Ксения вертинская биография личная жизнь

Ксения Вертинская родилась 7 августа 1990 года в городе Ужгороде в семье актёра Алексея Вертинского и художника Татьяны, которые вместе работали в ужгородском драмтеатре.

«Родители слились в экстазе любви и страсти, после чего появилась я, такая “гуцулка Ксения”», — так сказала Ксения о своём рождении.

О том, как «загорелась» новая звезда театра, о работе с Богданом Ступкой, о своих ролях, любви к театру и современном украинском кинематографе актриса рассказала Великой Эпохе.

— Как вы пришли к тому, чтобы стать актрисой?

— У меня не было чёткого направления и мечты быть актрисой. Я росла в этом и вспоминаю, что всё время все в театре пьяные. Всё детство прошло либо за кулисами, либо у костюмеров или гримёров, где наблюдала, как заходят и по 50 грамм бахнут, сейчас это как-то не так, а раньше, в 90-е, это было нормально. Что интересного в этой профессии? Все пьяные, а я мечтала сперва стать танцовщицей (и мне казалось, что очень могу ею стать), потом это желание перекрыла мечта стать певицей. 

Школа никогда не была мне интересна, да и по сей день «бьёт Кондратий» когда о ней вспоминаю. И уже в 14 лет после 9-го класса решила уйти со школы. Пошла поступать в эстрадно-цирковой колледж. Пришла и мне сказали, что у вас нет ни слуха, ни голоса, — на счёт слуха абсолютно не согласна, пускай голос небольшой, но слух есть. Ну, нет, так нет, а надо ж всем «дать», ну чтоб пройти. 

Спрашиваю:  «Куда ж мне ещё пойти?»  — «Пойдите в актёрское отделение в разговорники». Действительно, думаю, пойду, схожу. Там мне сразу сказали, что я слишком маленькая, приходите, когда исполнится 18. Спрашиваю: «Куда ж мне тогда?» — говорят: «Идите в актрисы-кукловоды». О, думаю, туда я и схожу. Так я и поступила. Особенного желания быть актрисой не было, оно просто так совпало. Я пришла поступать и поступила, добросовестно отучилась год — водила куколки, думая, что вот до 18-ти потерплю, а потом всё-таки на разговорника пойду. Мой одногруппник сказал, что набирает в группу Богдан Сильвестрович Ступка: «Вот тебе туда надо идти, тебе здесь делать нечего».

Я пришла к папе и сказала, что решила идти к Богдану Сильвестровичу в Национальный университет им. И. К. Карпенко-Карого. Он, конечно, вздохнул, потому что для папы это не то, что б трагедия — такое решение выбрать актёрскую профессию, но сказал так: «Но не очень я бы тебе желал идти туда, потому что это жестокий мир, особенно для девушки. Мужчины как-то более котируются в профессии и им легче, а девочкам надо попотеть немножко, чтобы получить хоть какую-нибудь роль». Они с мамой достаточно лояльно и спокойно отнеслись: хочешь идти — иди.

Прежде чем попасть на экзамен, нужно пройти прослушивание и получить корешок. Я пришла, мне не дали корешок, и я ушла, думая: «Ничего, я приду через два дня». Пришла через два дня, и мне его дали, потом я уже поступила. Мне пришлось закончить экстерном вечернюю школу, т.к. на тот момент мне было только 15, чтобы поступить в университет. Сознание того, что я уже в профессии, ко мне пришло только после двух-трёх лет учёбы. А до этого была просто комедия и феерия, где весело, этюды какие-то ставим. Я очень переживала, что будут говорить о папе, мол, естественно, что её сюда устроили, но нет, как-то миновала такая участь. Хотя, может, и говорили, но слухи ко мне не доходили.

— Поэтому и работаете в театре Франка?

— Изначально Богдан Сильвестрович сказал, что будет кого-то из курса брать в театр на работу. Понятно, что после таких слов все стали очень усердно трудиться. Хотя понятие усердия у всех разное. Кто-то работал, а я лично старалась на каждую сценическую речь, мастерство актёра приносить новую работу, чтобы он понял, что я должна остаться. 

Кто-то считал, что надо попить водочки накануне в общежитии, а потом придёт вдохновение и всё получится. Поскольку мы учились при театре, меня заметил режиссёр Белозуб Александр Сергеевич. Он предложил играть в его спектакле, за что я ему очень благодарна. С тех пор он мне как крёстный отец в профессии. Богдан Сильвестрович первый крёстный, который дал путь, а Александр Сергеевич — опыт работы в зале, где 800 мест. И Богдан Сильвестрович также увидел меня в работе ещё раз, поэтому очень надеялась, что он меня возьмёт. После обучения он назвал шесть или семь фамилий актёров, которых он берёт в театр. Так оно и получилось — плавно перешли работать после учёбы. Теперь тянем.

— Какая Ваша любимая роль?

— Одна из самых любимых — это переводчица Зина из новеллы Сергея Жадана «Гимн демократической молодёжи». Она такая больненькая на всю голову, а я такое так люблю. И для национального театра — это был первый спектакль в таком стиле и жанре и для меня, став такой значимой первой ролью со словами, да ещё и такая характерная. А так, все работы, которые есть — и маленькие, и побольше — все любишь и самозабвенно отдаёшься.

— Больше нравится играть комедийные или драматические персонажи?

— Пока доверяют более комедийные роли, театр — это как кинобизнес, где конвейер и на тебя особого внимания не обращают. Если ты заявил себя довольно ярко, так и идёшь. Тем более у меня внешность не героини. Хотя не люблю и этого не понимаю, почему главную женскую роль должна обязательно играть красивая. Ходи по сцене и шатайся, главный критерий — красота, и ничего от тебя больше не требуют, а за главную героиню всё сделают все персонажи вокруг.

— Во время учёбы у Богдана Сильвестровича, папа не предлагал после окончания прийти работать в Молодой театр?

— Я изначально ему сказала, что не пойду туда играть. Я вообще очень самостоятельная барышня. Наверное, у всех детей актёров, неважно хороших или плохих, есть желание, чтобы их не сравнивали с родителями. Раньше раздражалась и злилась, пытаясь что-то доказать, а сейчас понимаю это и говорю: «Ну да, а что у тебя нет папы?» Я стала проще к этому относиться, а на тот момент многие говорили, что я вероятней всего в Молодой театр пойду. Там же легче устроить девочку, за ручку привести. Но я ответила папе, что даже если не возьмёт меня Богдан Сильвестрович, туда я не пойду из принципа. Пойду в любые другие театры, но не в Молодой. Да и папа очень мудрый, не настаивает и не давит, что, мол, есть моё мнение, и надо к нему прислушиваться. У нас всё демократично и просто.

— Отец помогал работать над ролями?

— Нет, не помогал, и не потому что не хотел, а потому что я не хотела. Один раз попытался: «Доця, может, ты мне прочитаешь?» — говорю: «нет». — «Может я тебе помогу в чём-то?» — говорю: «Не надо». 

Для меня было важно, что бы я самостоятельно делала работу: сама выбрала материал, сама его перевела, сама его поставила на сценречи. Выбрав серьёзный лирический материал, я пригласила родителей посмотреть, что я из себя представляю. Я больше переживала, не за то, как я выступлю, а что бедный папа. Как ему придётся мне врать и говорить, что, доця, ты, конечно, у меня молодец, переживала, что ему будет стыдно мне сказать, что я бездарная. Папа в итоге мне сказал очень приятные слова. Для меня он является основным судьёй и цензором. Именно к его мнению я действительно прислушиваюсь. Он приходит в театр на спектакли, даже если все скажут, что хорошо, до тех пор, пока папа не придёт и не скажет, я не поверю. Я знаю, что папа врать не будет, ему это не нужно.

— Где вы сейчас снимаетесь?

— Недавно закончились сьёмки скетч-шоу «Штучки» на канале К1. Снимали три недели в поте лица, потому что это в принципе сериал, без постоянного персонажа, а каждая серия составляется из трёхминутных роликов, где разыгрываются смешные ситуации с разными людьми. То я жена, то я бабушка, то ещё кто-то. Очень здорово как для актрисы, где в три минуты ты должен создать очень быстро образ и ярко органично его передать и не переигрывать, как на сцене в театре. У меня был опыт сьёмок в комедиях, но это совсем другое. А здесь надо и гротесково и в то же время органично передать образ.

— В сериале «Соседи» вы играете вместе с отцом, как вам было работать на одной площадке?

— Это был шок, когда нас вдвоём утвердили. Сперва я пошла на пробы, мне сказали, что такая хорошая девочка, даже, скорее всего, продюсеры скажут «да». А тут звонят папе и приглашают также на пробы. Тут у меня мысли пошли, что по любому выберут либо папу, либо меня. И конечно, наверное, он, а не я, ведь меня никто не знает, а папу знают все. И тут, когда позвонили и сказали, что нас обоих утвердили, я подумала, что такого не бывает. Ладно, снимут «пилот» и после него точно кого-то из нас уберут. Но нет, оставили. А чтобы мы не были похожи, на папу надели рыжий парик, а меня сделали темнее. Мы даже могли работать в один съёмочный день, но не встречаться в кадре. Актёрского состязания не было — всё прошло спокойно.

— Кого мечтаете сыграть?

— Конкретной роли нету, но очень хочется сыграть в серьёзной драме или трагикомедии, психологическое что-то. Там, где надо подумать и душу разорвать, особенно когда есть ощущение, что это неподъёмная для тебя роль. Но когда тебе дают очередную комедию, и ты знаешь свои сильные стороны, конечно, будешь ездить на своих же штампах. И это нормально.

— В спектакле «Золушка» вы сыграли Мачеху, но считают, что после Фаины Раневской тяжело играть этот персонаж?

— У меня было опасение, что будут сравнивать с Раневской, поэтому я специально не пересматривала «Золушку», чтобы ничего не стянуть. Хочешь или не хочешь, а после просмотра, даже не специально, но где-то откладывается смешной трюк, и можешь использовать его. Старалась делать так, как чувствовала её. Поэтому, прочитав одну из рецензий, где сказали, что я кардинально другая, — посчитала, что это очень большой комплемент, а ведь могли написать совсем иное. 

Тем более мне 22 года, а мои дочери-актрисы старше меня в реальности на десять лет, и я не верила вообще, что меня выпустят. Она у меня гротесково очень злая, противная тётка такая. И дети, когда несут букетики Золушке, бедняги шарахаются меня, а же я рядом с ней стою. А я так детей люблю и мне так обидно: «Что ж вы так боитесь?» Значит, правдоподобно сыграла.

— Отцы ревностно относятся к дочкам и ревнуют к ухажёрам. Как у вас с этим?

— Не знаю, что на уме, ведь у нас очень дружеские отношения. Стараемся на все темы по-дружески откровенно говорить. Да и ухажёров не очень много-то. Может они бы и были, но я смотрю: эти мужчины такие скучные и как-то они не впечатляют. Больше всего времени провожу в театре, соответственно с тобой только коллеги. Со всеми парнями, которые были, папа очень достойно выдерживал удары. Со всеми стараюсь поддерживать хорошие отношения. А с теперешним молодым человеком так тем более все в хороших отношениях. Они уважают мой выбор, поэтому говорят, что даже если негра или китайца приведёшь, мы примем, другое дело, что я не сторонник такого. Единственное, что говорит, чтобы я подумала и не спешила замуж выходить.

— Руководитель молодого театра Моисеев Станислав Анатольевич теперь будет руководителем в вашем театре, что скажите по этому поводу?

— Я уже многого наслушалась. Делать вид, что я не знаю Моисеева — так ведь знаю. В сплетни влазить не хочу. Уже начинают шутить, мол, что со мной теперь на «вы» будем, потому что я знакома со Станиславом Анатольевичем, значит, через меня какие-то вопросы будут решаться. Я, конечно, подыгрываю, говоря: «Конечно, мы подумаем и решим, кого из вас оставить». 

Комментировать эти театральные отношения не буду и мне это не интересно. Моё мнение, что кто любил и уважал Богдана Сильвестровича, должны точно так же уважать его решение. И я думаю, что Моисееву сейчас очень не легко: попробуй справиться с двумястами человек актёров плюс административный персонал! Мне кажется, это большая удача иметь такого руководителя. Все знают, что в Молодом театре все кассовые спектакли только его. Поэтому все должны радоваться. Будут хорошие постановки в театре.

— Расскажите про украинский кинематограф, как он развивается?

— Плачевное состояние, если и есть госзаказы, то малобюджетные и малооплачиваемые, на всём экономят, никого не интересует результат. Все говорят, что надо подымать нашу киноиндустрию, но это только слова, а на деле везде экономят и берут откаты — вот и получаются сэкономленные фильмы на всём: на свете, на одежде, на гриме, — но это же видно. Понятно, что все продакшены, которые у нас существуют, зарабатывают деньги за счёт московских заказов. Москва снимает у нас, понятно, что главные герои все московские, дай бог каким-то артистам прорваться на роль второго плана или эпизоды. 

Но мне кажется, что ещё более унизительно, это когда сталкиваешься с проблемой оплаты твоего труда. Например, вот рядом артист — не особо он и талантлив, среднестатистический московский артист, и понимаешь, что у него ставка полторы тысячи долларов, а тебе в этот момент рассказывают, что ваш труд оплатят максимум в сто долларов. И тут такая двойная игра идёт, если ты скажешь, что нет, я хочу 400, то вам ответят, что вы понимаете, что снимать мы вас больше не будем. И вот как в такие моменты поступать правильно, не знаешь. Ты должен сниматься за 100 и понимать, что эта информация распространится по всем продакшенам, что ты стоишь столько денег, или как? Но если тебе звонят и говорят, что ради нашего украинского кинематографа никому не платят, снимитесь и вы, понятно, что все стараются помочь. Артисты зарабатывают за счёт озвучек, съёмок в кино и рекламе, но не в театре.