Эмин агаларов миллиардер

Разговор на эту серьезную тему проходил в атмосфере то ли обеда, то ли ужина. Делового, но семейного, веселого, легкого. С взаимным подначиванием, перекрестной иронией и самоиронией участников. При этом все вопросы успели проясниться так, что не осталось не то что простора, даже просвета для толкований и уточнений. И в то же время снова стало очевидно: невозможно объяснить, как работает интуиция в делах и отношениях «отцы и дети». Нельзя научить быть успешным бизнесменом и хорошим отцом. Нельзя подсказать, как доверять своему ребенку, когда проявить жесткость и волю, а когда даже не смотреть в его сторону.

Арас Агаларов: Мой отец никогда не делал мне замечаний. В 6 лет я дружил с компанией главных хулиганов района. Многие из них, конечно, были гораздо старше меня. Отец возглавлял НИИ водных проблем, общался с учеными, интеллигентными людьми. И однажды на Бакинском бульваре произошла такая сцена. С одной стороны широкой шеренгой идем мы — группа шпаны, у кого сигарета, у кого папироса в зубах, а навстречу идет мой отец с друзьями. Все они в шляпах, солидных пальто. Мы поравнялись, отец бросил на меня взгляд, отвернулся и прошел мимо. Я в панике побежал домой. Сижу в ожидании, что сейчас будут дико ругать. А до этого не ругали никогда. Отец вернулся и ничего не говорит. Тут я начинаю мучиться, сомневаться: может, он меня не заметил, а если заметил, то почему молчит? Вечером не выдержал и спросил: «Пап, ты меня не видел?» Он ответил: «Видел, сынок, но ты был с такими хулиганами…» И после паузы добавил: «Я боялся, если поздороваюсь с тобой, меня могут побить».

После этого я весь вечер ревел от стыда. И навсегда запомнил эту историю. И эту манеру общения усвоил и взял на вооружение. Когда ребенка все время одергивают — он перестает обращать на это внимание. Я старался, чтоб с моими детьми этого не произошло. Если видел, что Эмин вечером уезжает с друзьями неизвестно куда, да еще все они курят (правда, не в 6-летнем возрасте, постарше), я его не останавливал. А утром мог сказать: сигаретой не угостишь? Правда, честно говоря, это не помогло, и он курил до 22 лет. Потом сам бросил. Но отношения, основанные на доверии, — что-то в этом есть… Я знаю, это работает. (Входит Эмин: Как дела? — Нормально.)

А. А. В 13 лет Эмин уехал в Швейцарию. Его отъезд был моим волевым решением, и далось оно довольно тяжело. Но что было делать — он общался с компанией наподобие той, с которой я дружил в 6 лет.

Эмин Агаларов: Меня лишили этого удовольствия (смеется).

— Вы не опасались, что 13-летний мальчик растеряется, заскучает, запросится к маме?

А. А. В этом возрасте он уже не апеллировал к маме. Я был уверен в его морально-психологической готовности: Эмин прошел испытания и закалку на московских улицах. А потом и школа сыграла свою роль в том, что он стал таким самостоятельным и целеустремленным.

Э. А. Что за мрачный тон! Все было не так ужасно. Первые три недели я даже не звонил домой. А школу отец выбрал строгую: родители сами звонить не могли. Такой немножко концлагерь для подростков. В ней я пробыл до 15 лет, а с 15 до 21 года учился уже в США.

А. А. Это очень долго. Но Эмин до 13 лет успел сформироваться и, оказавшись за границей, понимал, что есть другая жизнь, другой уклад, в котором он вырос и к которому сможет вернуться. И вернулся. А дочка за границей с раннего детства, с 6 лет, и возвращаться уже не хочет, как мы ни зовем.

— Как воспитывали отношение к деньгам?

А. А. Никак специально не воспитывал. Так получилось, что Эмин начал самостоятельную жизнь в 13 лет. Я в этом же возрасте потерял отца. Эмин знал об этом, знал всю остальную мою историю и сам категорически отказывался от денег все то время, что учился за границей. Я понимал, что это тяжеловато, но в душе приветствовал его позицию.

Э. А. Не хотелось быть нахлебником.

— Хотелось быть похожим на отца?

Э. А. Конечно! Быть на него похожим, носить его одежду… Но мне повезло больше, чем многим. Ведь папу любят все дети. Только взрослея, иногда начинают понимать, что родитель их не такой умный, не такой сильный, вообще далеко не идеальный. А со мной происходит обратное. Нет, иногда я допускаю мысль, что знаю о чем-то больше Араса Искендеровича (улыбается). Но он продолжает меня удивлять и в мои 33 года. Это мудрейший человек, который видит дальше многих.

А. А. Мне приходится постоянно работать над собой, чтобы поддерживать этот имидж (смеется).

— Эмин, а бизнесом вы стали заниматься, чтобы продемонстрировать деловые способности отцу?

Э. А. Нет, тут все банальнее — мне просто очень хотелось заработать денег. Это был приоритет первых шести лет взрослой жизни. Мне очень этого хотелось! Чтобы покупать свои собственные машины, тратить, не обращаясь к родителям. Я все время искал способы, пробовал разные варианты от устройства на работу в супермаркет до организации бизнеса. Создал в Штатах успешный сайт, торгующий матрешками и командирскими часами, другие проекты. И не собирался входить в бизнес отца, думал строить собственный. Были свои планы и хорошие шансы на успех. Но когда я окунулся в отцовскую компанию, мне показалось, что здесь есть чем заняться и это может быть интересно. Ну и понимал, что тут я сразу заработаю больше, чем в Америке своими матрешками.

А. А. Никогда особо не рассчитывал, что сын будет моей поддержкой в бизнесе. Я склонен рассматривать плохие сценарии, драматизировать ситуацию, чтобы, если произойдет что-то хорошее, можно было обрадоваться. И Эмину не надо было доказывать свое право на участие в бизнесе. Проблема была в том, что после его возращения в Россию я хотел, чтобы он помог мне с бутиками. А он предложение воспринял без особого энтузиазма.

— Вам удалось уговорить сына и это был его первый опыт в Crocus Group?

Э. А. Он не уговаривал — он провоцировал!

А. А. Начало было достаточно простое. Я был сосредоточен на «Крокус Экспо», «Твоем доме» и других масштабных объектах. Мне не хватало времени на направление luxury-ритейла — 6 или 8 магазинов, руководство которых, мягко говоря, перестало справляться с обязанностями. Пора было принимать решение: либо избавляться, либо передавать тому, кто сможет все это реанимировать.

Э. А. Арас Искендерович ни на чем не настаивал. Приходи, говорит, обсудим, посмотрим, что к чему. Вечером мы встретились, поговорили и разошлись. А утром…

А. А. Вечером я понял, что Эмин согласен попробовать. А на утро назначил собрание директоров магазинов. Они сидели за столом в моем кабинете. Мы вошли, и я сказал: знакомьтесь, это ваш новый руководитель. И они, и Эмин были поставлены перед фактом.

— Сколько лет тогда было Агаларову-младшему?

Э. А. 21 год мне исполнился. Ясно, что директора магазинов были намного старше. И сейчас у меня много взрослых подчиненных. Я не вижу в этом проблемы. Не общаюсь свысока, мне можно возражать, и возражают. Тем более те, кто старше.

А. А. У нас уважение к старшим в крови. Даже сейчас, когда я вижу 50-летнего человека, мне хочется уступить ему место.

— Как происходил контроль за действиями молодого руководителя направления?

Э. А. Отец совершенно не следил за тем, что я делаю. Я периодически рассказывал о том, что у нас там происходит, но контроля не было. И нет до сих пор. Я иногда думаю, что ему вообще все равно. Я свободен в принятии решений, абсолютно.

Сначала мне казалось, что если я войду в семейный бизнес, то должен буду с утра приходить за инструкциями к отцу, он будет говорить, что и как делать. Ничего подобного не произошло, мне сразу стало комфортно работать в компании.

— Принцип невмешательства? А как же родительский инстинкт, желание подстраховать?

А. А. Родительский инстинкт включается, если возникает опасность для здоровья ребенка. Но страховать в бизнесе? Нет! Какой же тогда это бизнес? Тем более что Эмин лучше меня разбирается в том, чем занимается (сегодня это сеть ТРК Vegas, ТК «Крокус Сити Молл», КЗ «Крокус Сити Холл», девелопмент Sea Breeze Resort на Каспии, рестораны Nobu, Zafferano, Shore House, «Эдоко». — Forbes Life). При этом у него западная манера вести дела. Если бы Vegas делал я, такого торгового центра не было бы. Я человек старой формации. На мои решения могут влиять где-то друзья, где-то родственники… А Эмин объективно правильнее, жестче. И я уверен, что надо позволять ему совершать собственные ошибки.

— Даже если они дорого обходятся?

Э. А. Даже тогда. Например, Арас Искендерович на всех наших больших объектах устанавливает темные, зеркальные стекла, чтобы летом здания не так нагревались. В Vegas  огромное количество стеклянных поверхностей, и я решил, что они должны быть прозрачными. Москва серая, солнца мало, хотел, чтобы было светлее, красивее. Отец сказал: делай, как хочешь.

А. А. Хотя точно знал, что мы совершаем ошибку.

Э. А. В результате стекла пришлось тонировать и первые два лета мы мучились, так как не могли охладить купола, было жарко. Но это была самая большая ошибка, которую я совершил. Признал это. И компенсировал, не сомневайтесь. Отработал расходы в десятикратном размере.

— Так все гладко! Вы что, никогда не спорите?

А. А. Все время спорим. У нас одинаковые характеры. Плюс на плюс — это короткое замыкание получается. Поэтому стараемся вообще не обсуждать бизнес-вопросы. Общих решений у нас быть не может. Есть общие цели, а дороги к этим целям разные. Мы ведем разные объекты, и офисы у нас в разных зданиях. Соответственно разные сотрудники, разная бухгалтерия. Даже не видимся на работе. А дома встретимся, можем иногда и о работе поговорить.

Э. А. Я всегда четко понимаю, что нахожусь на территории Араса Искендеровича. Он дал мне здесь развернуться, но это его компания. Где я только один из руководителей. И стараюсь лишний раз не отнимать его время.

— Когда сын сказал, что будет петь, отец не поставил ему условия не бросать бизнес?

A. A. Нет. В нашей семье вообще не принято ставить условия. Все равно никто не будет их выполнять. (Оба смеются.)

Э. А. Отец сам очень любит музыку. Когда я был маленьким, мы вместе слушали разных певцов, вместе восхищались какими-то песнями. Думаю, если бы я захотел стать художником, одобрения могло и не последовать. (Улыбается.) И потом, музыка для меня — это тоже бизнес-проект. Я же не сумасшедший, чтобы петь бесплатно. Мое время стоит денег. И если я выхожу на сцену и не зарабатываю, значит я трачу время впустую. Удовольствие от самого пения быстро проходит. Легко написать песню, которая очень понравится родителям и двум друзьям. А чтобы люди покупали билеты на твои концерты, чтобы построить торговый центр, заполнить его арендаторами и покупателями — нужно знать и соблюдать одни и те же законы. И много, совсем даже не творчески работать. Когда в шесть часов вечера я ухожу «заниматься музыкой», я меняю один офис на другой и снова решаю вопросы: организационные, технические, с бухгалтерией. Занимаюсь рутинной работой.

— А если музыка перевесит?

Э. А. Проект Vegas интересен мне так же, как моя концертная деятельность. И над тем и над другим я работаю каждый день. Выбирать что-то одно и отказываться от другого не собираюсь. А баланс между музыкой и бизнесом поддерживаю интуитивно вот уже 15 лет. Если не дольше.

A. А. Не надо противопоставлять творчество и бизнес. Можно и нужно быть бизнесменом в музыке и творцом в бизнесе. Хотя, наверное, если б мы производили окорочка — в этом бизнесе креатива было бы меньше. Новую курицу изобрести трудно. Но то, что делаем мы, надо было сначала придумать. Этого не было в природе! Нарисовать у себя в голове воздушный замок — это абсолютное творчество, а сделать так, чтобы он стал реальным и востребованным, — тяжелая работа. Работа вообще не может приносить удовольствия. Если работа приносит удовольствие — это уже удовольствие. А работа — это только усилия воли и делание через не хочу. В любой области, в любой! И я рад, что Эмин это знает.

— Из бизнес-династий иногда вырастают династии политические. Вы допускаете такой вариант развития событий для своей семьи?

A. А. Нет. Наши проекты для нас намного интереснее политики.

Э. А. И она ограничивает твою свободу.

— Как вы относитесь к западной системе, когда богатые люди воспитывают правильных наследников, лишая их наследства?

А. А. Я бы сказал, она мне не близка. С одной стороны, это сложно — не перейти грань, не разбаловать ребенка, не дать ему такие возможности, чтобы он потерял интерес к жизни, когда у него «все есть» и напрягаться незачем. А с другой — вот это «зачем напрягаться» может наступить на каком угодно уровне. У кого-то предел насыщения — это квартира, бутылка водки и пачка сигарет. У кого-то машина, деньги на бензин и не умереть с голоду. Но мы же знаем, что бывает по-другому. Что можно, имея «Крокус», представить себе нечто более масштабное. Можно показать детям, что сделал сам, и объяснить, что они должны сделать еще больше.

— Предполагается, что когда-нибудь Эмин Арасович возглавит компанию?