Бывшая жена с ребенком в сша

В последние годы тема эмиграции становится все более и более актуальной и одновременно всё более сложной.

Помимо трудностей законодательства разных стран, многие женщины сталкиваются с противодействием отцов детей, что нередко заканчивается запретом на выезд.

Отменить запрет на выезд можно через суд и при условии, что он не обоснован, т. е. сделан из вредности. Но когда запрет обоснован риском вывоза ребенка за границу навсегда, очень часто суды становятся на защиту отцов и оставляют запрет, тем самым создавая невозможность выезда детей до 18 лет.

Вопросы при переезде материи с ребенком за границу

Сегодня ко мне на консультацию обратилась женщина, которая находится в процессе развода. После расторжения брака она планирует отъезд с ребенком в США к своему отцу, а также новое замужество и усыновление ребенка. Ниже вопросы, которые она мне задала, и мои ответы на них. Я буду рада, если мои рекомендации окажутся полезными и вам, дорогие читатели.

• Сможет ли мой муж потребовать возвращения ребенка в Россию из США? Как в данном случае поведут себя власти США. Они исполняют решения суда РФ?
• При подаче доков на грин-карту на ребенка власти США потребуют судебное решение об определении места проживания с матерью или нотариального соглашения будет достаточно?
• Влияет ли усыновление/отсутствие усыновления со стороны нового мужа – гражданина США – на социальные гарантии для моего несовершеннолетнего ребенка? Если да, то потребуют ли власти США судебное решение об определении места проживания с матерью или нотариального соглашения будет достаточно? Или для этой процедуры вообще нет необходимости к подобных документах? Хочу для полноты картины добавить, что отец практически не принимает участия с жизни ребенка и давно его не видел. И еще один вариант, когда не будет на руках ни судебного решения, ни соглашения о проживании несовершеннолетнего ребенка. Теоретически в такой ситуации формально мы сохраняем равные права/обязанности по воспитанию ребенка, если другое не определено судом. Как быть?

Ответы юриста

Мои рекомендации следующие:

1. Многие мои клиенты начинают развод уже после отъезда в другую страну (в Вашем случае, в США). Это снижает возможные риски во всех отношениях, и муж уже не сможет сделать заявление о запрете на выезд ребенка из Российской Федерации. Перед выездом в Америку Вы сможете оставить доверенность на ведение дела и все необходимые для развода документы, например, мне. И в любой момент, когда Вы поймете, что такой момент настал, мой офис инициирует бракоразводный процесс и вышлет Вам документы о разводе.

2. Если у Вас есть основания полагать, что муж подпишет соглашение о ребенке, то это послужит решением потенциальных проблем. В этом случае имеет смысл подписать все бумаги до момента Вашего отъезда. Но если есть даже небольшая вероятность того, что муж станет вставлять Вам палки в колеса, не рискуйте. Всё можно сделать дистанционно, находясь в США.

3. Подать документы на усыновление ребенка новым мужем Вы не сможете до тех пор, пока прежний муж не будет лишен родительских прав. Исходя из предоставленной Вами информации, это маловероятно. Но даже если бы это было возможным, я не рекомендую этого делать. Кроме того, что Ваш ребенок потеряет право на алименты отца, право на наследство, в большинстве случаев Вы рискуете столкнуться с новыми трудностями уже со стороны усыновителя, который, в случае развода, сможет заявить о своих правах на ребенка, чинить Вам препятствия в переезде на новое место жительство, пытаться отобрать опеку над ребенком. Если Вы хотите, чтобы новый муж усыновил ребенка, Вы должны иметь для себя четкий ответ на вопрос «зачем?».

4. Если после Вашего отъезда в США муж станет требовать возврата детей, не паникуйте – Российская Федерация хоть присоединилась к Гаагской конвенции 1980 года «О гражданско-правовых аспектах международного похищения детей», но США пока этого не признали. И фактически конвенция не действует, хотя сторонами предпринимаются титанические усилия для того, чтобы Конвенция, присоединение к которой России столько лет ждали, наконец начала работать. Тем не менее, Америка очень негативно относится к фактам хищения детей, даже если конвенция в этом случае неприменима.

Я участвовала в нескольких таких делах в качестве эксперта из России и могу сказать, что, если папа сразу подаст в американский суд иск о возвращении ребенка, то у Вас будет большой риск это дело проиграть. Чтобы этого избежать, я бы рекомендовала потянуть время. Рассматривая подобные дела, американские суды основываются на документе под названием «The Uniform Child Custody Jurisdiction and Enforcement Act (UCCJEA)», которым определено, что для возникновения юрисдикции ребенок должен прожить в штате не менее 6 месяцев. По истечении шестимесячного срока шансы отца ребенка на его отобрание заметно уменьшатся.

5. Существует распространенное мнение, что для получения визы в США требуется согласие второго родителя. Практика показывает, что не всегда. Опять же как российский эксперт я дала достаточно много заключений для американских консульств и USCIS, и эти заключения были альтернативой согласию второго родителя.

Практика также знает много случаев, когда ни согласие, ни экспертное заключение для получения визы не требовалось. Этот вопрос индивидуален и остается на усмотрение консула. Конечно, если Вы абсолютно уверены в том, что отец ребенка отнесется к Вам с пониманием и будет всячески содействовать, то согласие лучше иметь, чем не иметь. Но если в этом есть хоть малейшие сомнения, помните, что не отказать в согласии – это лучшее, что отец сможет сделать.

На практике встречается масса случаев, когда оскорбленные отцы подавали запрет на выезд ребенка из России, писали письма в американское посольство о своем несогласии, что в итоге приводит к полной невозможности выезда.

6. Подачей на грин-карту должен заниматься американский адвокат. Насколько я осведомлена в этом вопросе, согласие отца на данном этапе не требуется. Но в любом случае, когда Вы с ребенком уже будете находиться на территории США, многие вопросы могут быть решены путем составления экспертного заключения, и я оказываю такую помощь.

7. Как я написала выше, если только у Вас нет особых причин и безграничной веры в будущее с Вашим новым мужем, я бы не рекомендовала Вам заниматься усыновлением. На практике это создает больше проблем, чем пользы.

Из полезных «свойств» усыновления можно отметить право на алименты и право на наследство. Но совершенно не факт, что Ваш ребенок воспользуется этими правами.

Из потенциальных проблем:

• право усыновителя претендовать на кастоди;
• потеря прав ребенка на наследство родного отца;
• потеря прав на алименты;
• потенциальный запрет на перемену места жительства в случае развода, на выезд за границу, и многое-многое другое.

8. Тот факт, что отец не участвует в жизни ребенка и свел на нет общение с ним, хорош для письменного заключения, если оно потребуется. Но поднимать эти вопросы при разводе не стоит. Особенно, если в данный момент Вы и ребенок находитесь в России. Каким бы ни был отец, он имеет родительские права, и если он начнет сражаться за ребенка, то Ваш выезд из России может оказаться под вопросом.

9. Вариант, когда у Вас нет договора или решения суда по ребенку, достаточно распространенный, но и он решаемый. Как я указала выше, многие вопросы решаются путем дачи юридического заключения. Мои правовые заключения помогли многим людям решить иммиграционные вопросы в Америке вплоть до получения детьми гражданства США. Конечно, если Ваш муж на все согласится и всё подпишет, это упростит Ваши задачи, сэкономит время и деньги. Но если есть сомнения, не рискуйте, потому что вместо согласия на выезд он может написать запрет.

Два года назад Дарине Евстафьевой из-за угрозы лишения родительских прав пришлось бросить успешный бизнес в Красноярске и эмигрировать с женой и тремя детьми в США. Дарина рассказала «Афише Daily», каково быть трансгендерным подростком в сибирской глубинке, как объяснить детям, почему папа превращается в маму, и как она бежала из страны.

О детстве и осознании трансгендерности

Я родилась в Сибири, в маленьком таежном поселке на реке Чуне. Поселок абсолютно гомофобный — он долгие годы существовал за счет нескольких колоний строгого режима, вокруг которых был построен. Атмосферка еще та, но, впрочем, дело привычное.

В первый раз я поняла, что со мной что-то не так, лет в семь-восемь. Помнится, смотрела детский фильм «Веселое сновидение, или Смех и слезы», где был принц Чихалья, который в конце оказался девочкой, хотя обе серии играл мужскую роль. Тогда и возникла эта ассоциация — будто и со мной происходит что-то такое. Постепенно я привыкла, научилась с этим жить. Думала, может, у меня какие-то психические отклонения.

В подростковом возрасте общаться со сверстниками мне было неинтересно. Нельзя сказать, что меня травили. Были, конечно, напряги, но у кого их не бывает.

Чувство, что я живу не своей жизнью, преследовало меня до второго курса университета. Тогда мне случайно попалась в руки газета «Спид-инфо». Я прочитала статью о существовании трансгендеров и о том, что в Питере есть больница, где можно сделать операцию по смене пола. Не могу сказать, что я начала что-то планировать, но в душу это запало. После окончания университета я служила в армии, но там ничего интересного и не происходило.

От родителей особой поддержки я не получала. Отец и сейчас настроен не очень хорошо. Помню, когда я училась в старших классах, он застал меня за подпиливанием ногтей — ох, сколько шума было. Батя у меня тот еще гомофоб, и это уже не искоренить.

О браке

После университета был первый брак, который продлился несколько лет. Перед своей первой женой я открыться не могла — видимо, мы не слишком близко сошлись. После расставания у меня возникла мысль, что я не способна создать семью как мужчина, и я решила на это дело забить. Уже подумала, что и детей никогда не будет. Это было где-то в 2006 году. Тогда впервые отчетливо возникла мысль, что нужно что-то менять.

А под Новый год я случайно встретила девушку, и мы почти сразу стали жить вместе. Сейчас у нас трое общих детишек: два сына и дочка — они появились еще до [трансгендерного] перехода. На момент знакомства моя будущая жена, конечно, ничего не знала, но в течение нескольких следующих месяцев я изложила ей ситуацию. Я благодарна ей за то, что она поняла и приняла меня, что любовь и мир у нас в семье сохранились, даже несмотря на проблемы с соседями, которые регулярно возникали в Красноярске. Нам несколько раз приходилось переезжать.

О трансгендерном переходе

Я помню утро, когда начала гормонотерапию. Это было 30 октября 2011 года. Я выпила первую таблетку и подумала: «Все, теперь только вперед». Период гормонотерапии я пережила без особых проблем. Голос не особо поменялся, но внешность изменилась радикально. Интересно, что при этом лишь несколько коллег и заказчиков отвернулись от меня (У Дарины был свой бизнес по установке видеонаблюдения. — Прим. ред.). Почти весь коллектив и клиенты остались при мне. Уволился только один сотрудник.

Прежде чем получить разрешение на смену пола, я два года наблюдалась в Санкт-Петербургском психиатрическом институте. В России это очень долгий и сложный процесс. С третьего раза все-таки удалось провернуть это дело. Нам с женой пришлось развестись, потому что мы не могли быть в браке, имея женские документы. В октябре 2014 года я получила новый женский паспорт и новое свидетельство о рождении. А заново мы поженились уже в Америке.

Получив заветную справку с разрешением на смену пола, я сделала комплекс операций. Часть была проведена в Красноярске, часть в Питере.

О преследовании

Моя трансформация происходила в начале десятых годов. В нулевых у нас была надежда, что мы все-таки идем правильным путем. Я была рьяной патриоткой, верила в Россию и в то, что все будет хорошо. Но в период, когда у меня был трансгендерный переход, раз за разом стали приниматься абсурдные законы: о гомопропаганде, ограничивающие свободу слова и другие. Уже тогда стало ясно, что нам тут не жить.

Трансгендерам в России очень трудно. Их избивают, унижают, не принимают на работу. На улицах Красноярска я пару раз дралась с гопниками, которые просто так нападали на меня. А самое страшное, что трансгендерных людей лишают родительских прав.

Что касается недавней ситуации, когда на Урале у женщины забрали приемных детей после операции по уменьшению груди, могу сказать только одно: судья должен быть отдан под суд за вынесение неправомерного судебного решения. Эта ситуация не подпадает ни под какие действующие российские законы. Да, у девушки нестандартная внешность — короткие волосы. Но за это детей не отбирают.

У меня было много знакомых в Красноярске — гомофобы гомофобами. Но как-то мы с ними ладили, не касаясь этой темы. Когда я переехала в Америку, я была очень удивлена, когда получила от некоторых из них письма, в которых они благодарили меня за пример и признавались, что им нравятся парни. Что тут ответишь: теперь ищи себя и больше не мучай! Мне повезло, что не окружающие меня гомофобы повлияли на мою жизнь, а я повлияла на них и они были вынуждены пересмотреть свою точку зрения. Они говорили: «Смотрите, Дарина — нормальный человек, кучу лет ее знаем, и она совсем не похожа на жеманных извращенцев, которых показывают по телевизору». Сейчас многие из них смотрят на нестандартных людей другими глазами.

О переезде в США

В Красноярске почти весь класс старшего сына и многие учителя жили в нашем доме. Когда я начала гормонотерапию, все были свидетелями моих изменений. Начались нападки. Лично мне никто ничего не говорил — стали доставать детей. Тогда нам пришлось переехать в другой район города. Но там меня кто-то узнал, и все началось заново. Так мы и жили.

В Питере есть такой персонаж — Тимур Булатов. Он «специализируется» на теме ЛГБТ: пытается найти людей нетрадиционной сексуальной ориентации и «вывести на чистую воду». Он начал писать письма про нашу семью в ФСБ, в родительский комитет, в полицию. Просил, чтобы меня проверили (Булатов написал на Дарину Евстафьеву заявление в администрацию Красноярска и ГУВД по Красноярскому краю, назвав ее «отцом с психиатрическим диагнозом». — Прим. ред.).

К счастью, когда дело начали разворачивать, мы путешествовали по США. Я случайно узнала от друзей, что меня ищет полиция. Тогда мы приняли решение не возвращаться в Россию и все начать сначала. В Красноярске у меня была своя компания по видеонаблюдению, сигнализации, системам безопасности — у меня хорошо мозг в этом направлении работает. Мы даже работали с администрацией города. Я строила бизнес десять лет, его пришлось бросить, но я ни о чем не жалею. После переезда мне пришлось в корне поменять [профессиональный] профиль. Сейчас я работаю в сфере строительства. «Мы строим дома, мы строим Филадельфию», — так мы говорим.

Отношение к нам здесь и там — это небо и земля. Я до сих пор живу как в кино. Здесь всем без разницы, какого пола родители у ребенка. «Мама номер один» и «мама номер два»? Да не вопрос — хоть бы кто бровью повел. Это как цвет глаз: неважно, голубые они у тебя или карие. У нас в классе есть семья, где у мальчика двое отцов — к ним тоже все относятся абсолютно нормально. Наши дети носят мою фамилию и отчество по моему старому имени. По документам у них две мамы.

Думаю, что съездить на родину нам уже не удастся. Сейчас я еще очень зла на Россию. Вдобавок к этому, нам туда возвращаться небезопасно — ведь на границе меня могут встретить со словами: «На вас заведено уголовное дело о развращении детей». Нет уж, ребята, нам с вами не по пути.

О воспитании детей

Сейчас моим детям четырнадцать, девять и восемь лет. Они прекрасно освоились на новом месте. Уже через полгода стали болтать по-английски. Мы смеемся над ними: вон какие бегут — американские школьники. Иногда даже приходится говорить с ними на английском, когда делаем домашнее задание, потому что они уже не все объяснения понимают на русском.

Я не считаю, что трансгендерность, гомосексуальность, бисексуальность можно сформировать воспитанием. Семья у меня была строго гетеросексуальной, я бы даже сказала — гомофобной. Это у человека в природе, тут уже никуда не денешься.

Маленький ребенок — это чистый лист. Как воспитываешь, так он и растет. По поводу того, что папа превращается в маму, — нашим детям было достаточно объяснения, что такое бывает. Больше вопросов не возникало. Вот только младший ребенок на днях спросил: мне, что ли, тоже надо будет поменять пол? Мы ответили ему, что нет, своей жизнью ты можешь распоряжаться как хочешь. Наше дело — дать тебе старт, а кем ты будешь, решаешь только ты. Он успокоился и дальше побежал играть.

Маленький ребенок — уже личность. Вы ответственны за него, пока он не способен обеспечивать себя, но никто не имеет права принимать за него решения. Может, это вовсе не трансгендерность. Может, человек чего-то насмотрелся и фантазирует — я не исключаю такую возможность. Надо просто поговорить в таком ключе: «Нет проблем, это твоя жизнь, только не торопись, все обдумай — не надо этого делать, если ты не уверен». Хотя в любом случае закон не позволяет менять пол детям младше восемнадцати лет. Так что у ребенка будет достаточно времени, чтобы все взвесить. Если решение будет принято, нужно действовать. Но главное — не торопиться и помнить, что это дорога в один конец — назад пути не будет.

Сейчас я живу спокойной и счастливой жизнью. Наверное, я в числе немногих трансгендеров из России, у которых все сложилось хорошо. Насколько мне известно, я вообще была единственным трансгендером, у кого трое родных детей, — больше о таких случаях не слышала. Если еще есть такие люди в России, пусть у них все будет хорошо.