Моя бывшая жена оля

https://www.firestock.ru/devushka-i-pianino-girl-and-piano/

“Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь”

86 часть

Предыдущая часть

Начало

Ольга Павловна стояла за спиной Павла Аполлоновича и выражение его лица видеть не могла. Зато имела превосходную диспозицию, чтобы отмечать малейшее изменение в поведении Елены Дмитриевны, чья убогая фигурка была так удачно освещена выше талии и до макушки.

Услышав вкрадчивую речь мужа, Елена Дмитриевна сперва ярко и мгновенно покраснела, затем так же быстро побледнела, бросила испуганный взгляд на Ольгу Павловну, совершила непроизвольную попытку к бегству, попятившись назад, предсказуемо уперлась в стену и только тогда отчаянно замотала головой.

На Павла Аполлоновича все эти действия не произвели должного впечатления. Он поднял руку и еще раз потер ус, и без того угрожающе торчащий почти параллельно полу. Лица его, напоминаю, Ольга Павловна видеть не могла, но предположила, что глаза он сделал страшные, потому что Елена Дмитриевна зажала обеими ладонями рот и замотала головой еще решительнее.

-Ну, что же вы, другой мой, – в этот раз отнюдь не ласково произнес Рогинский. – Не будем время терять. Верните Ольге Павловне ее безделушку и покончим с этим. Что-то я проголодался. Мы с вашим сыном, – сделал он пол оборота к Николаевой, – недурно поохотились сегодня. Отличный он наездник, должен сказать. И зверя лучше любого егеря чует, – посмотрел опять на жену и, обнаружив, что та не тронулась с места, повысил тон. – Вы еще здесь? Поторопитесь, прошу вас.

Тут Елена Дмитриевна опустила руки на грудь, приоткрыла рот и буквально выдавила из себя.

-Это не я. Я не брала…

-Что вы там лопочите, не разберу, – уже и вовсе сурово переспросил Рогинский. – Говорите громче. Я уже не молод.

И Елена Дмитриевна повиновалась, как привыкла делать за бесконечные для нее годы замужества.

-Я не брала, – отчетливо произнесла она, хотя голос ее предательски подрагивал, заставляя Ольгу Павловну усомниться в правдивости этих слов. – Это не я.

В очередной раз дернув себя за ус, Рогинский резко повернулся к Николаевой.

-Не она, говорит, – развел руками. – Ну, вот и выяснили. А теперь, голубушка, прикажите подать ужин. Проголодался я. На охоту, значит, с сыном вашим, Андреем Александровичем, ездили…

-И это все? – выйдя из себя окончательно, прервала его Ольга Павловна. – Вы же сами только что признали, что Елена Дмитриевна может быть причастна к исчезновению моей вещи?!

Павел Аполлонович поднял руки, словно хотел взять Ольгу Павловну за плечи да как следует встряхнуть, но вовремя одумался.

-Говорил, и что с того? Не брала она — не слышите разве? – засунул палец за жилетку. В его случае, это был признак того, что разговор он считает законченным. – И все. И хватит об этом. Устал я. И ужинать пора.

Как бы не так. Чтобы прямо сейчас, сию минуту, не потерять лица, Ольга Павловна вдохнула, выдохнула и, не повышая голоса, но тоном, который вынуждал всех замолкнуть и начать судорожно припоминать, кто и что успел натворить, сказала.

-Нет, уважаемый Павел Аполлонович, не хватит. Я смолчала, когда сразу же по приезде милейшая Елена Дмитриевна лишила меня еще крепкого и готового работать мужика. Да, он был не так молод, но это же не причина портить чужое имущество? Однако же законы гостеприимства, – говоря все это, Ольга Павловна все выше задирала подбородок, и оттого не видела, с каким недоумением переглянулись Рогинский с женой. – Законы гостеприимства вынудили умолчать о том, что мне известно. Но теперь, когда пропала моя любимая вещь — я терпеть не буду. Прошу вернуть мне портбуке незамедлительно, – закончила Николаева в гробовой тишине, все также не глядя на остолбеневших супругов.

Первым в себя пришел Павел Аполлонович.

-Что-то я недопонимаю, голубушка. Какое-такое имущество испортила моя дорогая Елена Дмитриевна по приезде? А вы, друг мой? – сурово посмотрел на жену, и та на этот раз лишь удивленно пожала плечами. Кажется, искренне.

Но проницательная Ольга Павловна была слишком уверена в своей правоте и слишком в другую сторону смотрела.

-Я в данном случае говорю о своем крепостном — Егоре Степанове. У меня есть свидетель, который утверждает, что к его смерти причастна Елена Дмитриевна.

-Ну, что же вы друг мой, – процедил Павел Аполлонович и так посмотрел на жену, что та аж присела. – Неужели опять?

-Нет, нет, нет, клянусь, нет, – неожиданно жарко и громко воскликнула Рогинская, упала на колени, всколыхнув зеленой волной платье и, обхватив руками ноги мужа, припала к его ботинкам.

Павел Аполлонович, не смотря на безобразность сцены, даже не попытался поднять жену, а поверх нее посмотрел на Ольгу Павловну, с недоумением наблюдавшей за представлением.

-У меня теперь есть основания верить Елене Дмитриевне. А какие доказательства есть у вас?

-Шаль.., – не спуская глаз с замершей на полу Рогинской и мечтая, чтобы супруг поставил ее наконец в вертикальное положение, ответила Ольга Павловна. – Мой свидетель обнаружил нить из шали вашей супруги возле мертвого крепостного. И он же по моей просьбе не стал распространяться, как умер этот крепостной.

-И как же он умер? – не слишком заинтересованно спросил Рогинский.

-Его убили.

Во время этого короткого диалога Елена Дмитриевна подняла заплаканное лицо, которое осветилось надеждой.

-Шаль, шаль — вы сказали шаль? – звонко, почти как девчонка, переспросила она и, не дожидаясь ответа, почти радостно сообщила. – Но мою шаль в то утро, когда умер тот человек, брала ваша девка! Это она выходила утром из дома в моей шали. Я не сказала сразу.., – Елена Дмитриевна потупила взор и протянула мужу руку, чтобы он помог ей встать. – Не хотела, едва приехав, скандалить. Но коли на то пошло… Очевидно и вещь вашу взяла тоже она, – убежденно закончила Елена Дмитриевна и кивнула, сама с собой соглашаясь.

Как ни в чем не бывало, супруг приобнял ее за плечи, едва касаясь, чмокнул в макушку и обычным тоном своим заявил.

-Что же вы, Ольга Павловна, не разобравшись, обвинениями такими кидаетесь? У вас в доме черт знает, что творится, а вы смеете обвинять во всем глубокоуважаемых и порядочных людей? Впрочем, что еще можно ожидать от ваше породы? Никогда бы я не породнился ни с кем из Николаевых, кабы не Наташины сны.

Подозревая или нет, Рогинский ударил Ольге Павловне по самому больному месту. Она ощутила вполне реальную боль в солнечном сплетении, от которой едва не согнулась пополам, но устояла и чуть охрипшим голосом спросила.

-Кто из моих людей брал вашу шаль, Елена Дмитриевна?

Осмелев после поддержки мужа, Рогинская стала даже как будто выше ростом.

-Ах, не знаю ваших людей по именам. Но это точно была та девица, которая молчит. Немая вроде.

Дарья! Ольга Павловна ясно вспомнила, как в то утро отправила Дарью в деревню. Неужели мерзавка посмела взять господскую вещь? И Егора тоже она..?

-Дарью ко мне, – попробовала она крикнуть, но ничего не вышло, тогда Ольга Павловна откашлялась и громко, раскатисто на весь дом произнесла. – Дарью сюда! Живо Немедленно!

Ее голос сотряс, погруженный в вечернюю дремоту, дом. Он даже будто покачнулся, съежился и задрожал от страха.

На крик из будуара выскочили Анна и Наталья Павловна. Из кабинета вышел Андрей Александрович. Замерла возле лестницы, случайно проходившая мимо Маша.

К тому моменту, как слуги разыскали и практически приволокли за руки ни живую, ни мертвую от ужаса Дарью, в коридоре собрались почти все обитатели имения.

Грозной, как у императрицы, поступью подошла Ольга Павловна к бледной, почти прозрачной девушке, уперла взгляд ей в затылок и спросила утверждающим тоном.

-Ты бралась господскую шаль? Ты посмела взять, дрянь, господскую вещь.

Туман, наконец, разыскал Дарью. Стремительно подполз он к краю ее сарафана и стал, как веревками окутывать бедра, сложенные у груди руки, сдавливать шею, застилать глаза. За считанные секунды она оказалась внутри кольца, сквозь которое не видела и не слышала ничего из того, что происходило вокруг.

Негодование за молчание девушки, вызванное ее врожденной немотой (и туманом, который Ольга Павловна не могла видеть), злость за положение, в которое угодила, досада за упущенные возможности, собственное унижение — все это разом обрушила Николаева на крепостную.

-Не молчать! Говори, когда с тобой барыня разговаривает. Ты взяла шаль? Ты убила Егора? Ты — убийца?

Девушка упорно не отвечала, не поднимая головы, и барыня разлилась так, что ударила ее что есть мочи по белому затылку, оцарапав кольцом до крови.

-Не сметь! – одновременно закричали Маша и Николаев. С двух разных концов подскочили они к Ольге Павловне и остолбеневшей перед ней Дарьей, обменялись коротким взглядом и заслонили девушку своими телами.

-Прочь, прочь, – шипела Николаева, сжимая и разжимая ладони так, что только сверкали в воздухе ее остро наточенные ногти. -Она убийца и будет наказана. Она будет очень жестоко наказана. Даже не сомневайтесь.

Убийца? Нет, нет — убийца он, Николаев — Маша с нежностью посмотрела на него. Сейчас она видела его профиль, горящие гневом и недоумением глаза, эти раздувающиеся ноздри — как он похож теперь на мать. И даже если ради нее… его простят.

-Хватит нести бред! – закричала Маша, и Ольга Павловна, наконец замолчала, поперхнувшись от неожиданности. Она все равно не сможет вам ответить! И зачем, черт возьми, Дашке Егора убивать? Болтаете, сами не знаете что! Я сейчас Агафью позову, и она все разъяснит. Агафья знает, кто Егора убил.

Продолжение