Кристина соловей биография личная жизнь

Когда в 2013 году на шоу «Голос країни» Святослав Вакарчук со слезами на глазах развернулся на душевное исполнение лемковской песни «Горе долом», он, наверное, никак не ожидал увидеть на сцене милую миниатюрную девушку. Потомок гордых горных жителей Карпат – лемков, Христина Соловий поет так щемяще, что кажется: слушаешь историю своего лучшего друга, остаться равнодушным к которой невозможно.

Присоединяйтесь к нам в Facebook, Twitter, Instagram — и всегда будьте в курсе самых интересных новостей шоубиза и материалов журнала «Караван историй»

Сегодня на счету молодой певицы песня «Тримай», которую называют одой всех влюбленных, альбом народных лемковских песен в рок-­аранжировке «Живая вода», новый сингл Fortepiano из будущего альбома. И уже этой осенью выходит новая пластинка «Любий друг», которая откроет новую Христину Соловий.

Мне никто никогда не говорил, что я должна заниматься музыкой. Мне просто казалось, что музыка — это еще один орган, которым я чувствую мир. Странно было узнавать и понимать, что какие-­то дети не имеют слуха или голоса, что не все люди поют. В моей семье пели все, и я думала, что так и должно быть. Почти все родные занимались музыкой. Дома постоянно звучали разговоры о музыкантах, о песнях, о хоровых коллективах…

Мама и папа познакомились во время учебы во Львовской консерватории. Мама сейчас работает в хоровой студии «Жайвор» во Львове. Папа долго был в Канаде и работал не по профессии, сейчас вернулся и тоже хочет снова петь в хоре, как раньше — он был солистом капеллы «Трембита» во Львове. Мы с братом, фактически, первые в семье, кто не получил музыкальное образование. Я — филолог.

Никогда не забуду свой первый визит во Львовский оперный театр. Мне было три года, но я запомнила это на всю жизнь. Балет «Щелкунчик» стал первым серьезным эмоциональным музыкальным потрясением. Величественность искусства меня тронула до глубины души. Конечно, в том возрасте еще не возникают мысли, чем ты хочешь заниматься в жизни, но, думаю, именно это событие стало точкой отсчета.

Христина играет для дяди, который приехал из Канады, 2000 г.

Я никогда не хотела узаконивать свои отношения с музыкой высшими учебными заведениями. Она просто всегда была частью меня. К тому же, не думаю, что петь можно научить. Я, например, пою неправильно. Пою от сердца, игнорируя всякие законы и общепринятые правила для вокалистов, которыми я пользовалась только на уроках хорового пения в музыкальной школе, а потом в хоре. Это в определенной степени мешает, но в то же время помогает. Потому что чем меньше ты знаешь, тем больше есть места чему­-то настоящему выйти изнутри.

Помню, как мы ездили к моей лемковской родне в Самбор. Своего двоюродного деда Ивана Скробала я до сих пор считаю самым крепким из лемков, которых мне довелось знать. Он руководил отделом культуры в Самборе. Очень мне запомнились наши семейные посиделки, которые всегда заканчивались пением. Не таким, как сейчас: все напиваются и начинают горланить. Мы пели многоголосьем. Садились все — стар и млад — и пели. И, наверное, это во мне где­то отложилось и потом проросло, когда я в семнадцать лет захотела петь во взрослом хоре «Лемковина».

«ДИДО»

Мой родной «дидо» по маме имел очень прямую национальную позицию, с которой в то время сложно было жить. Особенно учитывая его характер: он никак не хотел это скрывать. Тогда любые проявления национальной принадлежности резко пресекались. Ну, сами знаете, что такое КГБ. Все закончилось очень грустно: ему сначала делали предупреждения, а потом… Я на самом деле не хочу об этом говорить, потому что это наша семейная трагедия: он умер в 36 лет. Его фактически сжили со свету. Очень негуманным методом. Хотя он никогда не культивировал свое лемковское происхождение. Но именно он и есть то единственное звено, которое соединяет меня с лемками.

Выступление во Львове, тур «Живая вода», 2017

Я очень хотела иметь деда всегда. И… Не было его… Бабушка моя — галичанка. А «дидо» в четырехлетнем возрасте был репатриирован СССР в 1946­м году вместе с еще тысячами лемков на территорию Украины из Польши. Люди тогда четыре месяца жили под открытым небом на возах. Я это все знаю из рассказов бабушки и мамы. Про некоторые особенности личности деда мне рассказывала мама, поэтому я могу себе представить, каким он был. Когда он водил мою бабушку знакомить со своими родителями, говорил: «Ольга, ти не бійся, бо мої зараз будуть трошки по­-німецьки говорити». То есть на лемковском диалекте, к которому бабушка не была готова. Ну, вы же слышали мой альбом «Жива вода»? Там не все понятно и не все так прозрачно, как в каком-­нибудь бойковском говоре.

У деда был непростой характер. Бабушка рассказывала, что когда он еще учился в школе, учителя по истории арестовали за рассказы о событиях, о которых нельзя было говорить. И они втроем с друзьями давали показания в пользу учителя. То есть его сопротивление системе началось в очень раннем возрасте. Но, понятно, когда появилась семья — жена, дочь (моя мама), он стал немножечко более осторожным. Но все равно полностью искоренить упрямство — а это очень лемковская черта, которая и мне, и брату, и маме передалась, — невозможно. Но должна сказать, что именно лемковского культа в моей семье никогда не было.

Прадед мой был псаломщиком и регентом (дирижером церковного хора) — я считаю, что это тоже имеет отношение к музыке, потому что он пел в церкви. Окончил духовную семинарию в Перемышле и дьяковал на три сельские парафии на Львовщине в Яворовском районе. Я его только на фото видела. Как и прабабушку. Если отбросить все и оставить только факты, то получается, что я никогда никого не знала из своих предков, но чувствую с ними очень сильную связь — ментальную и эмоциональную.

#@#

Бывает, иногда стучат по батарее. На одну из таких репетиций с музыкантами приходил Святослав Вакарчук. Я еще подумала: эх, хорошо, чтобы соседи напомнили о себе именно сегодня! Было бы кому защитить нашу территорию! (Смеется)

– Твой наставник – строгий критик?

Конечно, мы с музыкантами всегда переживаем, как Святослав отреагирует на то, что мы придумали. К счастью, пока ко всему он отнесся весьма благосклонно. Конечно же, это не значит, что у нас не возникает творческих дискуссий: мне-то хочется отстоять первоначальный замысел. Но дискуссии – это нормально.

Святослав Вакарчук и Кристина Соловий

– Часто ли вы созваниваетесь со Святославом для того, чтобы просто поговорить на отвлеченные темы? Можешь набрать его номер и эдак по-приятельски поинтересоваться, как дела, что новенького?

Подобную интонацию я могу позволить себе, только когда мне от него что-то очень нужно. (Смеется) Шучу, конечно. На самом деле мы общаемся в основном по творческим вопросам. Созваниваемся не очень часто, больше переписываемся. Обмениваемся музыкой, рекомендуем друг другу какие-то пластинки. Не так давно Святослав посоветовал мне послушать альбомы Ника Дрейка – британского автора-исполнителя с трагической короткой судьбой. С удовольствием проглотила их все – от первого до последнего трека.

Иногда Вакарчук может позвонить мне просто так: наговорить кучу завуалированных «приятностей» по поводу моего творчества, поддержать мой боевой дух. Вряд ли меня и моего продюсера можно назвать настолько близкими друзьями, как это сейчас преподносится в СМИ. Но Святослав при всей своей занятости всегда находит время для того, чтобы оказать поддержку и просто ответить на сообщение.

ЧИТАЙТЕ ИНТЕРВЬЮ: Вакарчук о своей жене и будущих детях: эксклюзивное интервью Viva!

– С продюсером у вас творческая гармония. А в принципе, считаешь ли ты себя конфликтным человеком?

Еще бы! Да мне только повод дай! Например, сегодня я целый день со всеми конфликтовала, и за каждую ссору мне очень-очень стыдно! (Смеется) Я бы не сказала, что намеренно провоцирую скандалы. Более того, в последнее время я стараюсь не только не давать повод для новых ссор, но и обходить стороной существующие конфликты. Но, увы, жить без них пока не получается. Видимо, все дело в моем взрывоопасном характере. Я завожусь на ровном месте, очень быстро, без какой-либо значимой причины. Меня способны вывести из себя несущественные вещи, пустяки. Кстати, конфликтность — черта характера, которая, в принципе, присуща лемкам. Моя кровь на четверть принадлежит этому этносу, что поделаешь!

– Но тебе же как-то удается остановить ссору, когда понимаешь, что сама не рада тому, что заварила кашу?

Когда у меня начинает «валить из головы дым», я отхожу в сторону, выпускаю пар, а после возвращаюсь к собеседнику. Если чувствую себя виноватой, то завожу разговор на отвлеченные темы, постепенно уходя от причины нашей ссоры. Если номер не проходит, и я понимаю, что действительно перегнула палку, то обязательно прошу прощения.

– А если ты чувствуешь свою правоту, готова ради мира пойти на уступки и попросить прощения?

Такое случается только в общении с родителями.

– А как они воспринимают твой выбор профессиональной деятельности, предостерегают ли от ошибок?

Конечно же, переживают за меня, пытаются предостеречь от каких-то неприятных моментов. Я понимаю, что их сомнения были продиктованы страхом перед неизвестностью. Впрочем, папа изначально чувствовал, в какую сторону меня понесет, если я сделаю первый шаг в мире музыки. И знал, что дела мои пойдут благополучно.

– А мама?

(Смеется) Мама сейчас пытается убедить нас, что тоже предвидела мой успех. Но, по большому счету, именно его она и боялась.

– Послушай, а что плохого в том, что дочь решила заниматься музыкой?

Ничего. Просто мама боялась, что ее любимую дочь заберут в Киев, где у нее начнется совсем другая жизнь… На самом деле, я ее понимаю. Мамочка очень беспокоится о моем душевном состоянии. Она тоже эмоциональный человек и понимает, как остро я воспринимаю все происходящее. Впрочем, в Киеве я выработала модель поведения, отличную от той, которая была у меня во Львове. Стала ко всему относиться спокойнее.

– Что научило тебя этому?

Раньше я смотрела на окружающих с предубеждением, сквозь призму юношеского максимализма. Теперь веду себя иначе. Но я убеждена, на том жизненном этапе он действительно был необходим.

Я в принципе очень редко сожалею о прошлом, о своих поступках. Даже если они привели меня не совсем туда, куда мне хотелось бы. Это в любом случае ценный опыт, без которого, согласно эффекту бабочки, не было бы последующих успехов.

ЧИТАЙТЕ: Участник «Океана Ельзи» Милош Елич знакомит с женой и детьми: эксклюзив Viva!

– В детстве ты увлекалась народным пением, три года провела в хоре «Лемковина». Затем, поступив во Львовский национальный университет, всерьез занялась литературой. И все же ты пришла к музыкальному творчеству.

Если честно, я никогда не знала, куда именно иду. Не хочу повторяться, но однажды я уже говорила журналистам, что четкой, определенной конечной цели у меня не было, да и сейчас нет. Я просто живу и стараюсь хотя бы какой-то период времени посвятить тому, что меня интересует. Постепенно что-то из моей жизни уходило, и музыка в итоге осталась ее лейтмотивом.

– Хорошо, когда посторонние интересы уходят. Хуже, когда они накапливаются, и в какой-то момент ты начинаешь стонать под их тяжестью!

Конечно. Сейчас я уже не могу «разбрасываться» так, как раньше. К примеру, я могла бы и дальше писать научную работу по литературе, но поняла, что сейчас мне лучше сконцентрироваться на музыке, а к литературе я смогу вернуться, когда мне этого по-настоящему захочется.

С другой стороны, считаю, что годы, которые я провела на филологическом факультете, слушая лекции профессоров литературы, общаясь с ними, пошли мне как автору песен на пользу. Хотя я и не считаю, что тексты моих композиций самодостаточны и могут восприниматься без музыки.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Святослав Вакарчук показал свою жену

– А стихи ты когда-нибудь писала? Может, посвящала рифмованные строки какому-нибудь молодому человеку?

Никогда! Для меня это всегда было не то чтобы дико… Просто я считаю, что когда девушка посвящает стихи парню, это нарушает мировую гармонию. В конце концов, у меня никогда не было эмоциональной потребности посвящать кому-то стихотворения. Вот мне посвящали, такие вещи я воспринимаю нормально.

– Признайся, тебе писали на асфальте любовные послания?

Писали, и не один раз.

– Такие признания льстили тебе? Влюбленный юноша мог рассчитывать на твою благосклонность и приглашение на чай?

(Улыбается) И чай пили, и вино, и в кино ходили… Конечно, такие вещи не могут не льстить: я ведь всего-навсего хрупкая девушка. А вообще, я не очень люблю публичные разговоры о личном. Артисты по-разному относятся к этой теме. Я, пожалуй, из тех, кто предпочитает рассказывать о своих любовных историях как можно меньше.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Дмитрий Шуров: “Я пью алкоголь, иногда курю и ни в чем себе не отказываю”

– Кристина, как тебе в столице живется?

У меня странные взаимоотношения с Киевом. Я живу здесь с осени 2015-го. Но большую часть времени провожу в квартире: что-то читаю, сочиняю новые песни… За время холодов я превратилась здесь в настоящего интроверта! Наверное, причина в том, что у меня сейчас активная фаза сочинительства. А для того, чтобы что-то сочинять, мне нужно бережно относиться к своей внутренней энергии. Поскольку я не тот автор, который умеет черпать энергию из социума.

Хотя бывают, конечно, походы на концерты, дружеские вечеринки… Но все это происходит не по моей инициативе. Пока что я абсолютно не ощущаю столичного ритма жизни. А самой столицы, откровенно говоря, побаиваюсь.

– Переехала бы в Киев, не будь в твоей жизни музыки?

Вряд ли. Когда я в последний раз была во Львове, проезжая по улице Стрыйской, с чувством приятной ностальгии окинула взглядом все городские закоулки, по которым когда-то каталась на велосипеде. Современный Львов – настоящая сказка!

Глядя на все великолепие родного города, общаясь с людьми из моей «львовской жизни», я вдруг подумала: если бы не музыка, жила бы во Львове до глубокой старости! Я и сейчас не против вернуться туда в преклонном возрасте. Львов – город, который можно променять только на что-то очень-очень особенное. Например, на музыку. (Смеется)

Фото: Виктория Квитка

Антон Бессонов

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Солист “Бумбокс” о жене и детях: “Я очень счастливый человек”

Следите за нашими новостями в соцсетях: Viva! в Facebook и ВКонтакте