больше удовольствия от приезда в Минск, встречи с семьей. Здесь все-таки прошло мое детство…