Майк шилов биография личная жизнь
Имя этого творческого и талантливого человека входит в список лучших выпускников московской Международной Школы Дизайна и год от года занимает строчки в престижных рейтингах маститых изданий об интерьере, архитектуре и дизайне.
Акула пера
Коренной москвич Майк Шилов, пройдя службу в армии, стал студентом журналистского факультета главного московского университета. Получив диплом, Майк долгое время трудился по специальности и добился впечатляющих успехов в карьере. Его статьи печатали в престижных глянцевых изданиях страны («Коммерсант», «Elle», «L’Officiel», «Tatler»). Одному из первых в России Майку посчастливилось взять интервью у признанных мэтров моды: Тьерри Мюглера, Пако Рабанна, Кензо, Джанфранко Ферре и др.
С его легкого пера родился первый национальный глянец «NRG», главным редактором которого он был около десяти лет. Помимо журналисткой деятельности Майк успел поработать постановщиком фэшн-съемок, арт-директором, консультантом и редактором. Являясь завсегдатаем неделей мод и показов, он всегда был в курсе последних трендов и событий в фэшн-индустрии. Майк и сейчас внимательно следит за развитием российской и мировой моды, постоянно черпая вдохновение из этой многогранной области.
Настоящее призвание
Несмотря на серьезные успехи на журналистском поприще, Майк всегда увлекался дизайном интерьера и архитектурой. Фэшн-индустрия стала для него хорошей базой для начала новой деятельности, оказавшейся настоящим призванием Майка – дизайн интерьера. Он не любит, когда его называют декоратором, считая эту специализацию немного узкой. Он берется за проект с нуля и отвечает не только за оформление и аксессуары, но и выбор материалов отделки, архитектурные и технические решения.
Помимо диплома Международной Школы Дизайна Майк Шилов получил профессиональное образование в Японии и Великобритании. Знание основ восточного и западного дизайна не только расширяют профессиональные возможности Майка, но и позволяют создавать уникальные космополитичные проекты, объединяющие в себе черты разных культур и стилей.
По словам Шилова, он выступает против чрезмерной идеализации реальности. Для него более ценна неприукрашенная, повседневная и «спонтанная» красота. Неслучайно среди его любимых художников – экспрессионист Эдвард Мунк, постимпрессионисты Анри де Тулуз-Лотрек и Ван Гог. Дизайнер постоянно стремится к чему-то новому, к тому, что может соответствовать современным реалиям жизни. А это один из главных признаков архитектурного модернизма. Майка восхищают работы ярких представителей этих направлений – Ле Корбюзье, Миса Ван дер Роэ, Рихарда Нойтра и др.
Интеллектуальная роскошь
Несмотря на тесное знакомство с миром моды, Майк – сторонник простых форм, традиционных натуральных материалов и сдержанного декора. Между тем интерьеры дизайнера выглядят роскошно и стильно, отличаясь особой утонченной эстетикой и комфортом. Некоторые критики называют проекты Майка «интеллектуальными», «предназначенными для образованных людей, стремящихся к высоким стандартам качества жизни».
По признанию самого дизайнера, ему очень важно добиться идеального баланса современного и вневременного. Он с удовольствием использует в своих работах «умную», многофункциональную мебель, систему «умный дом», хитрые сценарии освещения и другие достижения инженерной мысли. В его интерьерах редко можно встретить антикварные предметы, разве что винтажные, относящиеся к классике ХХ века. Майк – сторонник всего нового и современного. Среди любимых его оттенков – серый, часто присутствующий в актуальных стилях ХХI века – хай-тек, минимализм, лофт, постмодернизм и пр.
Майк Шилов убежден, что фон в интерьере лучше делать спокойным и нейтральным. Но мебель, напротив, должна удивлять, обладая разными функциями и возможностями: крутящиеся стеллажи, выдвигающиеся модули, подвижная подсветка и пр. Помимо эстетики Майк большое внимание уделяет функциональности. Он сравнивает интерьер с автомобилем, который может быть белым или черным, маленьким или большим, но при этом «он должен отлично ездить»!
Один из лучших
Известный глянец «Tatler» в 2011 назвал Шилова одним из ведущих дизайнеров года. Издание «Architectural Digest» внесло имя Майка в топ-лист лучших дизайнеров 2013 года, а его интерьеры в миланском небоскребе Bosco Verticale в 2016-м году названы одними из десяти успешных работ. Помимо дизайнерской деятельности Шилов регулярно дает мастер-классы в разных российских городах, читает лекции для студентов Международной Школы Дизайна и ведет блог в онлайн-версии журнала «ELLE Decoration».
Одним из последних проектов Шилова стало оформление Дома приемов МИД России специально для совместной выставки Эвелины Хромченко и обувного бренда «Эконика». Чести редекорировать убранство Дома приемов (в прошлом особняк Зинаиды Морозовой) еще не был удостоен ни один дизайнер. Сегодня работы Шилова можно увидеть в ведущих СМИ о дизайне и архитектуре («AD Russia», «AD China», «ELLE Decoration», «Интерьер + Дизайн»).
Выдержки из высказываний дизайнера:
«Я стараюсь поймать переход оттенков, где небо соединяется с морем. Но специально никогда ничего не ищу… Жизнь сама расставляет вешки на пути того, кто идет к цели, но только если цель того стоит».
«Мне бывает скучно в местах, где многие стремятся побывать. Но у меня может захватить дух от невероятных тональностей потрескавшейся штукатурки на стене какого-нибудь заброшенного закоулка».
«Каждый новый проект для меня – это будто роман, в котором может быть все, что угодно – и разочарование, и вдохновение, и слезы, и любовь».
«Дизайн – синергия технологий, творчества и понимания потребностей современных людей. Кроме красоты в дизайне должны быть функциональность и ощущение качества жизни».
«Главное качество дизайнера – ответственность».
«Я не склонен верить в интерьерные проекты, стилизованные под исторические стили и моду определенного времени. В богатстве исторического и культурного наследия я черпаю вдохновение, но работы дизайнеров и архитекторов прошлого мне нужны лишь для выявления собственных предпочтений».
«Смысл работы дизайнера – талантливо сочетать «всегда» с «здесь и сейчас», добавляя в каждый проект ощущение вневременной гармонии и яркой индивидуальности вместе с неповторимым «лица необщим выраженьем».
«Костюм, сшитый на заказ и сидящий как влитой — это метафора правильно выполненного интерьера».
Источник
Этот проект — одна из самых «дерзких» работ дизайнера. Заказчик мечтал о необычном, но в высшей степени практичном интерьере. Его желание воплотил в жизнь Майк Шилов.
Майк Шилов признается, что любит сложные задачи: когда клиент ожидает получить нечто большее, чем грамотно обустроенное жилье с симпатичными обоями. Однако такого проекта, как этот, в его практике еще не было. Заказчик просил необычный интерьер — ни капли банального и приземленного. При этом все должно было быть максимально практичным. Клиент — человек бизнеса, прагматик. Он точно знал, какого размера ему нужна ванна и чем оборудовать постирочную.
Разрыв в закругленной стене прячет в себе гипсовый светильник Wall Rupture, диз. Т. Дрейфус, для Flos. Выступающая панель — торец «лаковой шкатулки» по проекту М. Шилова. Плинтус из полированной стали интегрирован в стену.
Современный люкс — это не просто купленная в магазине и красиво расставленная дорогоя мебель. Превыше всего ценится индивидуальность.
«Мне предстояло придумать, как подарить ему новое качество жизни, — рассказывает Майк. — Создать сказку, но, чтобы это была сказка «на каждый день». При этом квартира, состоящая в плане из двух сочлененных прямоугольников, на первый взгляд не предполагала экстраординарного планировочного решения. Да и объективные ограничения никто не отменял: кухню и ванную надо было привязать к стоякам.
Кошка Кэри породы канадский сфинкс облюбовала комод Falma Italia, на стене контейнер — уникат фабрики Capo d’Opera (единственный экземпляр с выставки). Дверь в лаке hi-gloss по проекту М. Шилова, ручка Chelsea, Olivari, авторства Ж. Нувеля. Бирюзовая ваза Serafin, Crate and Barrel, ручная работа.
Спальня. Кровать из черненого дуба Alcova, B&B Italia, застелена покрывалом Missoni. Окно оформлено тканями Dedar. Покрывало и подушки Missoni Home.
Бра и люстра Pigalle, Barovier & Toso. Бирюзовые вазы Crate and Barrel.
Диван Benny, Milano Bedding, в чехлах с контрастным кантом.
Стены прихожей облицованы дымчатым зеркалом. Консоль и комод из экспериментальной серии B&B Itallia. Пуф Casamilano. Светильники из гипса фабрики Martini. Подсвечники Baccarat, диз. Ф. Старк.
Гостевой санузел выстелен мозаикой Opus Romano, Bisazza. Раковина Antoniolupi интегрирована в стену и снабжена подсветкой. Душ и зеркальный шкаф Hansgrohe.
Прикроватные столики из стали, Bellavista. Светильники Titanic, Barovier & Toso. Флоковые обои с оптическим эффектом Drape, Cole & Son. Паркетная доска Listone Giordano. Поставка мебели компания «Мультимарка Проджект».
«Я предлагал клиенту множество вариантов. И каждый раз он говорил: «Ну да, вроде бы хорошо». А через день перезванивал: «Нет, это совсем не то — слишком обычно». И вот однажды под впечатлением от выставки Малевича, я взял в руки карандаш и нарисовал что-то вроде супрематического этюда: два овала, дуга, соединяющая их прямая линия. Я понял, что такой план имеет право на существование. И сразу все встало на свои места. Счастливым образом рассосались коридоры и проходики, а необходимые элементы поместились даже лучше, чем в прямоугольные объемы. В одном из овалов создали узел из гардеробной при прихожей, гостевого санузла и прачечной, во второй вписали хозяйскую ванную комнату и гардеробную. В «супрематическом» варианте пространство раскрылось, уверенно зажило своей жизнью. В нем появился драйв. Скелет быстро оброс мясом: мы легко нанизали на него отделки, подобрали предметы мебели — тоже яркие, оригинальные, «не как у всех». Удачный получился вариант».
На шелковом ковре, колл. From Russia with Love, диз. Я. Кат, для Kovër Büro, — диванная группа Ray, диз. А. Читтерио, B&B Italia. Ниша для него выполнена из дерева в отделке hi-gloss оттенка «петролеум».
«Многие до сих пор с недоверием относятся к российскому производству, но качество у нас ничуть не хуже, а в чем-то даже лучше, чем в Европе».
Специальный мозаичный микс изготовили для квартиры мастера фабрики Bisazza. Есть уникаты, прототипы, экспериментальные модели, которые вообще нигде не купишь. «Для этого и нужен дизайнер — он знает, где и как найти такие раритеты». Интересно рассматривать, как в интерьере сочетаются, казалось бы, взаимоисключающие вещи. Обширная поверхность буазери в высокоглянцевом лаке оттенка «петролеум» (Майк будто предвидел, что он станет супермодным) — и рядом светильники Barovier & Toso в лучших традициях муранских стеклодувов. Их пафос снижает обеденная группа — стол из стекла и высокотехнологичного композита кристалплант и стулья в духе 60-х.
Комод фабрики B&B Italia в отделке «бронзовый лак» — экспериментальный прототип, не запущенный в серию. Стол из кристалпланта, диз. К. Люст для MDF Italia и стулья Vanity, диз. С. Джованнони, Magis.
Планировка с двумя овалами оказалась на редкость практичной. «Я понял, что если вписать в них четкие геометрические конструкции, мы получим ровно то, что хотим», — объясняет Майк. Он придумал своеобразные буазери, похожие на перевернутые лаковые шкатулки. Благодаря им с обратной стороны скругленных объемов появились плоские стенки для сантехники и гардеробной. «Мы очень хорошо вписали все необходимое, включая крупногабаритные предметы, например мини-бассейн. Даже для сушильного шкафа место нашлось. Нам не пришлось идти ни на один компромисс — ради красоты отказываться от комфорта и удобства».
Вид из гостиной на прихожую. В стену встроен морской аквариум с мощной системой фильтрации и освещения.
Стена кабинета оклеена обоями с оптическим эффектом Teatro, Osborne & Little. Светильники Mali, Luceplan. Стеллаж из стали Robox, диз. Ф. Новембре, Casamania. На полу шелковый ковер Zebra Gold, The Rug Company.
Кухня с полуостровом изготовлена по проекту М. Шилова и снабжена столешницей из кориана. Барные стулья Zanotta. Римская штора из ткани Rubelli.
Лаунж-зона Private, Asnaghi, светильники Bahia, Foscarini, обои Marburg, диз. З. Хадид. Штора из ткани Crystal, Zimmer + Rohde.
Источник
Разумеется, мы встретились до карантина. Сейчас в принципе сложно представить ситуацию, когда люди приезжают в кафе пообщаться, что-то заказывают, обсуждают. Да-да именно так и было! Поэтому, я изложу нашу встречу с Майком во всех подробностях.
Началось с того, что Майк нагрубил продавцу корнера Nespresso во «Временах года». Тот действовал не слишком умело, и вдобавок не смог внятно ответить на уточняющий вопрос. Майк вспылил, указал бедняге в максимально литературной форме на служебное несоответствие и передумал покупать. Судя по всему, эта мелкая коллизия не выходила у него из головы, поскольку сразу же после нашей встречи он мне подробно о ней рассказал, еще раз возмутившись непрофессионализмом продавца. Я в попытке сменить тему обнаружил «помощь» в виде проходящей мимо пары состоятельных посетителей торгового центра, одетых дорого и нелепо, словно на дворе 90-е. Мы немного порассуждали о неизменности вкусов и решили вспомнить как «все начиналось».
Мы ведь, кажется, начинали в глянцевых журналах? Причем одновременно с началом эпохи самих журналов. Что это было за время?
Это было время больших возможностей. Во всех смыслах — и для бизнеса, и для нашего поколения, и для страны в целом. Я с трудом могу представить сейчас ситуацию, когда мы с парой энтузиастов в 1996 году на коленке в одной комнате сделали журнал NRG, и к нам пришли рекламодатели Chanel, Cartier, другие топ-бренды. Мы с жадностью и энтузиазмом готовы были открывать и себе и читателям новый мир. Сегодня все свелось к довольно вульгарному восприятию люкса, как показателю финансового благополучия. А тогда это было познанием искусства потребления. Люди приходили посмотреть на дорогие часы, ювелирные украшения как на искусство, удивительные предметы из другой жизни, которой Россия еще не знала. Это было время большого любопытства.
Любопытство, кстати, было взаимное. Россия казалась снаружи абсолютной terra incognita.
До NRG мы с Мариной Левашовой три года вели страницу моды в газете «Сегодня». Я ездил на показы haute couture в Париж, от России на показах было тогда три человека — я, Эвелина Хромченко и ведущая программы «Магия моды» Наталия Козлова. То есть всех тех прекрасных девушек, главных редакторов модных журналов, еще не было, как и самих журналов. Естественно, к нам был огромный интерес, нам предоставлялись лучшие места, у нас была возможность делать интервью с дизайнерами.
В те времена нас очень любили…
Я мог сделать интервью с кем угодно — Жаном-Полем Готье, Пако Рабанном, Тьерри Мюглером, Кензо Такадой, Джанфранко Ферре — пожалуйста! Им тоже было интересно общаться, узнавать нас — они на интервью чаще задавали вопросы чем я. Они понимали, что Россия — огромный потенциальный рынок, с уважением относились к русской культуре, к стране, им был любопытен человек «оттуда». У нас складывался взаимный интерес.
Идеальная, между прочим, ситуация.
Наш журнал был источником расширения кругозора, повышения эрудиции. Мы совершенно искренне преследовали эти цели. Потому что серьезно рассчитывать на то, что многие могут себе позволить купить швейцарские часы или даже дорогие духи, было сложно. Тогда люди накапливали не только капитал, но и знания, не всегда зная как капиталом пользоваться. А сейчас глянец превратился в инструмент продаж.
И как ты почувствовал, что журнал становится тесен и обратился к дизайну?
Я всегда интересовался дизайном, интерьерами, архитектурой. У меня дедушка был архитектором-мостостроителем. К сожалению, он погиб на войне, я никогда его не видел. Моя мама была счастливой женщиной, потому что меня не надо было силой загонять с улицы, я и так сидел дома, чертил или рисовал. И до сих пор мой идеальный отдых во время работы — открыть архикад и что-то почертить «для души», либо сесть за мольберт и порисовать. В это время перегружается голова и мне не надо, например, идти в кино или выпивать, чтобы отдохнуть. Я с детства рисую для себя и таким образом всегда отдыхаю.
В старших классах у меня было желание изучать архитектуру, но поскольку не очень ладилось с точными дисциплинами, я пошел по журналистской стезе. Вначале в Школу Юного Журналиста при МГУ, а затем поступил на вечернее отделение журфака. Отслужил в армии два года, потом доучился. Но уже с 16 лет, чтобы было понятно, печатался в «МК», причем нередко на первой полосе.
Кстати, меня никогда после института, куда бы я не приходил, не просили показать диплом. После собеседования брали на работу безо всяких условностей. Даже не знаю, где мой диплом. Я переезжал несколько раз, наверное, он потерялся, но факт в том, что его никто не просил показать.
Забавно, но я тоже не знаю где мой диплом!
До газеты «Сегодня» я работал в «Коммерсанте», в «Независимой газете», в «Московских новостях» времен Егора Яковлева — в самый золотой период. Я прошел правильную журналистскую школу и когда стал заниматься журналистикой глянцевой, слово «журналистика» всегда ставил на первое место. Полагаю, что сейчас в большинстве глянцевых журналов это не так, журналистикой там даже не пахнет.
Кажется, перелом наступил в середине нулевых — помню, мне уже тогда было тяжело работать. Я потерял интерес к самой теме люкса и стиля жизни, поскольку она окончательно вошла в коммерческое русло. Этап становления, любопытства в журналах закончился. Они перешли в мейнстрим, стали конвейером.
Расскажи, как ты начинал в дизайне?
Уже в те времена я занимался дизайном ради удовольствия, помогал делать квартиры друзьям и знакомым, подбирал предметы интерьера. Одним друзьям, которые сетовали, что не могут подобрать в свою красивую спальню авторства Леона Крие для Giorgetti подходящие по стилю настольные лампы, я на свой страх и риск купил на eBay хрустальные вазы периода ар-деко, подобрал к ним абажуры, у знакомого реставратора собрал лампы и предложил своим друзьям. Они пришли в искренний восторг! Кстати, лампы до сих пор у них стоят.
Постепенно мне все больше хотелось воплощать себя в чем-то подобном. Еще в 90-х я полностью реконструировал свою семейную квартиру, причем переделал ее так, что, когда ко мне пришла Наташа Барбье главный редактор журнала «Мезонин», она сказала: «Шилов, кто тебе это сделал?!» У меня был голубой пол, белые стены, светильники Flos и Luceplan, белая мебель на заказ. Наташа сделала съемку, и мой интерьер был напечатан в журнале. Для меня тогда впервые прозвучал звоночек, можно было догадаться.
Но еще долго я не соотносил это с каким-то будущим в дизайне. Ощущал это просто как приятный бонус к тщеславию. А потом компания Global Media Group взяла в управление наш журнал NRG и принялась сокращать расходы.
Знакомая история!
Они не понимали, что невозможно делать качественный журнал без дорогих съемок и текстов. Я сидел в редакции, мучился, пытался свести концы с концами, сварить щи из топора. После безрезультативных разговоров с управленцами я понял, что уже ничего не хочу. Буквально как Ельцин: «Я устал, я ухожу».
Я пообщался с директором Международной Школы Дизайна Надеждой Лазаревой — мы давно знаем друг друга — и, воодушевленный ее предложением воплотить в жизнь свою давнюю мечту, вновь пошел учиться. Сел за парту и подумал, пусть будет так, я попробую. К счастью, я мог себе позволить не искать другую работу, а попытаться разобраться в себе.
Хорошо, а как получилось, что и в журналах, и в интерьерном дизайне ты специализируешься исключительно в премиальном сегменте?
Есть много взаимосвязанных вещей. Во-первых, в самом низкобюджетном сегменте я бы просто не смог себя выразить. В таких интерьерах чаще используются экономичные шаблоны, там возможен только минимум решений, ты ограничен в выборе материалов и отделок.
Во-вторых, у меня за спиной определенный уровень воспитания и образования. С детства у меня были отличные от сверстников увлечения, взгляды, иной круг интересов. Каждые выходные мы с мамой ходили в музеи и выставочные залы, на концерты, в театры. Я постоянно что-то узнавал, читал много книг, причем очень рано начал читать «взрослые» романы и смотреть фильмы, которые ускоряли мое взросление — такие, как «Ночной портье» Лилианы Кавани.
Воспитание, образование, кругозор, насмотренность играют в дизайне огромное значение. За десять лет в глянце я объехал полмира, встречался с уникальными людьми. Что эти люди тебе дают? Они показывают класс. Уровень общения, причем не только профессионального. Фактически я учился у них как общаться, разговаривать. Для меня они были эталонными собеседниками.
Мне повезло начать работать в дизайне, когда людям было интересно создавать себе необычные интерьеры. Интересно общаться. Они не могли видеть моих работ, поскольку их фактически не было, но моей первой клиенткой оказалась тогдашняя глава Nespresso Россия, приехавшая в Россию из Германии. Мы познакомились с ней случайно на дне рождения моей подруги, просто оказались рядом за столом. Проболтали весь вечер, смеялись, у нас мгновенно возникла химия. Она вышла замуж за москвича и через какое-то время позвонила мне и сказала, что купила дом и хочет, чтобы я им занялся. Есть такие люди, которые способны видеть, они не выбирают человека как кусок мяса в магазине — мне попостнее, в переводе на нашу ситуацию подешевле — они выбирают, кому они могут довериться, с кем им будет интересно. И вот это для меня всегда было главным.
До начала десятых я занимался только интерьерами и архитектурой. У меня в портфолио есть дом, который построен целиком по моему проекту, он пока не сделан внутри поэтому я его еще не показал. Дом авангардный, круглый с панорамным остеклением, очень необычный.
У некоторых дизайнеров хорошим тоном считается делать интерьеры, включая только свои предметы. То есть зарабатывать, как интерьерный дизайнер и предметный. В этом есть своя логика. Но многие на этой ниве занимаются тавтологией. Например, мы видим в журнале фото: стол по проекту такого-то. Чаще всего тут нет никакого дизайна, потому что хороший предметный дизайн — это не просто условный предмет, а предмет, который идеально вписывается в проект и не имеет аналогов — ведь если есть аналоги, то какой смысл изобретать велосипед? Более того, нередко покупая «авторский дизайн», клиент оплачивает фактически прототип с неточно просчитанными габаритами и допустимыми нагрузками, и это в конечном итоге становится проблемой клиента.
Качественный фабричный продукт априори проработан гораздо серьезней, чем прототип. Прототипы дорабатываются и совершенствуются, даже у ведущих фабрик. Например, отверстие в мраморном основании лампы Arco от Flos появилось не сразу. Выяснилось, что каменная глыба очень тяжела, и чтобы лампу приподнимать и перемещать, дизайнеры братья Кастильони придумали отверстие, в которое вставляется специальная штанга. Что говорить о штучных предметах от российских дизайнеров, которые они производят и сразу ставят в свои проекты? Я интегрирую в свои интерьеры только тщательно проработанные решения, и только когда им нельзя найти адекватную готовую альтернативу.
С российскими фабрикам тоже так?
Я не работаю с российскими фабриками, потому что возникают вопросы качества и копирования. В любом сегменте. Диваны, кухни, светильники — что ни возьми, обязательно будут копии, которые чуть изменены, но фактически это подделки под известные модели зарубежных производителей. Я встречался с некоторыми такими фабриками. Они просили что-то для них сделать. Я говорил: хорошо, но вы не сможете это продавать в одном каталоге, в одном шоу-руме вместе с подделками. После этого разговор заканчивался. Единственный мой достойный российский партнер — ателье Tapis Rouge, вместе с которым мы выпустили коллекцию шелковых ковров ручной работы La Scala, посвященную лестницам в итальянских палаццо.
Источник