Наталья сычева актриса личная жизнь

Из биографии: Родилась 2 сентября 1983 года.
Окончила РАТИ (ГИТИС), мастерская В.А. Андреева- 2004.
Играла в дипломных спектаклях “Господа Головлевы” М. Салтыкова-Щедрина (реж. М. Кайдалова),
“Прекрасное воскресение для пикника” Т. Уильямса (реж. О. Якушкина).
С 200… Читать полностью

Наталья, откуда возникло решение стать актрисой? Это была мечта с детства?

Я не собиралась становиться актрисой. Я хотела выбрать какое-то историческое направление, стать археологом или педагогом по истории. Моя мама сделала мне подарок на день рождения в 11 классе – она собрала информацию обо всех театральных институтах. Мама считала, что я должна быть актрисой и только актрисой. По её словам, я была совершенно неугомонным ребёнком, который не мог просто сидеть и что-то делать. В итоге она дозвонилась до ректора Щепкинского училища. Он очень удивился, – как это удалось найти его телефон, но сказал, что можно приехать с девочкой на прослушивание. Это было второго сентября, в начале учебного года, я не успела ничего подготовить, поэтому читала по книжке. Николай Николаевич Афонин сказал, что ребёнок не талантлив. Есть неплохие внешние данные, может быть, девочку и согласятся снимать, если потом её будет озвучивать другая актриса. Естественно, меня это задело: как же так, значит я не талантлива? Я сама всё узнала и пошла на курсы в ГИТИС. Решила – либо пан, либо пропал. И вот поступила в ГИТИС к Владимиру Алексеевичу Андрееву.

Чем покорили мастера?

Не знаю! У меня при поступлении была ещё одна чудесная история: на втором туре я читала “Гранатовый браслет”, и читала ужасно. Представьте человека в “зажиме”, который пытается что-то из себя изобразить. (Изображает абитуриента.) Я думаю: всё, провал, нигде не взяли, уже везде последние туры. И вдруг – теряется моя анкета! Звоню в институт и мне говорят, что моей анкеты нигде нет, и нужно приехать на пересдачу. Я подготовила другой материал, комедийный. Зощенко, по-моему. Владимир Алексеевич послушал и сказал, что данные есть.

Актёры иногда рассказывают, что “вот у меня была “изюминка”, которая помогла мне поступить!”

На мой-то взгляд “изюминки” тогда не было никакой. Только огромные глаза, полные страха. Но, наверное, мастер что-то разглядел.

Скажите, Наталья, Вы росли в театральной семье?

Нет. Я родилась в Орехово-Зуево – это городок между Владимиром и Москвой. Родители у меня никакого отношения к театральному делу не имеют: мама – фармацевт, папа – предприниматель. Орехово-Зуево совсем нетеатральный город, хотя там есть так называемый филиал МХАТа, такой “драмсарай”, как называют его сами орехозуевцы. Зато сохранились мануфактуры и фабрики, владельцем которых был ещё Савва Тимофеевич Морозов – он непосредственно спонсировал строительство МХАТа.

Это интересно, но давайте вернёмся опять к ГИТИСу. Чем Вам запомнились студенческие годы? Ведь не случайно говорят, что это лучшее время!

Действительно лучшее, но я только потом поняла это, потому что в студенчестве я это “лучшее время” упустила. К счастью, так получилось, что меня со второго курса “закинули” в театр – Безруковы взяли меня к себе в спектакль “Александр Пушкин”, и в театре я проводила времени больше, чем в институте. Даже приходилось просить ставить тройку по каким-то теоретическим предметам, так как ничего не успевала. Но потом я поняла, в чём преимущество института: в ГИТИСе ты всем нужен, у тебя куча работы, просто аврал. А в театре всё совершенно по-другому, не говоря уже о кино.

Расскажите, пожалуйста, как Вы попали в спектакль “Александр Пушкин”, в котором у Вас, как мы знаем, роль Наталии Николаевны Гончаровой.

“Пушкин” – это моё театральное счастье. Меня взяли в этот спектакль, когда я училась на втором курсе. Шло первое полугодие второго курса, и, хотя многие уже раскрываются к этому времени, у меня всё как-то не складывалось. Я была очень зажата. Режиссёр Виталий Сергеевич Безруков пришёл к нам на экзамен по танцу. А я ведь танцевала очень долгое время в детстве, поэтому именно в танце очень раскрепощалась. И решила танцевать для него, начала что-то у станка показывать. Вижу, что он тоже как-то реагирует. После этого Владимир Алексеевич сказал, что вроде меня собираются “свести с актёром бешеного темперамента” и что стоит попробовать. Я получила большую школу благодаря Виталию Сергеевичу и Серёже (Безрукову). Андреев сказал, что какое-то время сомневался во мне, потому что я долго не “раскрывалась”. Это произошло только в конце второго курса. Вот так я попала в спектакль “Александр Пушкин”.

Когда начиналась работа над спектаклем, у Вас уже было какое-то своё понимание Пушкина? Как Вы относитесь к нему как к поэту?

Стихи Игоря Северянина или Марии Петровых мне более близки. К Пушкину я очень спокойно относилась. Потом начала глубже в него погружаться, чтобы ещё и оправдать поведение Наталии Гончаровой, которую играю. Теперь у меня в голове, конечно, свой Пушкин, муж моей героини. С трепетом приезжаю в какие-то пушкинские места, потому что это уже как будто часть моей жизни.

Что в образе Наталии Гончаровой для Вас главное?

Для меня главное – её чистота и искренность. Без этого я не могу выходить на сцену. Если я чувствую, что со мной что-то не так, говорю себе: “Наташа, надо собраться, она другая. Она юная, светлая, чистая”.

Как Вы настраиваетесь, чтобы погрузиться в образ персонажа? Что нужно, чтобы его понять, почувствовать?

Я много читаю. Раньше нас учили “нарыдаться” перед сценой. Может быть, это некоторая патология, но как ни странно, помогает. В институте, помню, сидели с томиками стихов, которые что-то затрагивают именно в тебе, в твоей душе. Книга Марии Петровых до сих пор в пятнах от слез. Но всегда и всё происходит по-разному. Важно понять, о чём ты будешь говорить, выйдя на сцену.

Очень многое зависит от руководителя курса. Чему именно мастер научил Вас?

Да, от этого многое зависит. У Владимира Алексеевича я научилась существовать на сцене свободной от себя и вместе с тем привносить частичку себя в роль. Надо было понять, что это я, Наташа Сычёва, “выношу” на сцену себя, но в рамках каких-то предлагаемых обстоятельств. Очень важно быть живым на сцене, видеть и чувствовать то, что происходит с твоим партнером. Этому я и научилась у Андреева – именно основам актерской профессии. Да и сейчас учусь – от спектакля к спектаклю, от роли к роли..

Наталья, а что для Вас театр им. Ермоловой?

Я часто думала – что для меня этот театр? Сейчас ясно, что это огромная часть моей жизни. Я попала в антрепризу, ездила по многим площадкам, в Москве играла. Но мой театр – родной для меня по энергетике: когда я первый раз вышла на эту сцену, я сказала, что я хочу здесь быть, хочу здесь играть. В нём я ощущаю себя как дома до сих пор. Вот последний спектакль “Ведьма” мы играли на нашей сцене, и я понимаю, что это моё, родное.

Нечасто бывает, чтобы так питала энергетика самого театра..

Вот у меня пока так. Может это максимализм молодости – я не знаю. Коллектив у нас тоже замечательный. Что касается всяких “подводных течений”, интриг, нас это как-то обошло. Не знаю, по какой причине, может они просто меня пока не коснулись. Везде, конечно это бывает. В принципе, у нас дружный коллектив, особенно молодёжь. С ребятами, которых недавно набрали, у нас образовался свой кружок. Вместе готовимся к спектаклям, сами занимаемся аэробикой, станком – занятия друг у друга ведём. Юношеский энтузиазм пока есть. (смеется)

Хорошо, когда такая атмосфера творческая!

Это собственно то, чему нас учили в ГИТИСе. Театр – это коллективное дело, а не одиночное. Коллектив у нас сложился, и я очень рада.

Вот интересно, есть ли какие-то приметы, имеющие для Вас значение? Например,посидеть на листках с текстом роли, если они упали, или что-нибудь подобное?

Вообще не верю в приметы. Я думаю, кто верит в приметы, тот не верит в Бога. А я очень верю в Бога, могу прочитать молитву перед выходом на сцену, или перекреститься.

А есть ли какое-нибудь напутствие перед спектаклем?

Всегда говорю: “С Богом!” Даже когда говорят “ни пуха, ни пера”, я всё равно говорю “с Богом”. Мне легче с этим существовать.

Либо белая магия, либо чёрная. Но ведь сама актёрская профессия заключает в себе стремление к некой тёмной стороне.

Да, уже то, что ты выходишь на сцену и занимаешься лицедейством – это уже склоняет к тёмной стороне. Поэтому огромное значение имеет то, с чем ты выходишь к зрителю.

Если не секрет: кто Ваши кумиры, или таковых не было? Кого-то из них считаете своими учителями?

В детстве мне очень нравилась Мэрилин Монро, и не потому, что она всем девушкам нравится. Эта женщина сама себя сделала, вне зависимости от того, как сложилась её судьба. Она до сих пор кумир миллионов. Гэри Олдмэн – зарубежный актёр – за ним какие-то вещи схватываю, может быть, подсознательно. Но так, чтобы учиться, смотря на какой-то образ, – этого нет. Со мной рядом такая школа – Серёжа, Андрей Ильин, Владимир Алексеевич Андреев. Учусь у своих старших, более опытных коллег.

А вообще в жизни много за людьми наблюдаете?

Очень! Опять же, я не пытаюсь сразу копировать, это откладывается где-то в памяти. У нас в ГИТИСе был выпускной спектакль “Прекрасное воскресенье для пикника” Т. Уильямса. Я должна была сыграть женщину нетрадиционной ориентации, но роль как-то не складывалась. Я начала в метро наблюдать за женщинами, даже любоваться ими. Безусловно, я не стала такой, как моя героиня, наоборот, меня это даже как-то отвратило. Но было интересно понять, какое это поведение. Или иногда начинаешь просто слушать, как человек по телефону разговаривает. Запоминаются жизненные истории, где-то в подсознании “откладываются” услышанные разговоры.

Вы не боитесь сыграть что-то внешне неприятное?

Наоборот! Мне хочется сыграть такую роль, потому что во мне пока в большей степени используют мои внешние, типажные данные.

О какой-нибудь роли мечтаете особенно?

Да. Это роль Мэгги в пьесе Теннеси Уильямса “Кошка на раскалённой крыше”. Когда читала, мне казалось, что это прямо-таки для меня написано.

А в кино хотели бы сыграть?

На самом деле очень, но пока с кино не складывается.

С каким бы режиссёром хотелось поработать?

М-м-м…(задумывается) Наверное, с Миттой. С Кеосаяном очень хотела бы поработать. Немного пообщалась с ним, и он меня очень заинтересовал как человек. Не знаю, помнит он меня или нет… В кино сейчас пришло поколение молодых режиссеров, у них интересная, собственная эстетика – замечательно, если бы получилось поработать в таком проекте. Вообще просто очень хочется сниматься в кино, потому что это другой мир, другой взгляд. У меня было несколько ролей в сериалах, но большое кино – это совершенно другое.

Сериалы – это скорее ремесло, а кино – искусство. Вы можете себе позволить на какое-то время сделать актёрство ремеслом?

Да, деньги же надо зарабатывать каким-то образом.

То есть Вы разделяете работу для себя, и работу для денег.

Конечно, это чётко разделяется. Но, наверное, “для себя” – всё равно для всех актёров остаётся театр. Когда ты можешь выходить на сцену каждый раз как первый, каждый раз “лепить” свою роль по-своему. Театр – это отдушина.

Может быть, продолжим театральную тему? Здесь уже был упомянут спектакль “Ведьма”, а ещё у Вас роль в детском спектакле “Пеппи Длинныйчулок” – клоун Джим. Такие разные характеры, а созданы одним человеком…

Ну, у меня внешность героини, а “нутро” – характерное. Роль в “Ведьме” – самая любимая на данный момент, потому что в ней можно пробовать разное, происходит какое-то взросление. А клоун – это чисто случайно. Владимир Алексеевич решил доверить постановку детского спектакля молодому режиссёру. Вижу в распределении: Сычёва – клоун. Начала думать – что же с этим можно сделать. Но потом всё замечательно пошло, и я сильно полюбила эту роль, потому что можно хулиганить, можно делать всё, что угодно. И дети – это совершенно другая публика, чем просто зал взрослых людей, пришедших на спектакль. Дети сами делают спектакль, с детьми ты можешь запросто общаться. А “Ведьма” – “Ведьму” люблю… Что про неё рассказать?

Вот, например, Вы её играли 24-го января. Какие ощущения от спектакля?

У меня всегда плохие ощущения, для себя я всегда плохо играю. Всё время себя критикую, вижу, где что не так. Могу себя оправдать только тогда, когда бывают моменты откровения. Моя любимая сцена – последняя. По сюжету моя героиня уходит от мужа, влюбляется в другого человека, а когда тот отказывается на ней жениться, понимает, что муж её любит, и у неё будет ребёнок. В последней сцене она кается перед мужем. И когда действительно происходит откровение, когда действительно каешься и чувствуешь, что с тобой что-то происходит, что ты отдаёшь часть себя зрителю, тогда понимаешь, что это тот яд, из-за которого не можешь оставить эту профессию, даже если тебе мало платят, даже если ты не востребован.

А был ли момент ощущения наивысшего счастья на сцене? Когда понимаешь, что весь зал – твой?

Был, когда меня ввели в “Ведьму”. Наверное это было нечто подобное, но в тот момент я не понимала, что происходило. Планировались гастроли этого спектакля в Канаде. Актриса, игравшая эту роль, не могла поехать, и меня Виталий Сергеевич попросил выручить. Было всего три репетиции с Серёжей и с Андрюшей, остальные мизансцены мы вдвоём с режиссёром проходили. Мне дали здесь, в Москве, сыграть один спектакль. Я уже ничего не понимала, смутно помню, как оказалась на сцене, надо говорить текст, потом прорвались эмоции. Вот тогда я себе сказала: “Да, молодец!” – первый и, наверное, единственный раз в жизни.

Таких моментов вообще мало в жизни. Тут ещё важно не перейти какую-то черту, потому что можно загордиться. Тщеславие рядышком ходит. Это очень тонкая грань.

Как сейчас родители относятся к тому, что Вы делаете? Критикуют ли?

Мама с папой очень поддерживают и поддерживали всегда. Мне очень повезло с родителями. В какие-то трудные моменты они всегда рядом. Мама – самый благодарный зритель, ей всегда всё нравится, а хочется, чтобы она сказала и что-то по делу. Ни к кому не можешь обратиться, а маме вроде доверяешь.

А поклонники проявляют внимание? Узнают ли на улицах, ждут ли у театра?

Часто не узнают, но когда возле театра собирается театральная публика, могут заметить. Есть у нас замечательные девочки, поклонницы Серёжи Безрукова. Они стали ходить к нам на “Пушкина”, ждать у входа. Теперь приходят к нам в театр постоянно. Такая огромная поддержка, энергетика ощущается, когда они в зале. Без поклонников нас нет.

Некоторые актёры вспоминают трогательные моменты, когда им дарили какой-нибудь подарок или цветок…

Это дорогого стоит, когда идёт какой-нибудь человек с горящими глазами и говорит: “Спасибо тебе!”, или наоборот, заплаканный, дарит тебе какую-нибудь игрушку или букет. В этот момент понимаешь, ради чего стоит выходить на сцену, продолжать что-то делать. После “Пеппи Длинныйчулок” маленький мальчик подходит и дарит мне открытку, в которой написано (произносит с интонацией Джима): “С Новым годом тебя, Джим! Скоро тебя будут также бить, готовься!” Я сначала подумала, ну неужели дети меня боятся? А потом поняла, что так и надо, потому что мой клоун – хулиган.

Значит открытка именно клоуну была написана!.. А есть ли любимый подарок, который зрители подарили?

Есть одна женщина, которая постоянно приходит в театр, дарит подарки мне, Серёже, поздравляет с праздниками. Она уже в возрасте. Администратор мне рассказывал, что предлагал ей сделать входной билет, а она отказалась. Говорит: “Я прихожу смотреть на их искусство, я сама куплю билет”. Она нам постоянно передаёт подарки. Вот подарила две очень красивые мельхиоровые ложечки с цветочками – они у меня как два талисмана.

А влюблённость помогает в искусстве, как Вы считаете?

Помогает очень.

Влюблённость в партнёра или влюблённость в жизни? Влюблённость в партнёра должна быть, независимо от того, мужчина это или женщина. Обязательно нужен какой-то дружеский контакт, и тогда она сама по себе возникает. Партнёр должен нравиться. А влюблённость в жизни тоже очень помогает, потому что в этот момент ты паришь, ты открыт, и соответственно легко раскрываешься на сцене. Гораздо хуже, когда у тебя депрессия или ты одинок.

Сейчас над чем-нибудь работаете? Что нового репетируете?

Вот сейчас работаю с Сергеем Анатольевичем Голомазовым, он ставит “Двенадцатую ночь”. Рассказывали, что у него “шаг вправо, шаг влево – расстрел”. Но пока мне очень нравится. Он очень подробен, чётко знает, чего он хочет. В этом спектакле у меня интересная роль, я буду играть Оливию. Сейчас пока репетируем. Потом ещё будет комедия Куни “Мы не одни, милый”, Юрий Васильев ставит. Там у меня будет маленькая роль, как раз, характерная. Может быть, “вытащат” из меня что-то комическое. Я пока только учусь, и меня ещё можно лепить как воск – природа пока не противится.

А есть какие-то мечты, планы на будущее?

Очень хочу сниматься в кино у какого-нибудь хорошего режиссёра. Хочу понять, что такое настоящее киноискусство. Очень хочется этого добиться, пока ещё не знаю как, но – пробовать, пробовать.

Личной жизни не мешает профессия?