Юлия барановская и малахов

Бывшая гражданская жена известного футболиста Андрея Аршавина, ныне популярная телеведущая Юлия Барановская выпустила книгу “Всё к лучшему. Исповедь бывшей жены футболиста”, где рассказала о счастливой семейной жизни, скандальном разводе из-за другой женщины и долгом разделе имущества. Лайф прочитал книгу и представляет вам самые интересные выдержки из неё. 

История, что Аршавин ушёл от своей беременной третьим совместным ребенком жены Юлии к журналистке Алисе Казьминой, которая также была замужем, наделала много шуму в прессе. В своей книге Барановская сразу отметила, что девушки были знакомы до роковых изменений в жизни.

“Мы оба были знакомы с ней довольно долгое время. К тому моменту лет восемь. Она пришла как-то на одну новогоднюю вечеринку к нашим друзьям и вела себя настолько неприлично, что её чуть не выставили за порог. Потом встретились ещё раз в Майами в ресторане. Потом она с мужем приходила на матч “Арсенала”. Они были в Лондоне буквально пару дней и попросили Андрея через знакомых о билетах, а заодно он дал им свой номер телефона — “на всякий случай”, вдруг с проходками будут проблемы”. 

“Всё это время, как выяснилось позже, Андрей не давал ей покоя. Когда он вернулся в Питер, она с завидной частотой, как мне потом рассказали, появлялась в тех же ресторанах, что и Андрей. Впрочем, я не знаю, как у них всё началось и почему, и никогда не интересовалась. В нашей истории главные роли были у нас, а не у неё”

Юлия в своей книге признаётся, что не сразу поверила, что у её мужа появилась другая. Началось это в трудный период для Аршавина, когда он вернулся из “Арсенала” в родной “Зенит”, но его там приняли не столь приветливо. 

“Я даже подумать не могла, что у него, оказывается, была другая женщина… Я до сих пор не знаю, откуда он ей звонил или писал. Двадцать четыре часа в сутки мы не расставались. Даже пока едешь с тренировки — ничего не успеваешь. База “Зенита” видна из нашего окна”.

Однако потом жена футболиста всё же начала замечать странное поведение мужа.

“Маячки, что не всё в порядке, были, но я их упорно не замечала. Большое видится на расстоянии. Только потом я собрала всё воедино”

Аршавин не стал скрывать роман на стороне и признался Юлии во всём. Только в тот момент его жена была на последних месяцах беременности, и у неё серьёзно заболела мама — онкология.

“У человека даже после таких новостей не дрогнуло сердце, и он, зная обо всём, бросил меня по телефону после десяти лет жизни, беременную, понимая, что скоро я узнаю о болезни мамы…”

Несмотря на признание Андрей часто возвращался домой к своей семье. 

“Особенно сложно было в тот момент, когда мы остались вдвоём: дети улетели на три недели каникул с моей сестрой. Это был ад — в том плане, что ты живешь с ещё любимым тобой человеком, у тебя в животе его ребёнок, но подойти к нему ты можешь только тогда, когда он это разрешит или захочет. Он играл со мной, как кошка с мышкой: отпустил, поближе подпустил, оттолкнул, снова подтянул к себе…  Мы гуляли по пять часов по Лондону, держась за ручку. Посередине прогулки он мог отодвинуться от меня и пойти вперёд с пренебрежением, показывая, что он не хочет быть рядом. Если я говорила: “Я поеду домой”, он меня не отпускал”.

Барановская вспоминает ещё один случай, когда они зашли в ресторан после концерта Мадонны в Лондоне, чтобы переждать пробки. Юлия сидела в углу здания, откуда Андрей её не выпускал.

“Андрей запер меня, достал телефон и начал переписываться со своей любовницей, громко смеясь и что-то комментируя. Будто мстил за моё хорошее настроение. 

— Можно я пойду домой? — не выдержала я, вся в слезах, уже без сил. — Отпусти меня, у меня ребёнок в животе.

— Нет. Ты будешь здесь сидеть. Я так сказал”.

Однако потом поведение Аршавина, по словам Барановской, шокировало её ещё больше. Она продолжала жить в Лондоне, а он прилетал туда из Петербурга, но не всегда один.

“Под самый Новый год снова прилетела его пассия, так что на праздник к детям он даже не зашёл. Ни 31-го, ни первого, ни второго, ни третьего, ни седьмого, ни десятого — детей он так и не поздравил. Пришёл ровно тогда, когда она опять улетела. На Рождество я поехала в наш храм, и бабушка, которая там помогает, сказала: “Он был. И первое, что спросил: “А мои приходили?”

Его пассия часто прилетала потом в Англию. Общественность ещё не была в курсе разрыва отношений Аршавина с женой. Юлия успела родить, и говорили в прессе только об этом. Когда друзья видели Андрея в этот счастливый период с другой женщиной, были удивлены. 

“Они приходили в ресторан, в наши обычные места, и видели его там с какой-то бабой. Или в магазины — то же самое. Опять он с другой. То, что они с его любовницей жили за углом, тоже не облегчало моей жизни. Я выходила на улицу, шла и нос к носу сталкивалась с его пассией у ближайшего “Старбакса”

“Из-за детей я начала избегать привычных мест, любимых парков, чтобы не столкнуться там с Андреем, который будет с чужой женщиной и с чужими детьми, понимая, что я никак не могу объяснить это Артёму и Яне. Я приходила и брала мясо в лавке, и там удивлялись, сколько же мы можем есть, ведь мой муж уже купил вырезку. Особенно обидно было с ёлкой. В семье Андрея не было принято ставить живую ель на Новый год. Это именно я его научила так делать, а в Лондоне у нас вообще всегда было две ёлки. Огромную в гостиную мы заказывали заранее, а маленькую ставили в нашу спальню и украшали всякими смешными игрушками розового цвета. И вот я пришла за елью к нашему постоянному продавцу, а он на меня смотрит как на сумасшедшую и спрашивает, хорошо ли я себя чувствую: ведь Андрей уже забрал дерево домой. “Наверно, я забыла”, — пролепетала я ему. Возвращалась домой я как оплёванная: он нашу традицию перенёс в другую семью и даже не удосужился найти другого продавца. Андрей умудрялся даже просить мою скидку в бутиках, когда покупал ей одежду!” 

У Юлии и Андрея была ещё одна традиция. Он всегда дарил ей мишек. Коллекция этих плюшевых игрушек у них была такая огромная, что даже некуда было складывать. 

“Уже когда он ушёл, мне пришло оповещение от магазина, что Андрей пытался купить медведей. Я сидела и думала: “Это никак не может быть ей, потому что на свете миллион игрушек, миллиард, есть гораздо круче, навороченные, не может он ей дарить этих медведей”. Я думала, что Андрей решил помириться и выбрал единственный правильный способ — ведь мне не нужны были ни бриллианты, ни дорогие подарки, ни мольбы. Я ждала. Он прилетел без медведей. Я не выдержала и спросила, кому он искал игрушку, и всё поняла по его взгляду. Наверно, я восприняла это большим предательством, чем все оскорбления и унижения, которые выпали на мою долю. Медведи были тем “своим”, что принадлежало только нам, а он это разрушил”.

Однако Юлия всегда принимала Андрея. Они часто оставались ночевать вместе, несмотря на то что он жил с Алисой. В очередной его приезд в Лондон он остановился в отеле. Она приехала к нему, и они провели несколько дней вместе, всей семьёй. 

“Я всё ещё любила его и очень соскучилась. Мы не спали вообще. Мы не могли расстаться. Мы не могли наговориться. Мы не могли остановиться. Это был бесконечный диалог. Бесконечный, непрекращающийся диалог рук, губ, тела… Он говорил, как ему плохо. Говорил, что живёт не своей жизнью. В какой-то момент я увидела в его чемодане детские кроссовки. Мальчуковые. Я знала, что у его женщины ребёнок старше Артёма на год. 

— Что это?

— Ну ты же понимаешь, кому кроссовки?

— Я понимаю, что это то, чего я не хочу понимать.

Мне стало плохо. Он стал плакать:

— Отдай эти кроссовки Артёму, Юль.

— Поздно уже. Ты их вёз не Артёму. 

Вечером он забрал детей, и мы все вместе снова вернулись в отель и так прожили два дня до его отъезда. Мы спали в одной кровати вместе с детьми. Если хотели побыть вдвоём, то уходили в ванную, как раньше. И, естественно, мы договорились о мировом соглашении, которое было более выгодно ему, чем мне”.

Все друзья и близкие Барановской ругали её за такое поведение. Все понимали, что прощать это никак нельзя. Все, но только не она.

“Помню, как няня Рая в очередной раз, открыв Андрею ночью дверь и увидев, как он даже без “здрасьте” и тени стыда просто поднимается ко мне в спальню, с утра мне сказала: “Зачем ты это делаешь? Тебе не противно от себя самой? Мне за тебя стыдно, что ты позволяешь о себя вытирать ноги и пускаешь его в свою постель”. Тогда я осознала, как глубоко меня затянуло”.  

Но в книге всё же больше счастливых моментов, чем переживаний о разводе. Много интересного Барановская рассказывает о жизни и быте в Лондоне, дружбе с известным футболистом Самиром Насри и его девушке, французской экс-теннисистке с российскими корнями Таней Головин. Именно она помогла Барановской освоиться в Англии и подружиться с жёнами футболистов из “Арсенала”. В своей книге Юлия рассказывает о Насри как о человеке с русской душой. 

“Он был ярким, щедрым, весёлым. Однажды мы пошли в ночной клуб, и Самир за всех заплатил. Андрей на следующий день отдал ему часть денег, как честный человек, а когда полез в сумку за ключами от машины, то увидел там эти деньги. Самир не стал с ним спорить, просто аккуратно, пока тот принимал душ, положил обратно. Он таким и был — рубахой-парнем, гостеприимным, каким-то очень русским по своему поведению.

Помню ситуацию, за которую мне до сих пор неловко. Они с Таней поехали в Париж, и я попросила их привезти мне сапоги — просто нужного размера не было в Лондоне. Самир оплатил их и отказался брать с меня деньги. Уговоры, что у меня есть муж, который способен заплатить за мою обувь, на него не действовали. При этом мы оставались в хороших отношениях, даже когда он ушёл из “Арсенала”, а мы расстались с Андреем — Самир звонил и говорил, что готов прийти мне на помощь в любой момент”.

Вспомнила в своей книге Барановская и встречу с легендой футбола Диего Марадоной. 

“Поскольку я люблю теннис, мы постоянно ходили на турниры в Лондоне. “Арсенал” давал билеты рядом с кортом за спиной тренера. Это такие коробочки, и к нам посадили Марадону. Он очень экспрессивный, эмоциональный, тут же стал обнимать и целовать Андрея, говорить, что он — его продолжение, чудо, самородок и он его чувствует. Это случилось на моих глазах, я тогда очень гордилась своим мужем”. 

А однажды Юлия встретила на теннисе нападающего “Реала” и сборной Португалии Криштиану Роналду. 

“Дело в том, что я очень долго просила Андрея, чтобы он мне привёз футболку Роналду — поменялся после матча. На домашней игре в Москве Андрей подошёл к нему, а Криштиану не захотел меняться. Андрей тогда сказал, что больше просить не будет. И вот Роналду, который отказал моему мужу, рядом. Я смотрела на него и думала. Нет, не о футболке, о количестве геля на его волосах. Мало того, этот гель засох и осыпался на его кожаную куртку хлопьями. При этом Криштиану сидел, ни с кем не здороваясь, холодный, неприветливый, и это было очень даже странно, ведь рядом с ним находились люди даже более знаменитые, чем он”. 

Кроме этого, Юлия вспоминает и о знакомстве с Андреем, первых совместных годах жизни, непростых отношениях с его мамой Татьяной Ивановной, тяжёлых родах, о друзьях и о любви с Аршавиным, о его преданности семье. Например, несколько раз Андрей отказывался ехать в сборную и на матчи Кубка УЕФА с “Зенитом”, чтобы остаться со своими дома. 

“Каждый раз его такое поведение для меня было открытием, потому что я знала, как мой муж любит играть, но в действительно значимые моменты нашей жизни он раз за разом выбирал нас, а не футбол”.  

“Я любила его, мы были вместе, у нас было хорошее и плохое, но эти годы были абсолютно счастливыми. Память о них он разрушил полностью”

На презентации своей первой книги Барановская призналась, что эти откровения — точка в такой длинной и громкой истории.

— Бумага забирает всё. Помните, как мы раньше письма писали друг другу? Так я стала потихонечку писать о всё своей боли. Мне становилось легче с каждым написанным словом. Когда книга была готова, последовал мучительный год. Женщины меня поймут. Я три раза была беременна, но я поняла, что я четыре раза была беременна. Эта книга реально рождалась. У меня за это время были все сиптомы беременной женщины. Я всё время боролась с собой. Меня мучал один вопрос: “Кто я такая, чтобы писать книжки?” Написать книгу— это примерно как раздеться догола и прогуляться по Тверской, — сказала Барановская.