Бывший муж поднимает руку на жену

Ирина Арская, волонтер, помогающая жертвам семейного насилия в Уфе, сразу предупредила, что раскаявшихся совсем нет или их ничтожно мало. «За свою двухлетнюю практику не могу припомнить случая, где абьюзер бы исправился, и где вообще стоило бы исправлять абьюзера», – призналась Ирина.

«Благоприятный исход возможен, если женщина сама сведуща в психологическом насилии (не как применять, а как замечать и пресекать) и исправит своего мужчину. Но, если произошло насилие физическое, увы, мужчину уже не исправить. Поэтому помощь женщине должна быть двойная: учить замечать психологический абьюз и помогать уходить от мужчин, которые позволяют себе бить жен.

Лучше никакая семья, чем настолько плохая.

Вероятность хорошего исхода зависит от степени запущенности. Избалованный властью над жертвой абьюзер уже не откажется от неё, а абьюзер, который только начал пользоваться манипуляциями, ещё может стать достойным мужем и отцом, если захочет измениться.

К сожалению, женщины не бьют тревогу, когда замечают, что ими манипулируют, даже когда им наносят побои, поэтому за свою практику я встречала лишь тех, кому мы помогали максимально безболезненно уйти от мужчины.

Сейчас недостаточно психологического образования у женщин, чтобы они могли замечать и пресекать начало абьюза над ними и выравнивать ситуацию. Поэтому единственный выход – это донести до женщин, где начинается абьюз и как он заканчивается, если не пресечь. Когда женщины будут более образованы, тогда и начнут появляться случаи, где абьюзера можно остановить, но не сейчас».

«Я больше не бью свою жену»

Тем не менее, одно письмо от мужчины, который сожалел о случае насилия в его семье, я все же получила. Он предпочел остаться анонимным. Ему было стыдно.

«Раньше такого себе не позволял, а вот после того, как родился старший, – сорвался. Ударил жену в машине. Везли сына в больницу, слово за слово, на нервах она, я психовал. Ударил не со всей силы, но не рассчитал, остался синяк. Конечно, извинился потом. Попросил прощения, но как дальше быть, не знаю. Я больше не бью свою жену, но в отношениях что-то надломилось».

«Мои дети помнят этот кошмар»

Не разглашать имя попросил не только мужчина, ударивший жену. Остаться анонимной пожелала и женщина, которая с насилием в семье сталкивалась не один раз. По другой причине. Уже два года Татьяна (Прим. ред. – имя изменено в интересах безопасности) скрывается в приюте «Китеж» при подворье Новоспасского монастыря. Татьяна – многодетная мама. Один из ее детей до сих пор находится в больнице.

В приют я приехала в день новогодней елки для детей. Перед зданием убежища – детская площадка. Во дворе стоят коляски, велосипеды, самокаты. Если не знать, кто живет в этом доме, можно подумать, что передо мной – частный детский сад. Но даже «елка» тут необычная. Дед Мороз почему-то в костюме казака. На нем – настоящая папаха. Снегурочка – с маленьким помощником, эльфом.

«Нас подарки ждут дома, отдай мальчику его подарок», – убеждает Снегурочка сына-эльфа. Очевидно, волонтеры. Дети здесь видели страшные сцены и немного боятся незнакомых взрослых. Младшие прячутся за мам. Старшие – немного насторожены.

Я интересуюсь у Татьяны, почему ей помогли только здесь. Почему не помогла полиция?

«Полиция, конечно, приезжала, и мужа увозили, но через четыре часа мужчин выпускают, и куда они возвращаются? Я писала заявление, снимала побои, но это не помогло. Когда я вызывала полицию, мне говорили “это ваши внутрисемейные разборки. Когда он вас убьет – напишете заявление”. Мой бывший муж даже не лишен родительских прав. Соцзащита говорит “он тоже имеет право на воспитание детей”, но он бил всех. Периодически он разыскивает нас, пишет заявления на поиски.

Вырвались мы после того, как муж на трое суток закрыл нас в подвале. Младшей дочке тогда было три месяца, у меня сел телефон. Спасли мои друзья. Забеспокоились. Приехали подруги со своими мужьями. Мой муж испугался большого количества людей. Мы забрали самые необходимые вещи и приехали из дома в квартиру, но туда муж привел уже свою “группу поддержки” друзей.

Выломал нам двери, переломал мебель. Ночью мы собрались и сбежали в Москву.

Сначала я быстро нашла работу, но из-за кризиса потеряла. Стало нечем платить за квартиру. У меня есть свой дом, но жить там просто опасно, да и мебели там теперь нет. Бывший муж забрал все, вплоть до толчка!

Мои старшие дети – от первого брака. В случае с младшими – на алименты подавать страшно, на старших просто не получаю. Я писала жалобы в приемную Павла Астахова (уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка – прим. ред). Он приезжал, и тогда все пытались решить наши проблемы, но стоило ему только уехать – все становилось как прежде. Идти куда-то за помощью бесполезно.

Конечно, бывают случаи, когда женщины не заботятся о детях, с ними сидит отец. Я сама знаю такую семью. Но ведь опека должна разбираться, должна видеть, кто и зачем пришел. У инспектора должна быть подготовка. В случае, когда нам отказали в алиментах – муж-бизнесмен просто заплатил взятку. На суде звучали ложные показания. Сейчас он стал периодически помогать. Обратиться к адвокатам я не могу, они просят много денег. Мне проще махнуть рукой и самой обеспечивать детей. Да и на работе говорят “либо судись, либо работай”.

Здесь нам помогают одеждой и едой. И только здесь не разлучают с детьми. В других центрах мне предлагали отдать детей в детский дом. Даже не отрицали “на таких как ваша младшая у нас большой спрос от приемных родителей”. Конечно, это неприемлемо для матери! В некоторых центрах принимают только с грудными детьми, до трех месяцев, а куда идти дальше? В иных местах требуют московскую или подмосковную прописку.

Многие предприниматели не помогают таким центрам, потому что не знают, что, если оказать спонсорскую помощь – можно получить льготу по налогам. Я не из тех, кто живет только подаяниями и просьбами “дайте денег”, сама работаю и справляюсь, но иногда помощь нужна. Опека по месту жительства тоже предлагает мне отдать детей, никакой другой помощи нет.

Насилие в семье происходит всегда “один на один”. Свидетелей нет.

По моему опыту такие люди всегда очень любезны с другими, пытаются услужить, помочь. Начинается все постепенно. Очень много времени тратится на осознание того, как тот, кого ты любил, мог превратиться в монстра? Может быть, это – случайность? Страшный сон? Но случайность повторяется. У меня включилось даже не чувство самосохранения – страх за детей. Когда в конфликтах стали участвовать дети, стало страшно.

Младшие дети до сих пор не пришли в себя, я думала, они ничего не помнят, но теперь вижу, что помнят всё. Они могли не понимать, что именно происходит, но саму обстановку чувствовали. Мои дети помнят этот кошмар».

Трагедию в Нижнем Новгороде мог предотвратить закон о семейном насилии

В Центре по предотвращению насилия «АННА» вопросами насилия занимаются уже 23 года. Это – старейший центр помощи женщинам, которых бьют.

По словам заместителя директора центра Андрея Синельникова, обращений в последнее время стало больше, но ничего плохого в этом он не видит. Чаще звонят – не потому, что чаще бьют.

«Сейчас происходят определенные сдвиги в сознании самих женщин. Появляется достаточно медийных историй про насилие в семье. Сама проблема стала более видимой. Во многом благодаря женщинам, которые не молчат. Обращений на телефон доверия в последние годы все больше. Я не считаю, что это говорит об ухудшении ситуации. Наоборот: женщины стали лучше знать свои права и понимать, что насилие – это ненормально.

Тем не менее, пока закон о семейном насилии не принят – юридически жертвы семейного насилия никак не защищены. Если они выходят за пределы квартиры, и в полицию обращаются соседи, насилие еще можно квалифицировать как «Хулиганство», если же действия разворачиваются дома, полиция просто не может ничего сделать кроме того, чтобы забрать агрессора на профилактическую беседу. Поэтому протоиерей Димитрий Смирнов, с юридической точки зрения, не прав, утверждая, что насилие нельзя разделить на семейное и не семейное.

Если тебя ударил незнакомец на улице, ты увидишь его в худшем случае на суде. Супруг, даже бывший, будет знать, где живет женщина, и продолжать ее преследовать. Мне знакомы случаи, когда, уже находясь в новом браке, мужчина продолжал подстерегать бывшую жену. Кроме того, сейчас жертва может просто забрать заявление. Однажды заявление хотела забрать женщина, у которой мужчина отрубил пальцы ноги на глазах у детей. В больнице она одумалась, но сейчас с двумя детьми вынуждена снимать комнату. В то время как муж живет в их квартире.

Чудовищная история в Нижнем Новгороде, где отец убил жену и шестерых детей, могла не произойти, если бы понятие «семейное насилие» существовало в законодательстве. Тогда при первом обращении мужчину могли принудительно заставить посещать психологическую группу и были бы выявлены его проблемы.

Если бы само государство могло выдвинуть обвинения человеку, совершившему акт насилия, исключился бы факт давления на жертву. От нее бы уже ничего не зависело.

Одна из ярких примет человека, склонного к насилию – это стратегия изоляции. «Не общайся с этой подругой», «что ты так часто с мамой по телефону болтаешь?». Так агрессор лишает жертву «группы поддержки». Запреты на внешнее общение – очень опасно. В насилии неважно, что делает пострадавшая сторона, причина найдется всегда.

Иногда термином «семейное насилие» злоупотребляют. Тут важно понимать, что насилие есть там, где есть власть и страх. Если пара вечером ставит друг другу синяки, утром мирится, и никто никого не боится – это их образ жизни».

Конфликт – это не насилие

Координатор Всероссийского телефона доверия для женщин, пострадавших от домашнего насилия, Ирина Матвиенко законодательного термина «насилие в семье» тоже ждет с большим нетерпением, призывая при этом разделять термины «насилие» и «конфликт»:

«Семейное насилие и конфликты в семье – это разные вещи. В любой семье могут происходит ссоры. В случае ссор муж и жена на равных решают какие-то вопросы, не всегда спокойным путем, но люди имеют предмет спора, решив который, можно исчерпать конфликт. Кроме того, в конфликте обычно нет попытки продемонстрировать властное отношение. Насилие – это, в первую очередь, попытка установить контроль. Унижения, оскорбления, побои – просто инструмент для этой цели.

У насилия есть фазы и цикл, когда в семье нарастает напряжение, потом происходит разрядка и затем наступает так называемый «медовый месяц». Постепенно «медовый месяц» сокращается, а периоды разрядки становятся все длиннее. Часто именно тогда женщина понимает, что надо обратиться за помощью. Обращений после первичного случая насилия не так много – от 10 до 12%.

Человек, ударивший один раз – это не всегда обидчик, который будет систематически избивать, но это – повод задуматься, проконсультироваться и принять меры.

Иногда от первой пощечины до избиения может пройти пять лет. Или избиения не случится совсем.

Работа психолога при конфликте и насилии должна быть совершенно разной. Главное правило – свидетелем разговора не должно быть третье лицо, особенно – сам агрессор. Это может быть для женщины просто опасно. Так же женщине нельзя советовать менять стратегию поведения, так как неизвестно, как на это отреагирует ее обидчик.

Сейчас женщины больше информированы о своих правах, о том, что насилие – это ненормально. Но пока не будет принят закон о семейном насилии, не появятся и группы, где домашних тиранов будут учить контролировать агрессию. Немаловажную роль играет СМИ в формировании общественного мнения.

Мужчины на «телефон доверия» тоже звонят, но обращений «я ударил свою жену» – считанные единицы. Не говоря уж о том, что даже тогда мужчина, понимая: бить жену – плохо, ищет причины в ее поведении. Иногда звонят третьи лица, которые рассказывают о друзьях семьи. Они хорошо относятся к мужчине и вдруг выясняется, что он бьет свою жену. В таких ситуациях люди часто не знают, что делать».

***

Из убежища «Китеж» я уезжала уже вечером. Прогулялась по территории подворья Новоспасского монастыря. Там было так тихо и спокойно… Сотрудница центра рассказала мне, что у беременной Юли, об которую муж тушил сигареты, там даже вырос живот. Стал, наконец, виден на седьмом месяце. Ее приезжала навещать мама. Обрадовалась «вот теперь видно, что ты ждешь малыша».

Юля здесь – не дома. За «насилие в семье» ее мужа пока не могут наказать по всей строгости закона, потому что и закона такого нет. Но зато, если не покидать пределы монастыря, она в безопасности.

Всероссийский анонимный бесплатный телефон доверия для женщин, пострадавших от домашнего насилия:

8 (800) 7000 600

Звонки принимаются с 07:00 до 21:00 по московскому времени.