Ирма герман мать анны герман биография
Анна Герман на съемках в Польше (фото публикуется впервые). Фото: Личный архив Ивана Ильичева
Сердце Анны Герман перестало биться 25 августа 1982 года в Варшаве. Артистка умерла в 46 лет от саркомы. Сейчас биограф певицы Иван Ильичев готовит к изданию новую книгу «Средняя Азия – родина Анны Герман», где расскажет о трагическом детстве будущей звезды.
Дело под грифом «секретно»
– Иван, до сих пор спорят о национальности Анны Герман. Так кем же она была – полькой, немкой, русской?
– По линии матери и частично по линии отца Анна принадлежала к потомкам голландских меннонитов (последователи религиозного течения, основателем которого был католический монах Менно Сименс). Это переселенцы, которые много лет жили на территории Польши, а в XIX веке оказались в России и на Украине. Так что Герман – потомственная голландка с примесью немецкой крови. По документам же ее родители значились немцами.
Певица прожила всего 46 лет, из них 36 – в Польше, которую любила и называла своей родиной. А вот детство Анны прошло в СССР в самые страшные для нашей истории годы. Десять лет, которые она провела в Союзе, были наполнены горем, страданием, скитаниями.
Здесь расстреляли ее отца, родные дяди и тети погибли в лагерях и ссылках – больше десяти ближайших родственников. Анна была лишена возможности посетить их могилы, о них ничего не было известно. Мне чудом удалось найти места захоронений ее родного дяди на кладбище под Калининградом и ее родного брата Фридриха в Ташкенте на Боткинском кладбище. Увы, такая страшная судьба постигла в те годы многих немцев, живших на территории СССР.
– Удалось ли вам узнать подробности расстрела ее отца?
– Мы обращались в архив ташкентской прокуратуры, там ответили, что дело об аресте и расстреле отца Анны, Евгения Германа, до сих пор хранится под грифом «совершенно секретно». Даже родственникам не дают доступа к материалам этого дела.
Это был 1937 год. Анне был всего годик. Ее отца и ее дядю арестовали по ложному доносу. Отца Анны привезли в Ташкент, несколько месяцев мучили и истязали в застенках местного НКВД. Мама Анны Герман в своих дневниках писала:
1936 год. Узбекистан, город Ургенч. Слева направо: родители будущей артистки Ирма и Евгений, маленькая Анна и ее бабушка Анна Мартенс. Это единственное фото, где девочка рядом со своим родным отцом. Фото: Личный архив Ивана Ильичева
«Обоих арестовали. Боже мой! Черные тучи нависли над нами! Я пошла к прокурору, тяжело дыша, вот-вот должна была родить. Спросила, где мой муж Евгений Герман и брат Вильмар Мартенс. В ответ услышала:
– Ваш муж сослан на десять лет без права переписки!
– За что? За что?
Мне не ответили…
– Я могу к нему поехать?
– Нет…»
«Гори, моя звезда» – песня про отца
Мать искала отца Анны в лагерях, точного адреса никто не давал. Ее все время вели по ложному следу, не сообщая, что Евгений уже расстрелян. О его смерти семья узнала намного позже. В поисках отца семья скиталась по Средней Азии, маленькая Аня привыкла к переездам и в детстве свободно говорила на русском, узбекском и киргизском языках…
Кто-то из выживших заключенных встретил мать Анны на улице и рассказал о последних днях Евгения Германа. Его вели по коридору окровавленного, изможденного, его лицо было похоже на кровавое месиво. Пытками из него выбивали показания и в итоге расстреляли.
– Была ли у Анны Герман обида на советскую власть?
– В те годы никто не мог задать Анне такой вопрос публично. Она приезжала в СССР много раз и одну из своих песен в концертах тайно посвящала памяти отца. Речь о романсе «Гори, гори, моя звезда». В аранжировке Анна придумала вначале звучание барабанной дроби – такая же гремела на эшафотах. Никто из зрителей и не догадывался, что «звездой любви приветной» для Анны был ее отец.
Документы из киргизской школы, где училась Анна. В СССР девочка носила фамилию бабушки – Мартенс. Фото: Иван ИЛЬИЧЕВ
«Решилась на кражу»
– Воспитанием Анны занимались ее бабушка и мама Ирма. Страшное, голодное время! В дневнике матери Анны Герман я нашел такие записи:
«Единственная еда, которую я получала, – кусок ржаного хлеба. Не было работы, не было еды, жили мы в землянке, ютясь вшестером с чужими людьми. Потом мы переселились в Орловку в Киргизии. Там за работу в колхозе я получала отруби, мама пекла из них лепешки. У нас не было дров, чтобы обогреть дом, было очень холодно. Я решилась на кражу! Первый раз в жизни. Я украла колхозную солому. Это было очень рискованно, меня бы расстреляли».
Одежды почти не было, зимой мать обматывала ноги дочери тряпками, внутрь которых были вставлены деревянные пластины. В такой «обуви» семилетняя Аня ходила в школу. И очень часто болела.
Младший брат Анны Фридрих умер, не дожив до двух лет. Мать певицы Ирма вспоминала:
«В Ташкенте дети заболели скарлатиной, их забрали в больницу. Я получила телеграмму от мамы: «Срочно приезжай, дети больны». Пришлось немедленно уехать, не получив разрешения в школе. Когда вошла в дом, увидела только Анечку. Мама в слезах прокричала: «Сыночек умер!»
Крик и плач! От горя я не могла произнести ни слова, молча опустилась в кресло. Анечка, бледная после болезни, тихонько уселась мне на колени. Я прижала ее к себе…»
Помог польский еврей
– Колоссальную роль в судьбе этой семьи сыграл польский офицер Герман Гернер, – продолжает Иван Ильичев. – Это человек еврейского происхождения, бежавший из Польши в 1939 году от геноцида, который устроили фашисты. Вся его семья была вырезана… Измученного голодом, завшивленного и умирающего его нашли в Киргизии и устроили работать в школу, где работала Ирма. Поразительный факт: польский еврей, бежавший от преследований нацистов, решает заключить фиктивный брак с матерью Анны, которая по документам значилась немкой!
– А для чего был нужен этот брак?
– Мать Анны Ирма накануне войны уже попала в списки людей, которых готовились арестовать. Все-таки жена врага народа. Получается, Гернер спас Ирму и ее семью от репрессий и верной смерти. Благодаря же фиктивному браку мать Анны записали в документах полькой, и она смогла выехать из Советского Союза. И потом, в СССР Анна Герман едва ли добилась бы славы, если бы ее считали немкой. Немцы, жившие в те годы в СССР, были почти полностью бесправны. А так ее приняли на нашу сцену как певицу из социалистической Польши.
К слову, сама Анна носила фамилию бабушки – Мартенс. И только после переезда в 1946 году в Польшу мать записала девочку как Анну Герман.
Герман Гернер работал на польскую разведку и часто менял имена. Фото: Личный архив Ивана Ильичева
Шпионский детектив
– История самого Германа Гернера похожа на запутанный детектив. Семья Анны Герман «похоронила» Гернера, как только приехала в Польшу. Во всех интервью и Анна, и ее мать утверждали, что отчим погиб на полях сражений. Так и было отражено во всех ее многочисленных биографиях.
Меня долго мучила мысль о судьбе человека, благодаря которому Анна Герман оказалась в Польше. И недавно выяснилось, что отчим певицы после войны несколько раз менял имена и фамилии. Он сотрудничал с польской разведкой, вел очень закрытый образ жизни. Долго жил в Варшаве практически бок о бок с Анной Герман и скончался в 1985 году, на три года позже своей знаменитой падчерицы. Информацию удалось раскрыть только благодаря польским военным архивам и архивам разведки.
Лично я узнал правду о Германе Гернере благодаря тому, что у него тоже оказался свой биограф. Поляк Войцех Карпинский, живущий во Франции, написал книгу о судьбе своего друга, не подозревая, что пишет об отчиме Анны Герман. Он-то писал о польском разведчике и журналисте Хенрике Кжечковском! И только благодаря моей предыдущей книге сумел сопоставить факты и понять, что его друг, меняя имена и фамилии, в 40-е годы как раз был Германом Гернером…
Таким образом, двое мужчин – Евгений Герман и Герман Гернер – подарили нам Анну Герман. Отец дал ей жизнь и фамилию. А отчим – родину и спасение.
5 главных песен артистки
«Надежда»
«Когда цвели сады»
«Эхо любви»
«Случайность»
«Гори, гори, моя звезда»
Источник
Текст статьи
Казалось бы: давно окончена война, давно урегулированы отношения между Германией и Польшей, и в России сегодня действуют сотни германских предприятий и фирм, но писать правду об Анне Герман мы до сих пор либо боимся, либо считаем, что этим самым нанесём вред то ли российскому, то ли польскому самолюбию.
Об отце Анны, моем брате Ойгене (Евгении) Герман (Hörmann), уже установилась правда, что он был немцем. Но вот мать Анны, Ирма Давыдовна Мартенс (Бернер) до сих пор ходит в голландках, даже после своей смерти. На самом же деле сегодня можно уже сказать, что Ирма никакая не голландка, а тоже, как и отец Анны, из российских немцев: она родилась в большом селе Великокняжеское на Северном Кавказе; село было чисто немецким, в нём жили меннониты, лютеране и католики. Просто меннониты говорят на нижненемецком диалекте, который близок к голландскому языку: на этом диалекте говорил и мой брат Ойген, родной он и для меня. Ирма окончила немецкую среднюю школу и поступила на немецкое отделение Одесского пединститута, который успешно и закончила. Кроме того, она сама пишет, что во время войны была в СССР призвана в «Трудармию», что еще раз подтверждает, что она немка — голландцы не подлежали призыву в Трудармию.
Упорное многолетнее сокрытие правды о происхождении Анны в Польше имело жизненно важное значение: Ирма хотела уберечь себя и Анну от подозрений в том, что они по происхождению немцы; такие уж были времена. Поэтому-то героическая мать, неоднократно спасавшая жизнь своей дочери, создала миф о польско-голландском происхождении Анны.
Иван Ильичёв, составитель книги «Гори, гори, моя звезда» (Отметим: «составитель книги», но не «автор» и не «биограф певицы», каким он себя любит преподнести публике! Интересно, давно ли этот лжец — бздун-клеветник, к тому же, дешевый «кабацкий певец» на чужих трудах писателем заделался, стал «биографом Анны Герман»? А теперь, — и жнец, и кузнец, и на дуде игрец — «павлин» с дивным голосом?! — Ред.) и один из соавторов фильма об Анне Герман, знает мою книгу «Неизвестная Анна Герман», где всё сказано о происхождении Анны, но счёл нужным умолчать о ней и не публиковать даже фотографий, на которых Анна изображена в гостях у меня и моей сестры Луизы в г. Целинограде в Казахстане в 1973 году.
Koгда Анна приехала на гастроли в Целиноград, мы с сестрой Луизой ещё не были уверены, что она дочь нашего брата. Когда я, корреспондент немецкой газеты «Фройндшафт», пришёл к ней в гостиницу «Ишим», дверь мне открыла златокудрая Анна, приветливо улыбаясь. После некоторых формальных обменов любезностями я её спросил, как мне её называть по отчеству — мне нужно было услышать имя Ойгена, хотя уже по её внешности я мог быть уверен, что наши догадки оправдаются.
— Евгеньевна, — ответила она несколько сдержанно.
Тогда я достал семейную фотографию из внутреннего кармана, который из-за волнения с трудом нашёл, и спросил:
— Вы тут кого-нибудь узнаёте?
— Wo ist er? — вырвалось у неё на немецком, её родном языке. — Wir haben so ein Foto zu Hause (Где он? У нас такая фотография есть дома)…
И дальше вся беседа шла уже на нашем родном языке. Слёзы и объятия, но на её вопрос я ей не смог ответить — «das wollte ich von dir erfahren» (Это я хотел узнать от тебя).
О трагической судьбе Ойгена я узнал лишь гораздо позже, когда Анны уже не было в живых.
По приезде в Варшаву Анна с радостью показала матери фотографии и рассказала о встрече с близкими родственниками — дядей и тётей. После этого между матерью и дочерью состоялся серьёзный разговор. Фотографии, на которых видны были Анна, её тётя Луиза с приёмной дочерью Лидой и я, были как бы «конфискованы» и никогда нигде не публиковались, и о немецких родственниках Анны в казахстанской ссылке ни в одном интервью речь не заходила. Анна не имела права быть той, кем была на самом деле…
На сегодня посмертно реабилитированы миллионы расстрелянных «врагов народа», в том числе и Ойген, отец Анны, и ещё пять членов моей семьи, которую Иван Ильичёв в одном из своих интервью назвал «нежизнеспособной». Однако нежизнеспособным скорее оказался тот строй, который без преступлений не мог существовать. Этой репликой о нашей якобы нежизнеспособности Ильичёв, получается, ставит себя практически на одну доску с преступниками той трагической эпохи Российского государства. Я-то хорошо помню, какой сорт людей в сталинское лихолетье был «жизнеспособный». Это были приближённые к власти и их прихлебатели.
Сегодня правда о происхождении Анны Герман вроде уже никому не может принести ущерба, ибо Россия давно не та, какой была, когда целые народы в ней были сосланы в Казахстан и Сибирь на погибель. Мой народ — российские немцы, тоже принадлежал к ним, ссыльным и депортированным. Уже по одной этой причине стоит, на мой взгляд, добиваться правды о происхождении Анны, дочери моего расстрелянного брата.
ОТ РЕДАКЦИИ
Перед вами — чудом сохранившаяся фотография семьи дедушки Анны Герман по отцовской линии. Наверное, каждый, кто взглянет на неё, почувствует внутреннюю тревогу: ведь редко бывает так, чтобы на семейной фотографии, обычно радостной, светящейся улыбками, все без исключения члены семьи, да еще такой большой, глядели на нас взглядом, будто переполненным предчувствием бед и страданий. Взглядом, одновременно полным твёрдости и готовности стоять перед несправедливостью до конца…
В нашей многонациональной стране мало найдётся семей, которых не коснулись бы репрессии 20-30-х годов прошлого века. Еще меньше таких семей у российских немцев. Почему?
Потому что уже в конце XIX века и затем в годы Первой мировой войны они успели хлебнуть «борьбы с немецким засильем» российского государства против собственных граждан, вносивших слишком заметный вклад в экономику страны, а потому они в Гражданскую войну не очень охотно откликались на призывы тех, кому нужны были «великие потрясения, а не великая Россия» (Столыпин).
Потому что в годы коллективизации их, в среднем более зажиточных, чем крестьяне других национальностей, раскулачивали и выселяли с особым рвением.
Потому что они были глубоко религиозны, а потому в годы всевластия «Союза безбожников» им, как и миллионам верующих других конфессий, путь на Голгофу был обеспечен.
Потому что после прихода в Германии к власти Гитлера уже одна их немецкая национальность была достаточным «политическим преступлением», чтобы угодить в тюрьму или быть расстрелянным.
Потому что после того, как стремящиеся к мировому владычеству силы вновь смогли стравить две великие державы — Россию и Германию, чтобы, уничтожая, разрушая и ослабляя друг друга, они надолго перестали быть им опасными конкурентами; после того, как началась Великая Отечественная война — национальность российских немцев стала преступлением уже не только взрослых, но поголовно их всех — они, от новорожденных младенцев до глубоких стариков, были объявлены «пособниками фашистов» и выселены в Сибирь и Казахстан…
Могли ли предчувствовать те, кто смотрит на нас с этой фотографии, всё, что их ждет? Включая те несправедливости, допущенные от имени государства к гражданам государства, которые Россия, чудом выживающая после каждого очередного обрушиваемого на нее катаклизма, не может до конца исправить до сих пор? В том числе допущенные по отношению к российским немцам?
Может быть, не предчувствовали. Потому что как можно было предвидеть то, что обрушилось на эту трудолюбивую, глубоко религиозную, высокоодарённую семью, на каждого из них (см. фото членов семьи Германов).
ПРЕДЧУВСТВИЕ БЕДЫ
Слева направо: Артур Герман — осужден, годы тюрьмы; Вилли Герман — проповедник, бежал от репрессий через Польшу в Восточную Пруссию; Луиза Герман — осуждена, годы тюрьмы; Рудольф Герман — осужден, погиб в лагере; Давид Герман — бежал от репрессий, погиб; мачеха Фрида Герман — репрессирована как жена священнослужителя; Берта Герман — сослана в Сибирь, в сельской общине баптистов была регентом; Фридрих Герман, глава семьи — как священник осужден в 1929, умер в лагере; Ольга Герман — выселена в Казахстан, занималась «антисоветской деятельностью», т.е. руководила детским хором верующих; Ойген (Евгений) Герман, отец Анны Герман — арестован в 1937 в Узбекистане, а в 1938-м расстрелян «за шпионско-вредительскую деятельность», реабилитирован в 1957 году.
Фото из семейного архива Артура Германа (Германия).
Источник
ЧАСТО говорится о необыкновенной проникновенности голоса Анны Герман, польской певицы,
память о которой хранят миллионы ее почитателей. К каждый раз подчеркивается, что особенно
удавался ей русский лирический репертуар… Это может показаться почти необъяснимым
феноменом — откуда такая способность проникнуть в душу нашей песни у представительницы
другого народа?!
Между тем многое, если не все, объясняет драматическая судьба семьи Герман, условия, в каких
складывались у Ани ее первые представления о жизни. Долгое время детали этой судьбы в
публикациях лишь обозначались отдельными штрихами, не позволявшими понять главного.
Признаться, и я, хотя давно знаком с семьею Герман, лишь совсем недавно смог осознать
глубокую взаимосвязь поведанных мне в разное время фактов.
История семьи началась давным-давно. Еще при Екатерине Второй в пределах России оказалась
группа голландцев протестантов-меннонитов, спасавшихся от преследований католиков. Императрица
определила им для поселения, в частности, благодатные кубанские земли. Там, под Армавиром,
меннониты укоренились, став такими же казаками, как и другие переселенцы из разных районов
России. О прошлом напоминали только название улицы — Голландская да распускавшиеся по весне
необыкновенной красоты тюльпаны: некоторые переселенцы прибыли сюда без смены белья, но с
луковицами своих любимых цветов в карманах. В семье Мартынс, где росла мать будущей знаменитой
певицы Ирма, высоко ценилось увлечение музыкой. Мартынсы называли себя “русскими голландцами”
и жили одними делами и заботами со станичниками. Надо сказать — бывшие меннониты искренне
любили Россию, давшую в трудный момент приют их предкам, любовно возделывали уголок земли,
где жили, считая его своей настоящей родиной
Первые послеоктябрьские годы захватили юную Ирму своим энтузиазмом, романтичными надеждами.
Она вместе со своими сверстниками азартно включилась в борьбу с неграмотностью. С друзьями
отправилась в далекую сибирскую деревню. Так определилось призвание: педагогика. В 1929 году
поступила в Одесский пединститут.
После окончания получила диплом преподавателя немецкого языка и отправилась в Фергану, где к
тому времени служил ее брат Вильмар и работала мать. В Узбекистане познакомилась с молодым
человеком, страстно влюбленным в музыку. Он был выходцем из Польши, и звали его Евгений Герман.
— Ах, как мы пели вдвоем — вспоминает пани Ирма.— У него был замечательный голос, он хорошо
играл на скрипке, рояле. Я, говорят, тоже неплохо пела, играла на гитаре.
Сначала у них сложился певческий дуэт, потом — семейный. Переехали в Ургенч. В феврале 1936
года родилась дочка. Оптимизм и уверенность молодой семьи в будущем отразились в имени
новорожденной: Анна-Виктория. Год спустя появился сын Фредерик.
Но над страной сгустились уже тучи. То, что еще вчера не имело для человека никакого значения,
теперь оказалось роковым. В атмосфере всеобщей подозрительности, шпиономании не могла не
обратить на себя внимание “странная” пара с “сомнительной” родословной.
Отдавали ли себе отчет в надвигавшейся опасности Германы? Можно со всей уверенностью сказать:
нет. И Евгений, и Ирма честно служили. Родине каждый на своем посту: Ирма была преподавателем,
Евгений занимал скромную должность бухгалтера на хлебозаводе. Они читали в газетах отчеты о
процессах над “врагами народа”, возмущались их “коварством”. Но разве могло прийти в голову,
что безжалостная мясорубка беззакония, репрессий пройдется я по их молодой семье!
…Они расстались, как думали, на несколько дней, а оказалось — навсегда. Ирма поехала по
какому-то делу в Ташкент, а когда вернулась в Фергану — узнала, что арестованы и муж, и брат.
Побежала в НКВД выяснить, что случилось. Ей ответили: “Евгений Герман осужден на десять лет без
права переписки”. Знающий человек шепнул, что это означает расстрел. О брате удалось узнать, что
он сослан в лагерь где-то под Сталинском, в Кузбассе. Шел 1937-й…
Дорога в Сибирь из Средней Азии в то время была долгой — не меньше недели а нетопленых поездах,
потом—“кукушкой” по таежной узкоколейке. Но Ирму это не остановило. В головном лагере ей
сообщили, что Вильмар находится в самой отдаленной восьмой колонии. Молодая женщина решает
остаться рядом с братом. Находит место учителя, в школе, едет в Ташкент за матерью и детьми.
Мать, едва осмотревшись на новом месте, начинает добиваться свидания с сыном. Навьючивает на
себя тяжелые теплые вещи и гостинцы и по трескучему морозу добирается до отдаленной “восьмой
колонии”. Но свидания так и не разрешили.
А потом стало известно, что Вильмар заболел воспалением легких, которое из-за отсутствия
лечения перешло в туберкулез. С этой болезнью организм молодого человека справиться не смог…
Простое перечисление фактов вызывает леденящую душу оторопь. А к этому надо добавить, что
репрессии отняли у Ирмы еще троих братьев и сестру от первого брака ее отца. Из Мартынсов,
таким образом, уцелела только она…
— Во время войны с белофиннами,— вспоминает Ирма,— в Кузбассе начался голод. Мы решили
вернуться в “хлебный” Ташкент. Вперед поехала мама с малышками. Я вынуждена была из-за работы
остаться.
В дороге (а напомним — длилась она около недели) дети заболели скарлатиной. Аня выжила,
Фредерик болезни не перенес. Ирма из-за расстояния не успела даже на похороны собственного
сына…
Едва снова устроилась в Ташкенте, как началась война с гитлеровской Германией. Ирма надеялась,
что в борьбе с фашистами пригодится ее блестящее знание немецкого. Но вышло иначе. Как-то ночью
пришел человек из НКВД и заявил:
— Ваша прописка в этой комнате аннулируется, утром вы должны перебраться в вагон, который стоит
в тупике на станции.
Что ж, в те времена родне “врагов народа” (хотя никто и не собирался объяснять, какие конкретно
обвинения предъявлялись арестованным) роптать не полагалось. В оставшиеся до рассвета часы
наскоро собрались и в назначенный час были на станции. Эшелон двинулся под охраной в неизвестном
направлении. В итоге он оказался под Бухарой. Здесь его пассажиров переселили в землянки.
Кончилась взятая на дорогу еда. Заболела тифом Аня. Что делать?!
Ирма заметила, что землянки охраняются кое-как, часовые надолго отлучаются. Предложила матери
бежать в сторону Джамбула.
…Долго было бы описывать приключения, с которыми добрались до Джамбула, а оттуда до глухого
киргизского кишлака. Здесь выдали себя за беженцев, которые тогда тысячами метались по стране.
Учительница была очень нужна, и без особь расспросов ей предоставили работу и угол.
Высокая, крепкая молодая женщина не гнушалась никакого труда. Как-то пришлось уехала из дому
на несколько дней строить дорогу. Детей брать не разрешили. До сих пор матери помнится, как
Аня при расставании сидя на высокой азиатской арбе, вдруг запела чистым звонким голоском:
“Мы простимся тобой у порога, и, быть может навсегда…” Сердце больно сжалось…
В школе, куда устроилась Ирма, одним из учителей оказал поляк по имени… Герман! В этом
виделся какой-то перст судьбы. Они поженились. Но скоро, узнав о формировании Войска
Польского, Герман ушел на фронт добровольцем. На прощание сунул записку с номером полевой
почты. И сказал: “Встретимся в свободной Польше”.
После войны Ирма стала искать пропавшего без вести Германа. Перебралась в Варшаву. Потом
поехала дальше на территорию, возвращенную после войны Польше. Так начался вроцлавский этап
ее биографии…
Дальнейшее достаточно хорошо известно тем, кто интересуется творчеством Анны Герман. Дочь
Ирмы поступила на геологический факультет Вроцлавского университета, но увлеклась эстрадой
и победила на престижном конкурсе. Стала профессиональной певицей. На первый крупный гонорар
осуществила вечную мечту своей семьи: купила квартиру, где и по сей день живет ее мать.
В своих интервью Анна говорила обычно коротко: “Я родилась и выросла в СССР”. Не вдается в
подробности при встречах с посторонними людьми и ее мать. Как-то она призналась: сразу после
кончины Анны села за книгу о том, в каких условиях формировался ее талант. Но и сейчас, когда
начинает вспоминать пережитое, с трудом сдерживает подступающие к горлу слезы. Работа поэтому
продвигалась медленно, но близка к завершению.
У пани Ирмы, которая, несмотря на почтенный возраст и по сей день сохраняет юношескую стать,
никогда во время наших довольно частых встреч не проскользнуло в разговорах ни обиды ни упрека.
Она мужественно вынесла все испытания, выпавшие на ее долю. В том числе и преждевременную
смерть горячо любимой и бесконечно близкой дочери.
В Советском Союзе у пани Ирмы много друзей, с которыми она переписывается и иногда встречается.
Дружба с большинством из адресатов зародилась в самое трудное и для нее, и для нашей страны
время.
А звукозапись сохранила для нас поразительно искренние русские песни в исполнении Анны Герман.
Теперь мы лучше знаем, откуда у этой польской красавицы такое глубокое понимание русской души…
Ю. Васильков. Варшава – Москва.
Труд 8.05.1988.
|Назад|
|Далее|
|Герман|
|Судьба|
|Песни|
|Фотографии|
ГОСТЕВАЯ КНИГА
ПОЧТА
Источник