Ефремова анастасия актриса

Åôðåìîâà Àíàñòàñèÿ Îëåãîâíà − òåàòðàëüíûé êðèòèê, äî÷ü çíàìåíèòîãî ðîññèéñêîãî àêòåðà Îëåãà Åôðåìîâà, îñíîâàòåëü ôîíäà èìåíè ñâîåãî îòöà.

Íàñòÿ ÿâëÿåòñÿ ðîâåñíèöåé ëåãåíäàðíîãî ñòîëè÷íîãî òåàòðà «Ñîâðåìåííèê», ïîñêîëüêó ðîäèëàñü â ãîä åãî ñîçäàíèÿ (1956).

Ïàïèíà äî÷êà

Ê áîëüøîìó ñîæàëåíèþ Àíàñòàñèè, îòåö óøåë èç ñåìüè, êîãäà åé áûëî âñåãî òðè ãîäà. Ìàòü, ñöåíàðèñòêà Èðèíà Ìàçóðóê, ãîðåâàëà íåäîëãî è â ñêîðîì âðåìåíè íàøëà ñåáå íîâîãî ìóæà. Óçíàâ îá ýòîì, Îëåã Íèêîëàåâè÷ ïðèì÷àëñÿ, ñõâàòèë äåâî÷êó íà ðóêè è ïîåõàë ñ íåé â çàãñ. Êàê îêàçàëîñü, åãî âîçìóòèëî ðåøåíèå ñóïðóãà áûâøåé æåíû óäî÷åðèòü Íàñòþ. Îäíàêî íè÷åãî ïîäåëàòü îí óæå íå ìîã: ðîäèòåëè áûëè â ðàçâîäå, äî÷êà îñòàëàñü ñ ìàìîé, à îòåö ïóñòèëñÿ â «ñâîáîäíîå ïëàâàíèå».

Òîãäà àêòåð ðåøèë õîòÿ áû çàïèñàòü Àíàñòàñèþ íà ñâîþ ôàìèëèþ. Äåëî â òîì, ÷òî â äîêóìåíòå, âûäàííîì ïîñëå ðîæäåíèÿ ðåáåíêà, îòñóòñòâîâàëà çàïèñü îá îòöå.  ðåçóëüòàòå Îëåãó Íèêîëàåâè÷ó óäàëîñü äîáèòüñÿ ñâîåãî, è äî÷ü ñòàëà íîñèòü íå òîëüêî îò÷åñòâî ïàïû, íî è åãî ïðîñëàâëåííóþ ôàìèëèþ.

Ïîñëå òîãî, êàê ðîäèòåëè ðàçúåõàëèñü, Àíàñòàñèÿ â áóêâàëüíîì ñìûñëå ýòîãî ñëîâà íå íàõîäèëà ñåáå ìåñòà. Òîñêà ïî îòöó áûëà ïðîñòî îãðîìíîé, âíóòðè äåâî÷êè îáðàçîâàëàñü ïóñòîòà. Ê ñ÷àñòüþ, ïàïà òàêæå áûë ïðèâÿçàí ê äî÷åðè, è îíè âèäåëèñü äî ñàìîé åãî ñìåðòè. Äåâî÷êà ÷àñòî ïðèåçæàëà â êâàðòèðó ê áàáóøêå ñ äåäóøêîé, ðîäèòåëÿì Åôðåìîâà, êîòîðûå æèëè â îäíîì äîìå ñ ñûíîì. Òóäà ïðèõîäèë è Îëåã Íèêîëàåâè÷.

Êðîìå òîãî, îí íå çàïðåùàë äî÷åðè áûâàòü ó íåãî íà ðàáîòå. Íàñòÿ ÷àñòåíüêî ïîëüçîâàëàñü åãî äîáðîòîé − ïðèõîäèëà â òåàòð, ãäå èãðàë Åôðåìîâ, çàíèìàëà ìåñòî â çðèòåëüñêîì çàëå è âíèìàòåëüíî ñëåäèëà çà ðåïåòèöèÿìè ñ åãî ó÷àñòèåì. Ðàçóìååòñÿ, îíà ïîñåùàëà è ñïåêòàêëè.

Ñî ñâîäíûì áðàòîì Ìèøåé ó Íàñòè óñòàíîâèëèñü ïðåêðàñíûå îòíîøåíèÿ: îíè ñèñòåìàòè÷åñêè ãóëÿëè âìåñòå, áûâàëè íà ðàçëè÷íûõ àòòðàêöèîíàõ è â ìóçåÿõ. Èõ äðóæáà íå ïîìåðêëà è ïî ñåé äåíü.

Ñìåðòü îòöà

Åñòåñòâåííî, êîí÷èíà Îëåãà Íèêîëàåâè÷à ñòàëà äëÿ Íàñòè ñòðàøíûì óäàðîì. Ïàïà áûë äëÿ íåå âñåì, è Àíàñòàñèÿ Îëåãîâíà îñòðî ïåðåæèâàëà òðàãåäèþ. Îäíàêî æèçíü ïðîäîëæàëàñü, è ïîñòåïåííî îòõîäèëà îò ïîòðÿñåíèÿ. Íî ïàìÿòü î äîðîãîì îòöå è ëþáèìîì ìèëëèîíàìè çðèòåëåé àêòåðå íå óãàñàëà. Îëåã Åôðåìîâ îñòàâèë ïîñëå ñåáÿ çàìåòíûé ñëåä â ðîññèéñêîì êèíåìàòîãðàôå, îäíàêî Íàñòÿ ðåøèëà ïðèëîæèòü óñèëèÿ äëÿ áîëåå ïðî÷íîãî çàêðåïëåíèÿ åãî â èñòîðèè.

 èòîãå îñíîâàëà ôîíä ïàìÿòè Îëåãà Åôðåìîâà è íà÷àëà ðåãóëÿðíî ïðîâîäèòü ôåñòèâàëü «ÏîñòÅôðåìîâñêèå âå÷åðà». Êðîìå òîãî, êàæäûé ãîä â äåíü åãî ñìåðòè (24 ìàÿ) îíà ñòàëà ñîáèðàòü ëþäåé íà ñïåöèàëüíûé âå÷åð â «Ìåëèõîâî», ëèòåðàòóðíî-ìåìîðèàëüíîì ìóçåå Àíòîíà Ïàâëîâè÷à ×åõîâà. Èçâåñòíûé àêòåð ëþáèë çäåñü áûâàòü âìåñòå ñåìüåé. Íåçàáûâàåìàÿ àòìîñôåðà ýòîãî ìåñòà, ïî åãî ñëîâàì, ïðèäàâàëà ñèëû è ñïîñîáñòâîâàëà íåâåðîÿòíîìó òâîð÷åñêîìó ïîäúåìó.

Ëè÷íàÿ æèçíü

Óõîä Îëåãà Åôðåìîâà ñàìûì òðàãè÷åñêèì îáðàçîì ïðèâåë ê ïîñëåäóþùèì ñîáûòèÿì, ñëó÷èâøèìñÿ â æèçíè Àíàñòàñèè. Ñíà÷àëà ðàñïàëñÿ åå áðàê, çàòåì ñòàðøèé ñûí Îëåã êàêèì-òî íåëåïûì ñïîñîáîì ïîïàë ïîä æåëåçíîäîðîæíûé ñîñòàâ è ïîãèá. Óòåøåíèå Àíàñòàñèÿ Íèêîëàåâíà íàøëà â ðàáîòå. Îíà ïîïðîñèëà î ïîìîùè èçâåñòíîãî àêòåðà Àëåêñàíäðà Êàëÿãèíà, è òîò óñòðîèë åå â Ñîþç òåàòðàëüíûõ äåÿòåëåé, êîòîðûì ñàì ðóêîâîäèë.

Åôðåìîâîé íå ñèäåëîñü íà ìåñòå, åå ÷àñòî ìîæíî âèäåòü â ðàçíûõ ãîðîäàõ Ðîññèè. Àíàñòàñèÿ Îëåãîâíà ñòàëà ïîñåùàòü ñïåêòàêëè ïðîâèíöèàëüíûõ òåàòðîâ è ïèñàòü ðåöåíçèè íà ïîñòàíîâêè.

Из досье “МК”: “Анастасия Ефремова — дочь Олега Ефремова и сценаристки, журналистки, актрисы Ирины Мазурук (брак они не регистрировали). Пара рассталась, когда Анастасии было три года. Олег Ефремов был женат на актрисах Лилии Толмачевой и Алле Покровской, в браке с которой родился Михаил Ефремов”.

– У вас с Мишей приличная разница в возрасте, которая особенно сильно ощущается в детстве. Он – твой младший брат. Можешь сказать, когда вы стали друзьями?

– Шесть лет – действительно серьезная разница. Скажу честно: меня не обрадовало его появление на свет. Я вообще не верю, когда дети просят у родителей братика или сестричку. На мой взгляд, просить себе конкурента довольно странно. Но меня же не спросили.

Помню, как Мишу впервые привезли на дачу. Думаю, я стала его воспринимать его, когда ему было 5-6 лет, с ним уже можно было общаться. Он у нас пацан ранний. Я, конечно, не была такой сестрой, которая в музей бы водила, но брала Мишу с собой в Парк культуры, мы катались на карусели.

– Тебе никогда не казалось, что папа больше любит Мишу?  

– Никогда. Тут, с одной стороны, и мудрость нашего папы. Правда, не думаю, что он сознательно так себя вел. Его слишком мало оставалось для нас. Я никогда не чувствовала, что кого-то он любит больше, а кого-то – меньше. Мне его хватало. Я не жадная.  

– А к жене Олега Николаевича и Мишиной маме – Алле Покровской у тебя не было ревности?

– Аллочка не тот человек. Я к ней испытываю пожизненную благодарность. Прекрасно понимаю, что ей не могло доставить радость появление взрослой падчерицы. Мы одно время жили рядом на «Аэропорте», я у них появлялась, и общение, конечно, происходило, но примерно в двадцать лет я переехала на какое-то время к папе, и это, конечно, не могло понравиться его жене. Но она была человеком такой тончайшей душевной организации, что я ни разу этого не почувствовала.   

– Почему ты переселилась к папе?

– Потому что у меня с мамой совсем испортились отношения, и пропало взаимопонимание. Это случилось буквально в полчаса. Я позвонила папе: «Можно, я у тебя поживу?» Он сразу согласился: «Ну, конечно, только скажи Алле». Аллы в тот момент не было, она уехала на гастроли. Как только она вернулась, мы ей сказали, и года три я там прожила, пока не въехала в собственную квартиру.

– Три года – это долгий срок. А ты же девушка с характером!

– Мне кажется, что я ангел. Но в данном случае ангелом была Аллочка, за что ей вечная благодарность.

– Как бы ты определила главное качество Миши?

– Он за справедливость. Он бесстрашный и какой-то неудержимый творец. Очень добрый и очень надежный. И еще почти исчезнувшие из нашего обихода слова «порядочность» и «благородство» – тоже о Мише. Это могут подтвердить сотни людей, которым он помогал. Он никого не предал и не бросил. В наше время тотальных подстав это бросается в глаза.

– Случались ли в твоей жизни ситуации, когда Миша тебя реально спасал?

– Ну, не до такой степени, что спасал, но защищал он меня всегда и ото всех – от дедушки, папы, в семейных делах. Доходило до смешного. Редко бывало, когда папа решал нас повоспитывать. Как-то он пришел очень недовольный из театра – что-то там не клеилось, и позвал нас: «Идите сюда оба! Встаньте!» И Мишка тут же сказал: «Пусть она-то сядет!» В этом он весь!

– Хорошо, когда в жизни есть человек, которому можно позвонить в любое время. Миша входит в этот круг?

– Я бы не сказала. У меня есть знание, что, если будет какой-то край, то смогу, конечно. Он поможет. Просто есть люди, более для этого приспособленные, менее занятые, которые всегда выслушают. Последним таким человеком была для меня Нина Дорошина (большая любовь Олега Ефремова – Е.С.), которой я могла позвонить в любое время суток. И ей было всегда интересно. Она ни разу не сказала: «Ой, Настя, я себя плохо чувствую». А потом ты входишь в возраст, когда появляется какая-то броня, и понимаешь, что никого не надо грузить своими проблемами.

– Когда был самый страшный день в твоей жизни – ты потеряла сына – Миша был рядом с тобой?  

– Плохо помню первые моменты. Просто закрылась у меня память, я была в каком-то бессознательном состоянии. Но после похорон, на следующий день, когда я была одна, Миша приехал и, что называется, весь вечер выступал на манеже. Он меня отвлекал, что-то изображал. Думаю, что он больше ради собственного спокойствия приехал – посмотреть и убедиться, что я не наложила на себя руки и существую.

– А он когда-нибудь делился с тобой своими проблемами – личными, профессиональными?

– Конечно, хотя у него и без меня единомышленников достаточно. Иногда он звонил мне ночами, но это не было практикой. Миша – настоящий мужик, крепкий, сильный, никогда не жалующийся. Жаловаться – это вообще не про Ефремовых. 

– Можешь сказать, за что ты Мише благодарна?

– Когда речь идет о единственном брате, я благодарна просто за то, что он есть. Даже не ему, а папе и Алле за то, что они его родили. Очень приятно дочкой Ефремова быть. Папа ушел, а я так плавно перешла под лучи славы теперь уже Миши – продолжаю в них греться.

– Насть, мне казалось, вы с Мишей были на разных политических платформах. Ты – патриот, а он – «Гражданин поэт» со стихами в жанре политической сатиры, казалось, был на другой стороне. Это не мешало тебе?

– Абсолютно нет. У меня вообще нет никакой позиции. Да и Миша – не политическая фигура. Насколько я понимаю, враждебной реакции со стороны властей его деятельность не вызывала. Это очень легко было прекратить каким-то простым звонком, а не такой чудовищной историей.

– Тем не менее, сразу заговорили о том, что Мише не простят его политической позиции. Тебе не кажется, что его участие в проекте Андрея Васильева «Гражданин поэт» сыграло свою роль…

– Я не знаю. Мне все равно не хотелось бы, чтобы из Мишки делали политическую фигуру. Не думаю, что это правильно. Но, с другой стороны, какие-то уши все равно из этой истории торчат. Потому что кто-то должен был все эти камеры выключить. Это может сделать только облеченное властью лицо…

– Плохие вести доходят быстро. Как ты узнала о страшной катастрофе на Смоленской?

– Узнала только утром, потому что я на ночь ставлю телефон на бесшумный звонок. Рано утром механически включаю звук, и телефон начинает звенеть от сообщений. Я давно уже перевела всех на режим написания, а не звонков. Открываю сообщения и читаю: примите соболезнования, примите соболезнования… Это были чудовищные моменты. 

У меня ноги отнимаются, понимаю, что встать не могу, а потом до меня доходит, что Миша жив. А я поняла, что что-то случилось именно с ним: младший сын со мной, Олечка с моим внуком в Италии, значит, Мишка. (Голос дрожит). И, конечно, я тут же погрузилась в выяснения, насколько это было возможно. С тех пор я в теме и посоветовала бы быть в теме всем остальным. Сегодня мой знакомый написал: «Вот вы все, кто выступает в защиту Ефремова, сошли с ума?» Может, вы вникнете, ведь история очень неординарная. Вы получили ее с экранов телевизора. А если хотя бы стенограммы суда почитать? Там много неоднозначного, что при таком очевидном ДТП, казалось бы, быть не должно…

– Общественное мнение сразу развернулось против Михаила Ефремова…

– Это мнение тех, кто получил информацию с трех-четырех телевизионных каналов, и им этого оказалось достаточно. Люди от Миши не отвернулись, его не разлюбили. Мне пишут, звонят – в Интернете создано несколько групп в его поддержку. 

– Знаю, но меня все равно поражает, как быстро переменился вектор! Еще недавно любимого, по сути, народного артиста, готовы распять…

– Я думаю, что пандемия что-то подорвала в психологическом сознании людей и что-то с нами сделала. Хотя мы сильные.

Моя дочь живет в Италии, их там совсем подкосило, потому что они привыкли жить красиво и радостно. Про это, кстати, Мишкин замечательный спектакль «Амстердам», который передает ощущение растерянности, которое испытывает его герой, простой русский мужик, в толерантной столице Голландии. И вот на такой почве нас окунули в пандемию. 

Для меня, если бы не история с Мишей, это просто счастливое время. Я жила себе на даче, детективы смотрела, с собачкой гуляла. А для кого-то, как для Мишки, – смертельная мука. Он физически так не может существовать, он деятельный человек, тем более, в последние годы настолько в рабочий режим вошел! Он пахал, и вдруг оказался выкинут из жизни! В это время в информационном поле ничего не происходило, никаких событий, и вдруг, как нарочно, ДТП. И – началось! Не всех приглашают на эти каналы. Не все имеют возможность с телеэкранов высказываться, не у всех есть Интернет. Знаешь, в каких странах активно поддерживают нас? В Швейцарии, Израиле и Украине. В процентном соотношении больше всего оттуда ко мне прилетает голубей сочувствия! 

– Чья позиция стала для тебя болезненной? От кого ты не ожидала?

– Из тех, кто был на этих эфирах? Не могу же я их рассматривать всерьез! Вот один завсегдатай ток-шоу вспоминает, как на него когда-то Ефремов дыхнул перегаром, и его чувствительная натура до сих пор не может этого забыть. У нас ведь страна непьющая! Сейчас посадят Мишку, и можно закрывать бары, рестораны, винные отделы – больше ведь никто не пьет! А сколько народу передавлено за эти три месяца, пока он сидит!

– Ты очень долго молчала. Ни комментариев, ни интервью – ничего…

– Это была Мишина просьба – никаких комментариев. В первый же день мы создали закрытую группу, куда сообщили: никаких комментариев. Да и нечего было говорить…

– Многие делятся, что на ток-шоу ты держишься очень агрессивно и даже нагло. Понятно, что так считают люди, которые тебя совсем не знают. Но факт остается фактом: ты занимаешь позицию не обороны, а наступления.

– Это мой брат, и я буду защищать его в любых ситуациях. На этих передачах они же рта не дают открыть. Я успеваю сказать два-три предложения. По-моему, я остаюсь в рамках, не веду себя, как многие, которые орут: «Он – мразь!» И даже: «Он – врожденная мразь!» То есть он таким родился!

Бог с Жириновским, он пожизненный клоун, но все эти люди, естественно, подобраны специально для контраста, они несут такое с экранов федеральных каналов, что мне за них становится крайне неловко. И с ними я полемизировать не собираюсь. И еще эти странные представители как бы актерского цеха. Я не говорила никаких обидных слов и никого не обзывала. Мне хотелось, чтобы люди задумались, прежде чем 3 месяца лить помои на человека, не попытавшись даже разобраться. И даже если он виноват, это не повод топить его. Он не намеренный убийца.   

– Была ли у тебя хоть одна возможность словом перемолвиться с братом?

– Нет, как только это случилось, естественно, я сразу схватилась за телефон, но с Мишей уже не было связи. Потом арест – и все.

– Наверное, невыносимо было видеть его на скамье подсудимых…

– Сердце разрывалось. А когда его мимо проносят в здание суда, а потом выносят на носилках на расстоянии вытянутой руки… Лучше бы я за него отсидела. Он в этой жизни нужнее. И своим детям, и как фигура гражданского характера. Многие люди хотят помочь и готовы за него пойти в тюрьму. И деньги предлагают, но мы не идем на это, чтобы избежать провокаций.

– Он изменился за это время?

– Похудел, собрался. Мы, Скорпионы, умеем рассыпаться и собираться. Конечно, с его ранимостью это непросто. Он себя грызет и корит. Для меня очевидна самая главная вещь, что он действительно ничего не помнит. Это я точно знаю. Он лишен возможности следить по Интернету за международными расследованиями, а то, что он видит, не может не привести в ужас.

– Ты видела его когда-нибудь в состоянии беспамятства?

– В таком состоянии – нет. Никто не скрывает: он выпивал, и в эту пандемию особенно. Конечно, он мне звонил почти каждую ночь. Веселый, заводной – он из тех, кого спать невозможно уложить. Рассказывал какие-то смешные вещи, мы всегда общались на волне юмора.

Последний раз мы говорили за два дня до катастрофы. И тот коктейль, который в нем обнаружили, никого не заинтересовал. Просто сделали вывод о том, что он не только алкоголик, но и наркоман. Зачем человеку, чей любимый напиток – виски, который он всегда пьет, занюхивать, закусывать его кокаином и в 9 вечера засовывать в себя сильнейшее снотворное, которое отбивает память? И это еще самая маленькая странность. Когда человек ничего не помнит, а ему доносят какие-то сомнения, кто же не схватится за такую возможность не быть виновником смерти человека? Не делайте из Миши врожденного зверя, которому все человеческое чуждо. Не чуждо.

– Все сходятся в одном: адвокат Пашаев сыграл в этом процессе самую неприглядную роль…

– Это был Мишин выбор, хотя не понимаю, мог ли он в этом состоянии принимать такие решения. Думая обо всей ситуации, я вижу непростительную небрежность со всех сторон. И со стороны следствия, и суда, и Пашаева, который пренебрегал очень многими вещами, потому что он вечно куда-то торопился и раздражал судью просьбами о переносе слушаний из-за участия в другом процессе, где его очень ждут. А ведь речь идет о человеческой жизни.

У меня в жизни было одно судебное дело, касавшееся клеветнической статьи в одной газете – оно длилось полгода. А тут все с дикой скоростью! Заседания каждый день, постоянные упреки судьи: «Вы затягиваете процесс!» А почему было не провести парочку других важных экспертиз?

– В этом процессе был некий налет театральности: какие-то колдуны, шаман…

– Не знаю, откуда они взялись. Кто это делал, пусть будет на его совести. Я состою в контакте с группой поддержки, там разные люди. Некоторые действительно путают любовь к Мише с ненавистью к Путину, были люди, которые просто ходят в суд вместо театра…

– Чтобы понять, что представляет собой человек, достаточно проехать с ним в качестве пассажира. Манера и стиль вождения говорят об очень многом. Ты сидела рядом с Мишей, когда он был за рулем?

– Неоднократно. С сыном, к примеру, не могу ездить – нервов не хватает. Он гоняет. С мужем не могла ездить. Моя подруга, тишайший, деликатный, интеллигентный человек, когда садится за руль, почему-то сразу топит 80. Я всю жизнь за рулем, свой стиль называю «троллейбус». Все правила соблюдаю. Единственное, не пристегиваюсь. И Миша такой же, с ним спокойно, он никогда не лихачит. Вот Евгений Евстигнеев готов был жить в гараже и сутками возиться с машиной. А Мишка – не автомобильный человек. Даже эта машина попала к нему после того, как в рекламных целях была предоставлена. Но на метро он не может – слишком узнаваемый.

– Ты понимаешь, как он мог сесть за руль в таком состоянии?

– Нет. У него все штрафы за неправильную парковку, потому что он не умеет телефоном платить. Как и я, кстати. Он никогда не бывает один: всегда есть рядом люди, которые вызовут такси или сами отвезут, как этот парень-бармен, который сказал: «Сколько раз я Мишку отвозил!» И Татьяна, его директор, и Соня, когда она в Москве. Огромная странность для всех, кто его знает…

– Если бы Олег Николаевич был жив, все развивалось бы по-другому?

– Не бросили бы они его никогда в жизни. Но не стала бы ни Аллочка со своей невероятной порядочностью, ни мудрый мой папа оголтело защищать: «Мой сын невиновен, и все!» Папа бы разобрался. Но какие-то все нелюбопытные, включая судью! Даже не могут выяснить точный год рождения погибшего Захарова!

– Настя, есть ли вопрос, на который ты все это время безрезультатно пытаешься найти ответ?

– Таких вопросов слишком много, понимаешь? Вот первые кадры этой аварии. Снимает стационарная камера, но почему же она останавливается? Не случилось бы всей этой грязной суеты на тему: было или не было? И никто на этот вопрос ответить не может…    

 Читайте материал “Выяснилась возможная подоплека появления у Ефремова адвоката-чемпиона: хитрая комбинация”