Дмитрий петров биография личная жизнь

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 5 апреля 2020; проверки требуют 9 правок.

— Дмитрий, у вашей программы говорящее название — «Полиглот», и вы таковым действительно являетесь. В вашем активе около 30 языков, а изучали вы и вовсе около 100. Но был ли какой-то язык, который стал камнем преткновения даже для вас?
— Есть несколько языков — это основные европейские, которыми я пользуюсь и как преподаватель, и как переводчик-исследователь, и как телеведущий. Есть ряд других языков, с которыми я неплохо знаком, но при этом не будем утверждать, что знаю их очень хорошо. Есть древние языки, на которых я могу читать, но говорить на них мне уже не с кем. Например, латинский или древнегреческий. Есть языки, которые я осваиваю, когда мне предстоит поехать в какую-то страну, даже если на этом языке говорят только там. Теперь что касается сложности в их изучении. На всех языках говорят люди, и они, в принципе, не так сильно отличаются друг от друга. Даже тот язык, который мы считаем непростым, труден в силу непохожести на структуру нашего родного языка. Приведу пример. Допустим, часто слышишь: вот, в тюркских языках или языках финно-угорской группы, таких как финский или венгерский, 10—15 падежей. Но зато там нет предлогов! То есть наличие определенных трудностей компенсируется какими-то позитивными сторонами.

— Тогда, может быть, назовете свою личную иерархию языков? От сложного к простому.
— Простое — это, как я уже сказал, набор основных европейских языков: английский, французский, испанский, итальянский, немецкий. Ими я пользуюсь достаточно часто. Естественно, я владею ими лучше и свободнее, потому что чаще бываю в этих странах, чаще работаю с этими языками и чувствую себя с ними гораздо комфортнее, чем, например, с языками тюркскими, которыми тоже интересуюсь. А в Казахстане я даже помогал при создании методики изучения казахского языка, но тем не менее не буду утверждать, что знаю его настолько хорошо, потому что сталкиваюсь с ним гораздо реже.

— Вы продолжаете изучать новые языки?
— Ну, если мы с вами разговариваем, значит, я по некоторым признакам живой. (Смеется.) И этот процесс не закончился.

— То есть вы пока не набрали для себя того необходимого количества, на котором решили остановиться?
— У меня такая корзина языков, которые я еще планирую изучить, что мне ее хватит на несколько жизней. (Смеется.) Из тех, которыми собираюсь заняться в ближайшее время, — это китайский. Я занимался им немного, более того, когда был в Китае, даже применял свои самые базовые знания. Но вот сейчас решил освежить его вновь.

— Вы бывали во всех странах, чьи языки вам знакомы?
— Это параллельный процесс. Если я еду в страну, то стараюсь хотя бы элементарно освоить ее язык. А если изучаю язык, то стараюсь поехать в эту страну, чтобы применить его на практике.

— Сейчас вы занимаетесь с очередной звездной группой испанским языком. Какие у вас с ним взаимоотношения?
— Когда я был совсем маленьким, мне подарили книгу «Дон Кихот», естественно, на русском языке. Но это очарование испанской культуры и менталитета я почувствовал уже тогда. И это же был один из первых языков, на котором я попробовал говорить, не изучая его формально. В школе я учил английский и немецкий, но пользовался тем, что в городе Новомосковске, где тогда жил, было много студентов из Латинской Америки, с Кубы. И я просто приставал к ним на улице, начинал говорить по-испански, они откликались. То есть это ощущение общения на языке с живыми людьми, в частности, пришло ко мне именно через знакомство с испанским языком.

— Первое знакомство с языками у вас началось в детстве через зарубежные сказки, которые в оригинале читала вам бабушка. Как вы их воспринимали?
— Так же, как каждый ребенок воспринимает сказку. С какого возраста мы начинаем детям читать? Как только они родятся. Но они еще не знают слов. Поэтому сначала сказка, или вообще язык, воспринимается ими через эмоции, через образы. И только потом через слова и грамматические структуры. То есть для меня сказка — это была некая картинка. Конечно, я понимал не все слова, но самое главное, что у меня появилось ощущение, что это — часть какого-то пространства, в которое хочется войти и понять.

— А какие вам читали сказки?
— На английском это были сказки «Тысяча и одна ночь», на французском — Шарль Перро, на немецком — братья Гримм.

— И потом, уже в школе, это, наверное, помогло вам воспринимать языки не как что-то чуждое, а знакомое и родное.
— Да, языки уже тогда не были для меня чуждым пространством. А учитывая то, что моя мама была и моей учительницей в школе по иностранному, с этим проблем вообще не возникало.

— Своих детей вы тоже с детства погружали в язык?
— Поскольку семья у нас интернациональная, мои дети уже с ранних лет попадали в среду, где говорили на других языках. А старший сын и вовсе выбрал профессию лингвиста, переводчика. Причем без какого-то насилия с моей стороны.

— А на дочку вы не обижаетесь, что она хочет поступать в медицинский?
— Ну кто же обижается на то, что в семье будет свой медик? Это тоже своего рода язык — тела и здоровья. Хотя не знаю, насколько это ее окончательное решение, ей пока 15 лет.

— Ваша супруга Анамика — из Индии. Когда вы познакомились, она уже свободно говорила на русском языке?
— Она говорила на нем как на иностранном. Сейчас она говорит на нем как на родном.

— Но для вас это стало стимулом изучить хинди?
— Да, потому что когда есть возможность освоить язык с помощью носителя — это совершенно уникальная ситуация. А если есть такая возможность в семье — тут уж сам бог велел.

— Если в семье у вас все свободно пользуются языками, вы, наверное, относитесь к ним с особенным пиететом? Не устраиваете дней: сегодня мы говорим исключительно на английском, завтра — на хинди, на немецком и так далее…
— Когда мы живем в Москве, комфортной средой, конечно, остается русский язык. Хотя при желании мы могли бы перейти и на ряд других. Помните эту цитату: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины ты один мне поддержка и опора… русский язык». Конечно, родной язык ничто не заменит. Но и от других я не могу сказать, что устаю.

— У кого из ваших телевизионных учеников наметился наибольший прогресс в изучении испанского?
— У каждого своя скорость, и любой преподаватель знает, что нельзя оценивать по тому, как обучающийся ведет себя на занятии в классе. У кого-то мощный эффект приходит через какое-то время, у кого-то — такое взрывное, креативное, мгновенное восприятие информации. Это вопрос темперамента человека. Поэтому я доволен всеми.

— На вашем счету — еще один огромный опыт. Это работа с тремя российскими президентами.
— Здесь речь идет о переводческой работе, о синхронном переводе. В таком формате мне удалось переводить и Горбачева, и Ельцина, и Путина.

— Какие самые запоминающиеся впечатления остались от такой работы? В чем ее особенность?
— Во-первых, это, конечно, более высокая степень ответственности. А с другой стороны, большая предсказуемость. Потому что люди, занимающие высокие посты, как правило, говорят очень выверенным языком, по возможности избегая каких-то двойных толкований. Поэтому для профессионального переводчика они — идеальные клиенты.

— Что за история была, когда вы переводили Путину, но были при этом переводчиком со стороны Исландии?
— Да, я сопровождал в поездке исландского президента, когда он приезжал с официальным визитом в Россию. Кроме Москвы он был в Петербурге, в Новгороде, на Крайнем Севере, и во всей этой поездке я находился с ним. А с Путиным у него была личная беседа, которую я переводил. И в том числе официальную встречу в Большом зале приемов в Кремлевском дворце.

— А переводили вы с исландского языка?
— Нет. (Смеется.) Он говорил по-английски. Но на исландском языке президент читал официальную речь, которую я тоже переводил. Правда, текст знал заранее, так что буду откровенным. (Смеется.)

— То, что наш президент говорит на иностранном языке, наверное, и для страны, и для него лично — большой плюс?
— Для него лично, разумеется, это большой плюс, как и для каждого человека. Но говоря о нем как о политической фигуре — это, конечно, другое дело. Знание языков очень важно на международной арене. Политик, говорящий на иностранных языках, воспринимается уже с некоторым придыханием, с большим пиететом.

— Мне очень понравилось, как вы в интервью встали на защиту Виталия Мутко, который читал свою выученную за два дня речь на английском языке…
— Да, этого требовал формат, и он это сделал. Более того, иностранные коллеги оценили это очень позитивно, потому как они все прекрасно знали — Мутко не говорит на языке. Сам факт того, что он сделал над собою усилие и выступил по-английски, вызывает уважение. Мы же всегда восхищаемся, когда к нам приезжает иностранец и хоть два слова скажет по-русски.

— Вам самому когда-нибудь приходилось прибегать к услугам переводчика?
— Буквально несколько месяцев назад я делал презентацию своей методики в Вильнюсе. Большая часть аудитории русским языком владела, поэтому они слушали меня без переводчика. Но часть присутствующих, как раз то поколение, которое утратило русский язык, поскольку не учило его в школе, слушали мое выступление через синхронного переводчика. И для меня это было очень необычное ощущение.

— Как человеку, выучившему не один язык, вам легче сформулировать, почему все-таки одни могут освоить сразу несколько иностранных языков, а другие не в состоянии выучить и один, говоря, что у них нет способностей.
— В изучении языка есть два фактора. Первый — психология, второй — математика. Математика — это необходимость освоить базовые алгоритмы языка. А психологический фактор связан с тем, что огромное количество людей катастрофически боится делать ошибки, что совершенно неправильно. Нужно прощать себе ошибки и воспринимать их как инструмент к познанию. Прежде чем человек станет чемпионом по плаванию, он должен научиться хотя бы держаться на воде, чтобы не утонуть.

Редакция благодарит ресторан «Счастье на крыше» (Б. Путинковский пер., 5) за помощь в проведении фотосессии.