Бывшая жена моего мужа лесбиянка

— Моя жена сидела в зале, нежно обняв воспитательницу из детского сада, куда ходят дочки. На журнальном столике перед женщинами стояли неизменная бутылка водки и два полупустых бокала, — спокойно и даже несколько деловито рассказывает мне Николай Беликов. — Сначала я не понял, что происходит, когда женщины начали целоваться. Я тут же выскочил вон, испугавшись, что в любой момент в комнату могут прибежать наши дочери. А когда вернулся, увидел, что жена уже лежит на диване с обнаженной грудью и расстегнутыми джинсами. Воспитательница обнимает ее. Обе сильно пьяные. С того дня такое у нас в доме стало нормой…

Это не рассказ из порножурнала. Это — будни обитателей Рублевки. “Рублевка-лайф”: он, она и ее любовница, по совместительству детский педагог. А еще три маленькие девочки — одиннадцати, девяти и шести лет, постоянные наблюдательницы этих “высоких отношений”…

— Папа, а давай поиграем в кукол! Я буду одной мамой. А ты — второй.

— Кто же у нас будет папой, дочка?

— Что ты, папа нам теперь не нужен…

Кем они вырастут за высоким забором элитного особняка, где семейные ценности уже не котируются? Где любовь мужчины и женщины — уже атавизм. Она не гламурна, не прикольна, скучна. Поэтому папу вычеркиваем.

Другое дело — травка, спиртное, шопинг в компании новой любовницы. Правда, дети в эту схему как-то не вписываются.

Три девицы под замком

— Были ли у нас с Александрой чувства? Просто так троих детей от одной женщины не рожают, — объясняет мне Николай Беликов. Он — не вполне обычный обитатель Рублевки, помимо занятий строительным бизнесом читает лекции в университете.

Их роман — мечта любой юной особы. Аля — мила, хорошо воспитана, студентка 4-го курса строительного университета, из очень приличной семьи (ее отец был когда-то правой рукой бывшего губернатора Московской области). Коля — молодой преподаватель в том же университете, на 9 лет старше своей избранницы. Еще не сказочно богат, но уже подает надежды. На дворе — начало 1990-х.

— Однажды студентка Аля сама подошла ко мне после семинара, — вспоминает Николай. — Так, слово за слово, разговорились, начали встречаться. Оказалось, что я знаю ее старшего брата: он учился со мной на одном курсе…

С выбором мужа девушка не промахнулась. Вскоре Николай занялся строительным бизнесом. Построил шикарный загородный дом на Рублево-Успенском, нанял прислугу, купил жене дорогую машину и был бесконечно счастлив.

Взамен от Александры требовалось только одно, само собой для Николая разумеющееся: стать верной женой и любящей матерью. “Я хотел, чтобы у нас была идеальная семья, как я ее себе представлял, — неработающая жена, стройная и красивая, отличная хозяйка, ухоженные дети, лучше всего трое…”

Николай делал деньги и занимался преподавательской работой. Помощница по хозяйству занималась уборкой и готовкой. Аля откровенно скучала в четырех стенах.

Первый раз гром грянул после рождения первой дочки. Александра вдруг захотела развестись. Она заявила, что ей все надоело, что она вынуждена заниматься ребенком…

— Она так и говорила: “вынуждена”, — сокрушается Николай. — Вынуждена быть матерью, представляете? Я старался быть мягким и терпеливым, читал книжки по женской психологии и списывал все на послеродовую депрессию. Я даже уговорил ее оставить вторую беременность, думая, что все образуется. Так что средняя дочка появилась на свет через два года только благодаря моим усилиям, Аля ее не хотела… Зато третью, Катю, Аля неожиданно пожелала сама. Я был только рад…

Многодетное материнство не изменило жизнь рублевской жены. С утра до вечера Аля была предоставлена сама себе. Днем девочками занималась няня, вечерами — отец. Николай сам развозил дочек по детским садам и школам, оттуда их забирал специально нанятый шофер на специально купленном “Мицубиси”. “Когда младшая Катя повредила руку, жена даже не нашла времени свозить ее к врачу, — говорит Николай. — Хотя я приобрел страховой полис президентской поликлиники для всей семьи”.

По словам мужа, никаких проблем у Александры не было, да и быть не могло. Ему ли не знать? Но то ли от безделья, то ли еще от чего Алю мучили странные мысли: “Почему же я не мужчина? — этим бескомпромиссным вопросом она не раз ставила супруга в тупик. — У вас, мужиков, не жизнь — а сказка. Работа, новые люди и впечатления. А что делать мне?”

Наверное, Александра тоже хотела привнести в свою жизнь новые, яркие краски. И чья здесь вина, что в результате они оказались розового оттенка?

В постели с Земфирой?

Жена подружилась с Эльмирой, воспитательницей детского сада, куда ходили их дочки.

— Николай был только рад, что теперь Аля не скучает, — вспоминает бывшая няня младшей дочери Беликовых Вера Павловна. — Все-таки у Эльмиры тоже две дочки. Молодым мамам, как ему казалось, всегда есть о чем поболтать. Он надеялся, что, общаясь с приятельницей, жена будет больше обращать внимания и на своих детей.

Эльмира буквально поселилась в особняке Александры и Николая, но объединяли их отнюдь не общие материнские заботы.

— Обычная картина: Аля с Элей трещат в гостиной без умолку, смеются, выпивают, — недоумевает Вера Павловна. — Дочери предоставлены сами себе. Николай приходит с работы, читает им книжки, играет с ними, укладывает вечером спать, а мама даже голову в их сторону не повернет. Отцы так часто ведут себя, но чтобы мать…

— Теперь я понимаю, — пытается осмыслить дикую ситуацию сам Николай, — что в отношениях Аля выбрала абсолютно мужскую модель поведения. С Элей она была галантна и мила, а мне, очевидно, как конкуренту, только грубила: “Не указывай, как мне жить, ты мне не отец родной!” За семь лет я ее ни разу не видел в юбке. Разве это нормально?

С утра до ночи в доме гремел “розовый” рок: “Членский взнос”, “Ночные снайперы”, а чаще всего — Земфира. По последней Аля и Эля сходили с ума. Без конца сидели в чатах на ее сайте, не пропускали ни одного концерта, ночами пропадали в фэн-клубах. Могли сорваться в другой город, если узнавали, что там намечалась тусовка с участием любимой певицы.

А еще по всему дому были разбросаны Элины вещи. Она развелась с мужем и практически перебралась “жить к Алечке”, оставив собственных детей на попечение бабушки с дедушкой.

Николай не позволил себе ни одного упрека на тот счет, что Эльмира без всякого приглашения оказалась его иждивенкой. Пила-ела за общим столом, предавалась вместе с женой шопингу, сопровождала ее в поездках. Николай, ничего не спрашивая, лишь по первой необходимости пополнял банковский счет супруги.

— Каждый вечер жена с подружкой уезжали куда-нибудь, курили там травку, возвращались под утро пьяными, — рассказывает отец семейства. — А частенько устраивали гульбарий прямо в доме, когда дети спали. Однажды я довольно вежливо отказал в приеме пьяной, хотя и исключительно женской компании, которую жена притащила с собой посреди ночи: извините, мол, девочки, не сегодня! Так наутро Александра устроила дома грандиозный скандал.

Однажды Николай повез старших дочек в Париж, в Диснейленд. Катя осталась с мамой. В отсутствие мужа-спонсора Александра и Эля пригласили домой саму Земфиру в сопровождении толпы молодых девиц подозрительной ориентации. “У вас творились Содом и Гоморра, соседи были очень недовольны”, — жаловались потом Николаю охранники элитного поселка.

Но Николай по-прежнему не замечал очевидного. Пьяные сборища, запах травки в спальне жены и безумные траты ее любимой подружки — это были еще цветочки по сравнению с тем, что его ждало впереди…

Аля и Эля отправились погулять в Питер, прихватив с собой каждая по дочке. Каково же было удивление Николая, когда его маленькая Катя рассказала, что в гостинице мама и тетя ночевали в одном номере на двуспальной кровати, а девочки — в отдельном двухместном, в противоположном конце коридора. Одни.

По возвращении Александра заявила мужу, что спать отныне он будет не на супружеском ложе, а в своей комнате: “Потому что ты безбожно храпишь!”

Материнский бойкот

Так они и жили — спали врозь, а дети были. Когда последние сомнения в том, что его жена стала настоящей лесбиянкой, отпали, Николай попытался мирно договориться с Александрой о разделе сфер влияния: “Ради дочек внешне мы останемся нормальной семьей. Пусть твои оргии происходят вне стен дома!”

“Ты сумасшедший!” — парировала жена, притворяясь, что ничего не понимает. А Эля, поговорив с Николаем, расплакалась и сказала, что Аля ее… просто-напросто изнасиловала.

С этого момента Николаю объявили бойкот в собственном доме. Он стал врагом, чужаком, потому что был мужчиной. Ненужная вершина неправильного любовного треугольника. Аля перестала с ним разговаривать. Эльмира тоже (кстати, из их дома она так никуда и не переехала). А детям, по словам Николая, они даже запрещали здороваться с папой:

— Когда мама с Элей были на гулянке, девочки бросались ко мне, радовались, что я пришел домой, помогали разбирать сумки с продуктами. Если же, когда я возвращался, дамы были дома, дочери не отвечали на мое приветствие, чтобы не разозлить маму.

В очередное путешествие, на этот раз в Тверскую область, женский коллектив отправился в полном составе: Аля, Эля и их пятеро девочек на двоих. Четверым старшим сняли отдельную комнату. Младшенькая Катя оказалась в одной кровати вместе с матерями-любовницами…

Николай чуть с ума не сошел, когда дочь вместо рассказа о поездке взахлеб пересказывала лесбийские страсти: “Мама с Элей голые целовались, обнимались и не давали мне всю ночь спать…”

Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Николай обратился в детективное агентство и установил в доме скрытые видеокамеры.

— Я понял: надо спасать моих детей, — говорит Николай, — и через неделю все подтвердилось непристойными лесбийскими фотографиями. Настоящее грязное порно. И что безобразней всего — с участием младшей дочери!

— Вот! — Бизнесмен смущенно протягивает пачку черно-белых фотографий, распечатанных с видеопленки. — Окончательный крах моей семейной жизни.

Постельные сцены лесбийских утех. Добрая сотня снимков Александры и Эли в позах, не оставляющих никаких сомнений. Иногда на кровати около двух совокупляющихся дам появляется шестилетняя Катя.

Осенью прошлого года супруги развелись — на этом настояла Аля. Их браку как раз исполнилось 12 лет. А через несколько дней после развода женщина с детьми уехала к родителям, в соседнюю Барвиху. Отец Александры высказал Николаю претензии в том, что тот “не создал дочери и внучкам условий для нормальной семейной жизни”.

Папа на грани нервного срыва

— Что моей бывшей хозяйке только надо было? Александра жила как за каменной стеной и абсолютно ничего не делала, — удивляется няня Вера Павловна. — Любое ее желание, любая прихоть удовлетворялись мужем мгновенно. И муж ни разу ни в чем ее не упрекнул. НИ РАЗУ! Только на праздники за столом поднимал бокал за то, “чтобы мама Аля побольше внимания уделяла семье”. Я смотрела на него, вспоминала, как тащила на себе своих детей одна, и думала: “Боже, как же Аля своего счастья-то не понимает?!”

С момента развода Николай видел дочерей только однажды. Он привез подарки к прошедшим дням рождения девочек, но жена и тесть его к дочерям не подпустили.

— Я поговорил со школьным психологом, — рассказывает Николай, — попросил ее помочь снять у детей стресс, связанный с семейным разладом. Психолог провела тестирование и пришла к выводу: “У девочек крайняя степень тревожности, на грани эмоционального срыва”. А еще она обратила мое внимание на один из вопросов теста: “Чего ты боишься больше всего на свете?” Одна из дочек ответила: “Боюсь, что мама будет ругаться!”

— Я знаю, Аля по-своему любит детей, — считает Николай. — Но, став лесбиянкой, она решила вытравить меня из их жизни — чтобы раз и навсегда поставить в сознании девочек жирный крест на слове “мужчина”. Она — мужененавистница и сделает все возможное, чтобы воспитать дочек в своем духе.

Сейчас Николай подал заявление в суд об определении места жительства детей: он хочет, чтобы дочки находились не с матерью, а с ним.

— Я хочу спасти дочек, которые при такой матери тоже запросто вырастут лесбиянками, — говорит Николай. — Неужели в Але всегда это было? Неужели я, искренне любя эту женщину и балуя, просто ничего в ней не замечал?

Нетрадиционная сексуальная ориентация стала необходимым атрибутом традиционной богемной жизни. Капля “голубой крови” всегда возвышала среди простых смертных. Но ученые давно доказали, что всего лишь один процент людей в мире от природы рождается приверженцами однополой любви. Остальные же просто отдают дань моде и социальному статусу.

“На Рублевке люди с жиру бесятся!” — говорит про свою бывшую хозяйку няня Вера Павловна.

И все бы ничего, в конце концов это личное дело Али, с кем спать — с нелюбимым мужем или с любимой подружкой… Все бы ничего, если бы не три маленькие девочки у “розовой” постели мамаши.

P.S. Имена героев изменены.