Ильназ сафиуллин биография личная жизнь

ГОД НАЗАД Я РАЗРЫВАЛСЯ НА ТЫСЯЧУ ПРОЕКТОВ

— Вы начали карьеру с того, что пошли в коммерцию или начали писать песни?

— Одно полушарие моего мозга настроено на сферу коммерции, точных наук, а второе полушарие — на творчество, пение, культуру, на то, куда душа тянет. Мне всегда хотелось найти золотую середину между ними. Поэтому и первое высшее образование у меня — ВМК. Второе — Университет культуры и искусств, класс Венеры Ганиевой. Я всегда хотел необъяснимое связать с логикой. Это касается абсолютно всех моих дел. Поэтому в течение своего короткого жизненного опыта я все дела вел параллельно. И творческую часть, и коммерческую. На энтузиазме долго не проживешь. Начав сочинять и исполнять песни, я старался занять нишу, которую никто не занимал до меня. И чтобы это нравилось значительному количеству аудитории, готовой за это платить. Творишь, как нравится, но стараешься качественно это потом выпустить.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Я расставил жизненные приоритеты. Год назад я разрывался на тысячу проектов. Теперь я некоторые продал, либо закрыл. Сейчас у меня есть сайт Tamasha.ru, ему исполнилось пять лет. Он задумывался как сайт на татарском языке, посвященный татарской сцене, анонсам, с билетной кассой. Потом концепция поменялась. Сейчас там только анонсы о мероприятиях. Также я планирую досконально доделать кассу. Когда я создавал сайт, никто в татароязычный проект не верил. Но он за полгода окупился. У него есть подпроект, дискотека Tatar Party. Четыре года мы над ним работаем, проводим вечеринки в клубе Outhall. Аудитория разная. От студентов до дедов — к нам реально приезжал один дедушка. Молодежь танцует под татарскую клубную и зарубежную коммерцию, а в центре зала старичок прыгает, заигрывает с девчонками… Я был даже немного в шоке от непривычного зрелища.

Также у меня праздничное агентство. В 2007 году на базе фонда «Сэлэт» открылась наша с Рифом Ахметовым студия звукозаписи Rif-records_SLT. Сейчас она располагается в здании фонда на Островского, там, где раньше был Дом дружбы народов. И я, конечно, выступаю. В следующем году будет 10 лет моего прибытия (смеется) на татарскую сцену. Еще меня интересует сфера недвижимости. Правда, об этом говорить еще рано. Буду строить коммерческие объекты. Это не крупный бизнес, на местном уровне, но с перспективой на сеть.

«РАДИ ГАЗЕТЫ Я ПРОЕХАЛ 20 ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВ»

— Тамаша.ру действительно появился в то время, когда татарские сайты были редкостью.

— И в 2010-м он на премии Tatar Music Awards занял первое место. Он действительно стильный, аккуратно сделанный, с хорошей функциональностью. В том же году агентство «Татмедиа» проводило конкурс «Татнет йолдызлары». Первое место получил сайт ТНВ (смеется). А мы второе. Я был рад подарку — диск на 360, кажется, гигабайт.

— В 2012-м вы купили газету «Кэеф ничек?», правда, потом закрыли.

— Сложная ситуация с ней была. Я ее взял, когда газета была в относительном упадке. Но она мне действительно нравилась. Я решил попробовать ее сохранить. И смог ее удержать на плаву один год, в течение двух подписных компаний. Печатные СМИ выживают либо за счет господдержки, либо за счет подписчиков. Ради газеты я проехал 20 тысяч километров на своей машине со звуковой аппаратурой, диджеем, проводил промо-акции, пел песни, собирал подписчиков. Но это не помогло, учитывая колоссальную конкуренцию не только со стороны печатных СМИ, ТВ. Ведь сейчас много татарских каналов, радио, которые освещают шоу-бизнес. В печатном виде такое издание уже не нужно.

— Также у вас есть ивент-агентство. Оно, вероятно, появилось закономерным образом, учитывая вашу деятельность?

— Люди всегда любят отдыхать. Сфера отдыха — это как продуктовые магазины. Она всегда выживет, если ею заниматься. Я решил, будучи постоянным лицом в татарском шоу-бизнесе, открыть агентство на базе Тамаша.ру. У меня была аппаратура, дружественные коллеги по цеху. Я не стремился получать колоссальные заказы от полумиллиона рублей. В Казани есть разные пакеты услуг. Скажем, крупные, как у «Сабантуя». У меня аудитория по большей части татароязычная. Но мы говорим и на русском языке, так что русская аудитория тоже привлекается. Делаем свадьбы, юбилеи, торжества. Либо сами, либо совместно с более крупной организацией.

— Вероятно, большинство татарских певцов и зарабатывает исключительно на корпоративах? Такое количество не может давать рентабельные концерты.

— Да, это факт. Года четыре назад их было более 500. Сейчас, думаю, около тысячи. Тут и мэтры, и, как шутили на «Татар жыры», милли-мэтры, молодежь. Сольный концерт — это имиджевая вещь. Хотя некоторые ездят и по всей республике, России, дают аншлаговые сольники. Я в 2009 – 2011 годах постоянно проводил концерты. Это сложный процесс, у меня же живой коллектив, я не просто прыгаю на сцене. В целом на татарской эстраде 80 процентов — фонограммщики. И это сплошной шансон, в татарской пентатонике, на национальных мотивах, частушки с разнообразными текстами. Куплет, припев, проигрыш, куплет, припев, большой проигрыш, повтор припева, повтор последних строчек. И точка. Конечно, на данный момент эстрада в упадке. Зрители приходят, заплатив 1 тысячу рублей за вход, чтобы сопереживать исполнителю, который может не успеть поднять микрофон, когда куплет уже начался. Поэтому я сейчас больше посещаю спектаклей, там все вживую. И стараюсь сочинять на двух языках. В перспективе — на трех. Моя музыка не совсем эстрадная, она легко ложится и на русский, и на татарский язык.

— Вы же сами пели под фонограмму.

— Да, я не скрываю. Нет исполнителей, которые хотя бы раз в своей карьере не пели бы под фонограмму. Это либо уличные площадки, когда аппаратура не соответствует райдеру, искажает звук. Либо ситуация, когда у тебя температура, нет голоса. И это заставляет включать фонограмму. В таких случаях я всегда стараюсь хотя бы парочку живых номеров использовать.

ЭПОХА ЗАКОНЧИЛАСЬ В 2008-М

— Вы вышли на большую сцену в 2005-м. Что это было за время для вас?

— Я даже помню первую песню. «Мин яратам сине», это сейчас, наверное, гимн всех влюбленных. Меня приглашают, чтобы я ее пел во время первого танца. Парни делают предложения девушкам под нее. А мы тогда с девяти вчера до трех утра с Рифом Ахметовым делали аранжировку. Прослушали раз 50, в тот же день пошли записывать, позвали малоизвестную тогда Айгуль Сагинбаеву. И она сказала, что если песня попадет в хорошие руки, то она будет жить очень долго. И эти слова на меня сильно подействовали. Помню, «Татар радиосы» не хотело ее брать. Но я попросил друзей звонить на радио и заказывать песню. В итоге директор начал говорить сотрудникам, найдите этого мальчика! Красивое, удивительное было время. Большой подъем татарской сцены, когда появилось большое количество молодежи, зазвучали рок, рэп, кантри. И это продолжалось до 2008-го, когда с Шакуром песней «Минем заманам» поставили точку в эпохе.

— Почему точку?

— Я думаю, это был наивысший уровень подъема молодежной татсцены. А потом все пошло по инерции. Я не вижу сейчас чего-то такого, необъяснимого словами, чтобы меня трогало. Такого не видно.

— Раньше вы активно снимали клипы. Причем не только себе. Но в Татарстане клипмейкерство — штука сложная. Не всегда можно снимать от сердца.

— Поэтому я и ушел из этой сферы. Хотя студентом, чтобы не зависеть от родителей, я этим занялся. И за четыре года с режиссером Дамиром Барышевым снял около 50 клипов. Тогда не было Full HD, а чтобы просчитать пару секунд видео, компьютер думал два часа. Надо было уложиться в бюджет, удовлетворить требования заказчика и исполнителя. И мы тогда за два дня то ли Лейсан Гимаевой, то ли Диле Нигматзяновой сняли клип. Все вместе — колоссальный опыт, от администрирования до режиссерской работы. Поначалу мы просто брали песню, скажем, ради имиджа, галочки. Но я рос в творческом плане. Бывало садился и говорил коллегам: не та песня, если мы снимаем, то постарайся, чтобы клип остался в истории. Мне было сложно работать с людьми, у которых не горели глаза. Раз так — пошли к чертям собачьим! Лучше я эту идею потрачу на свои клипы. Хотя мне и сейчас нравится снимать, я не бросаю это дело. Но берусь, если бюджет и песня достойные.

— Какой у вас самый смелый клип?

— Я активно снимал клипы до 2010-го. Думаю, для того времени — «Бай, син бай» и «Эллэ мина рэхэт дисенме син» Иркэ, «Синем белэн минем заманам» Эльмиры Сулеймановой, мои — «Юксыну».

ПЛАНКА ВЫШЕ, ПРОЦЕСС ДОЛЬШЕ

— Что вам нужно, чтобы написать песню?

— Зона комфорта у каждого своя. Мне важно быть одному, иметь свою комнату в квартире или доме. Даже когда я жил в съемной. Помню, на первом курсе из квартиры нас выгнали. Потом из второй. Безбашенное время было. А если пишешь на заказ, то тут, как шутил один композитор, достаточно повесить распечатанную в формате А4 100-долларовую купюру. И мысль сама течет. Повторюсь — это шутка.

— Вообще, музыкант не должен заниматься ничем, кроме музыки…

— Мы же живем в России. Многие исполнители занимаются не только пением, музыкой. Всегда есть свой бизнес.

— Мысли о делах, наверное, гоните прочь? Вот пошла первая строчка, и надо все забыть…

— Сердце колотится в это время. Я переживаю очень хорошие ощущения, наступает эйфория. Правда, у меня есть уже определенная планка. Поэтому я тщательнее думаю о текстах и прочем. Поэтому дольше пишу.

— У вас есть цель выйти на международную сцену. Просто татарскую музыку обычно рассматривают только в контексте локальной аудитории.

— Я не согласен, что татарская музыка — она только для татар. Есть исполнители, которых слушают не только татары. Необходимо работать, развивать свои умения, репертуар, двигаться раньше. Цели должны быть не локальными. Каждый серьезный творческий человек должен хотеть, чтобы его песни были услышаны наибольшим количеством зрителей. Но 90 процентов артистов у нас работают исключительно для татарского зрителя. И все. Но масштабы не те. У меня есть теория: чтобы татарский язык был услышан самой большой аудиторией, необходимо, чтобы человек, вышедший из татарской эстрады, сотворил что-то уникальное, даже попсовое, на русском, английском, и это прозвучало как минимум на всю Россию. И люди придут на концерт за хитом, и услышат татарские песни. А стиль-то сохранится. Да, есть Алсу, Дина Гарипова, но они не выступали на татарской сцене. Они сразу вышли на русскую.

БАЛЛАДНЫЙ САФИУЛЛИН — ЭТО СТЕРЕОТИП

— Ожидается ли пополнение в дискографии?

— Сейчас у меня три альбома. В 2006-м у меня вышел первый, «Мин яратам сине». Я тогда разрывался между «Оскар Рекордс» и «Барс-Рекордс». «Барс» — это концерты, «Татар радиосы» и шоу «Музыкаль каймак». «Оскар» тогда тесно сотрудничал с ТНВ. Я звоню последним — они просят перезвонить. Через три часа набираю номер, трубку не берут. И тут же звонит Фарит Романович Таишев, тогда гендиректор «Барса». Говорит, мы ведь уже начали сотрудничать, давай контракт хотя бы на альбом. Я говорю, Фарит абый, если сотрудничать, то долгосрочно. Появился пятилетний контракт, потом он стал семилетним. Два года назад истек. Я в свободном плавании.. В 2008-м вышел альбом «Юксыну». В 2011-м — акустический, «Ышанма, матурым». В этом году планирую четвертый. Еще у меня был DVD «Тэуге концерт» c записью первого большого концерта. И в следующем году будет новая съемка.

— Работаете в своей студии?

— Я записываюсь не только там. Экспериментирую. Есть уже 9 – 10 песен, еще нужно 3 – 4. Пишу вокал, инструменты, барабаны, правда электронные. Летом планирую выпустить клип. В прошлом году был клип на песню «Аерылмагыз». Я его начал снимать еще в 2010-м. Песня известная, но спета в моем стиле, звучит иначе, чем обычно. Были очень хорошие отзывы.

— В массовом сознании Сафиуллин — это человек, которые поет одни баллады.

— Таким народ меня впервые увидел: романтик, 18 – 19-летний мальчишка с гитарой, поет «Мин яратам сине». Мелодично, красиво, приятно слушать. И стереотип сложился. У меня есть много песен быстрых, ритмичных, стадионных, которые заставляют людей двигаться. Но люди ходят видеть то, что было в начале. Да и мне это близко.

— Что вы слушали в детстве?

— Стинга, Брайана Адамса, «ДДТ», «Сплин», Земфиру, Селин Дион, Уитни Хьюстон, Майкла Джексона. Сейчас — Muse, Coldplay, Linkin Park.

— Как вы пришли к сочинению песен? Это ведь вы, в некотором смысле, запустили моду на авторов-исполнителей.

— Говорят, так дешевле. Я никогда не хотел приобретать песни. Хотя коллеги-композиторы есть. Изредка говорю друзьям: помоги с текстом. Или, если понравилась музыка, можно ли спеть на свой лад.

— Почему начали с татарского?

— Я думаю, каждый идет от родного языка, от звучания. Даже моя дипломная работа на ВМК посвящалась созданию поисковой системы с использованием татарской морфологии. Самое удивительное: когда ты поешь на русском татарскую песню, с той же музыкой, у тебя меняется голос. Язык влияет на тембр. У меня есть желание углубленно изучать английский. В США ведь огромное количество исполнителей и акцентов — южный, латиноамериканский — и слушает их вся страна. Так что если есть желание, надо работать. Делать то, что хочешь сам, не думая о деньгах. И тогда найдется аудитория, которая будет с тобой на волне.