Ярослав рощин биография личная жизнь

Вместо школы Ярослав Рощин в основном мыл машины и собирал пустые бутылки на клей “Момент”. Пока не попал в детский дом. А спустя три года его пригласили сниматься в главной роли в фильме “Калашников и Спартак”. Где он сыграл почти себя – детдомовца, странствующего вместе с собакой и попадающего в разные приключения.

ЯРИК сказал, что будет разговаривать с журналистом в комнате, лежа на кровати, – в голосе воспитательницы интерната одновременно смесь удивления и снисхождения.

К главному герою поочередно отправляются делегации в разных составах, но возвращаются ни с чем. Подросток наотрез отказывается выходить к нам, а вскоре поступает сообщение: Ярик надевает ботинки и собирается уходить.

– У нас началась звездная болезнь, – все с той же снисходительной улыбкой говорит одна из воспитательниц.

– Не обижайтесь на него, – просит другая. – Ему хочется, наверное, чтобы хоть что-то было его.

Мы сталкиваемся с ним в коридоре: невысокий, выглядит младше своих лет, все время отворачивается – разве что руками не закрывает лицо.

– Не очень-то красиво отказываться от разговора, – сообщаю ему свое мнение, – когда уже согласился на него. Я специально приехала ради тебя…

Как потом рассказал мне режиссер фильма Андрей Прошкин, оказывается, для Ярослава очень важно быть человеком чести и выполнять обещание. Когда на подростка ничего не действовало, взывали именно к этому его качеству. “Ты же пообещал мне”, – напоминал режиссер, когда Ярик отказывался сыграть эпизод – сцену на вокзале в людской сутолоке под пристальным наблюдением сотен глаз.

Я общалась с воспитателями, когда к ним в комнату зашел друг Ярика Володя: пойдемте, он будет с вами разговаривать.

В ДЕТСКИЙ дом 12-летнего Ярика, по его словам, привел старший брат, который сейчас служит в армии. Их мать лишена родительских прав, отец – неизвестно где. А младшую сводную сестренку не то забрал ее родной отец, не то она в каком-то детском доме. Сколько лет сестренке, Ярик не помнит.

– Я ее восемь лет не видел, уже и лица не помню… Конечно, хотел бы увидеть… Но я не знаю, где она.

– У тебя есть родственники?

– Полно. Мама, папа, брат, сестра, бабушка…

– Почему же ты тогда в детдоме?

– Так бывает в жизни… Я не хочу об этом говорить.

Он действительно лежит на кровати, накрывшись курткой до самых глаз. Ведет себя как-то по-детски – от смущения то начинает хихикать, то прячет лицо в одеяло. И говорит совсем недетские фразы: его знание “как бывает в жизни” так отличается от опыта его сверстников из обычных семей.

По словам Андрея Прошкина, еще и поэтому выбор пал на детдомовца. Благополучные ребята играют беспризорников так, как представляют их себе по фильмам. Детдомовцы же – исходя из собственного опыта.

На фотографию Ярика Прошкин сразу обратил внимание: обаятельное, смышленое и шкодливое лицо. Встреча с подростком только подтвердила впечатление. К тому же Ярик оказался хорошим актером, даже талантливым. Скованный в общении с людьми, замкнутый, страшащийся толпы, на съемочной площадке он не тушевался ни перед камерами, ни перед известными актерами, с которыми пришлось играть.

К своему детдомовскому настоящему он относится по-взрослому философски, где-то даже бравируя этим.

– Ты считаешь, в жизни бывает так, как в этом фильме?

– Не знаю. Бывает.

– А ты, как твой герой, убегал из детдома?

– Нет. – Помолчав, вдруг добавляет: – Я раньше мыл машины.

– И как зарабатывал?

– Нормально, – с вызовом. – На клей “Момент” хватало, – шкодливая улыбка, и он с головой ныряет под свою куртку.

– А сейчас тоже клей… покупаешь? – Очень трудно называть вещи своими именами в разговоре с парнишкой, совершенно не похожим на токсикомана.

– Сейчас – нет, – он, наконец, выныривает из-под куртки, лицо абсолютно серьезное.

ЧТО такое жизнь в детдоме, многие хорошо представляют. Но именно – представляют, потому что хоть чуточку прочувствовать ее можно, лишь побывав там. Дом, в котором сейчас живет Ярик, – это общежитие при ПТУ – интернат для детей-сирот. В комнатах по две кровати, возле них тумбочки. Стол, накрытый скатертью, шкаф с неплотно закрывающимися дверцами. При входе в комнату в дверном проеме висят пестрые шторки с ламбрекеном. Все это должно придать уют помещению, но из этой старательности ничего не выходит. Оно похоже на комнату, предназначенную для временного проживания. А живут здесь по несколько лет.

По коридору туда-сюда снуют занятые своими делами мальчики и девочки. Кто-то в своей комнате слушает “Любэ”, а вместе с ним – вынужденно и весь этаж. Удобства на этаже, столовая – в другом корпусе. После занятий у них свободное время, могут гулять, где хотят, но в 9 вечера – как штык, должны быть на этаже. Здесь по сравнению с детским домом гораздо больше свободы, хотя я ее не вижу: еда по расписанию, невозможность уединиться, умываешься – и то в компании. Какая-то абсолютно другая жизнь, которая рядом, но с которой не соприкасаешься.

Но детдомовцам чаще всего не с чем сравнивать. Лучшего-то не было, только плохо и очень плохо. Окончив училище, воспитанники могут уйти в самостоятельную жизнь, однокомнатные квартиры им предоставляет государство. Но большинство всеми правдами и неправдами старается остаться в интернате. И не только потому, что их жизнь – здесь и другой они не знают. Другой они и не хотят, в интернате их кормят, поят, одевают, еще и профессии какой-нибудь обучат. Правда, пригождается она единицам. Опять же большинство, выйдя за стены интерната, повторяет путь своих родителей, из-за которых в свое время и стали сиротами. Самая большая мечта воспитателей, чтобы их воспитанники закончили вечернюю школу, дающую обычное среднее образование, а не специальное, как в классах коррекции.

В этих условиях театральное училище, куда собирается поступать Ярослав, – что-то из области фантастики. Уже одно то, что он иногда думает о нем, – достижение. Многие даже на вечернюю школу не замахиваются. Воспитатели усиленно ищут в каждом хоть какой-то проблеск интереса к учебе и потом тщательно культивируют его. Ярик, по словам его педагогов, в “вечерку” не хочет.

Во время съемок за Ярославом каждое утро приезжала машина и отвозила на съемочную площадку, а вечером – обратно в детдом. Не ходить в школу, не учить уроки – какому ребенку это не понравится. И пусть даже съемка – это тяжелый труд, но зато какая атмосфера! Да и делать то, что у тебя получается, гораздо приятнее. Поэтому, когда в съемках наступил перерыв, Ярик не пошел в школу. Из-за этого, по его словам, его и отправили учиться в ПТУ на маляра.

Подозреваю, что и театральное училище для него в чем-то вынужденная мера, компромисс, на который он соглашается из-за режиссера. Сам-то подросток, похоже, уверен, что учиться необязательно.

– Он уже актер, – говорит его друг Володя. – Зачем учиться? У него же один раз получилось и снова получится. – Он явно повторяет слова своего “звездного” приятеля, ища взглядом его поддержку. Тот молчит, прикрываясь своей курткой.

КОГДА-ТО давно Ярик с мамой смотрели по телевизору какой-то фильм, в котором одну из главных ролей играл мальчишка. “Вот бы тебе сняться в кино”, – заметила мать. Этот эпизод мог бы забыться, если бы вскользь брошенные слова не обрели чудесным образом реальность.

Ярик долго не мог поверить, что его действительно взяли сниматься в кино. Думал, все это несерьезные разговоры, “поприкалываются” и все закончится. Поверил, когда в первый съемочный день по традиции разбили тарелку и каждому дали по ее осколку. Свой кусочек получил и Ярослав. По его словам, осколки от фильмов актеры хранят всю жизнь, но Ярик свой – выбросил.

– Почему??

– Ну, не выбросил, а потерял. Когда переезжал из детдома в интернат.

То ли не хочет показаться сентиментальным, то ли и впрямь настолько верит в свою удачу.

Мир кино – тоже особый, не похожий на обычный. Интересные люди, встречи, события. За тот год, что Ярик снимался, он узнал, наверное, больше, чем за всю свою жизнь. Расширил границы своего опыта, увидел, как бывает в жизни по-другому.

Если представить шкалу и за точку отсчета взять жизнь обычной семьи, то мойка машин, детдом, клей – будут внизу, а съемки, интервью, деньги – вверху. Счастливый случай вынес подростка вверх, минуя много делений. Но чтобы удержаться там, нужна опора, создать которую можно лишь самостоятельно.

ДА, у него появился шанс изменить свою жизнь, – говорит режиссер фильма “Калашников и Спартак” Андрей Прошкин. – Но Ярику кажется, что он уже поймал этот шанс за хвост и держит его. Конечно, я помогаю ему, чем могу, но очень многое зависит от него самого.

Мы продолжаем с ним общаться, он приходит к нам с женой в гости. Мы не пытаемся заменить ему родителей. Какие бы ни были, они у него есть. Скорее, мы для него старшие друзья. А на правах друга я могу ему лишь что-то советовать, но не заставлять.

Сейчас мы пытаемся ему показать, что есть другая жизнь и она может стать его. Но он – сам – должен приложить усилия. Но Ярик – жуткий консерватор, он боится всего нового. Он и еду какую-то незнакомую отказывается пробовать, даже у нас дома, казалось бы, среди знакомых. Ест, что привык есть в детдоме. Приходится порой настаивать, чтобы он попробовал что-то. Потом удивляется: вкусно.

В кино с ним ходим. Когда впервые еще во время съемок фильма повел его туда – оказалось, это был второй раз в его жизни. А первый – когда-то очень давно. В театр его пока никак не затащим. Может, Ире Розановой удастся это. Они очень подружились во время съемок. Мне даже кажется, что Ярик был в нее немного влюблен. В последний съемочный день Ира, я видел, дала ему свой телефон, сказала: ты звони.

В принципе, может быть, училище не так важно, как самообразование. Ему надо очень много читать, чтобы быть интересным человеком. Я ему периодически даю немного денег, а сейчас пришлось пойти на крайнюю меру. Пока не прочитает книгу, денег не получит. Выбрали для него “Дети капитана Гранта” – увлекательное чтение, чтобы заинтересовать. Ведь главное – втянуться…

И еще я очень надеюсь на премьеру. Вот выйдет фильм, о Ярике заговорят – думаю, его это подстегнет.

ПОЧЕМУ ты хочешь стать актером?

– Будет получать много денег, – вмешивается Володя, рот растягивается в довольной улыбке.

– Не знаю. Нравится, – куртка снова ползет на лицо.

– А много заплатили за фильм?

– Нельзя говорить сколько, – Ярик произносит это с интонациями адвоката.

– Я спрашиваю не сколько, а много или мало, с твоей точки зрения?

Он ни минуты не раздумывает:

– Мало. Их положили на книжку, я не могу их снимать, пока восемнадцать не исполнится.

С деньгами в детдоме строго. Воспитанникам положено денежное довольствие на одежду. Что покупать, они решают вроде как сами, но в сопровождении педагога.

– Чтобы не потратил денег на ерунду, – говорит воспитательница. – А то купит ящик сникерсов да еще и весь интернат будет угощать. У нас похожий случай был…

Ярославу скоро исполнится лишь шестнадцать, заветную сумму ждать еще два года. “Ведь нет никакой уверенности, что он через два года не потратит их также на “ерунду”, – говорит Андрей Прошкин. – Даже скорее так и произойдет – сколько ждать пришлось… Мне кажется, это неправильно. Он же заработал эти деньги и должен иметь право сразу получить их и потратить как хочет”.

Сам Ярослав признался, что со своих гонораров купил бы себе телевизор и музыкальный центр.

– У него даже костюма нет, чтобы идти на премьеру, – волнуется за друга Володя.

– Вон кроссовки какие старые, – Ярик вытягивает ногу. – Никаких хороших вещей нет…

Судя по всему, он живет воспоминаниями о съемках и мечтами о новых фильмах. Ездит в гости к Андрею Прошкину, звонит Ане, воспитателю, которая постоянно находилась с детьми на съемочной площадке. И надеется на помощь. Как сказал мне, во всем.

– Но ты задумываешься о будущем?

Он, кажется, впервые за весь разговор поворачивается ко мне лицом:

– Успею еще подумать. У меня жизнь только начинается…

Смотрите также:

• Сергей Астахов: “Обожаю, когда сладко” →
• Играть то, что интересно →
• Из нимфетки в леди →