Никита шпаро биография личная жизнь

Директор Клуба «Приключение» Дмитрий Игоревич Шпаро отвечает на вопросы сайта благотворительного фонда «Измени одну жизнь» о выборе между престижем и призванием, о том, кто может стать волонтером, о воспитании детей. Беседовала Виктория Полежаева.

– Как вы считаете, когда в каких ситуациях или в каком возрасте человек задумывается о том, что оставит после себя?

Кто-то задумывается, кто-то, думаю, не задумывается. Мой отец Игорь Борисович Шпаро – профессиональный писатель – жил довольно замкнуто, внешний мир для него существовал, но большого значения не имел. Чем старше он становился, тем эта отстраненность, казалось, увеличивалась. Но рождение внуков: сначала Никиты, а потом Матвея, по-моему, его сильно изменило. В его жизни появился – это точно – некий новый большой интерес.

Что касается меня, то все проще. Я по образованию и по любви к профессии – математик. Закончив мехмат МГУ и аспирантуру, защитив диссертацию, я работал на кафедре математики МИСиС. Но параллельно возглавлял общественную полярную научно-спортивную экспедицию «Комсомольской правды». И то и другое продолжалось 20 лет. Я любил свою работу и студентов, и одновременно стал профессиональным и знаменитым путешественником.

В какой-то момент я почувствовал, что следует сделать выбор, и в 1989 году ушел из МИСиС и с друзьями учредил профессиональный Клуб «Приключение», которому, стало быть, в этом году стукнет 25 лет. Это был рациональный выбор. Я посчитал, что моя вторая профессия позволит мне полнее реализовать свой потенциал, а значит, принести большую пользу людям.

– Как и что, по-вашему, необходимо делать тем, кто задумывается о благотворительности и волонтерстве: обращаться в фонды и сообщества или самому что-то менять вокруг себя?

– Оба пути хорошие. Кто что выбирает. Иному, очень богатому человеку – никогда не придет в голову менять что-нибудь вокруг себя, но он может крепко задуматься о благотворительности – куда ему собственно девать деньги?

Но легко представить себе совсем другой случай. Опять же богатый, деятельный человек. Зачем ему фонды? Он сам лично, гораздо лучше, чем другие, найдет объект для своей благотворительности.

Вы соединили благотворительность и волонтерство. Думаю, это вещи принципиально разные. И касательно волонтерства отвечу так. Волонтером может быть человек с чистой душой. И неизбежно он будет менять что-то вокруг себя. И, скорее всего, этого ему будет не хватать. И он будет искать приложения своим силам, возможно, обращаться в фонды или какие-то сообщества. В работе нашего Клуба, в нашей работе с детьми постоянно участвуют волонтеры. Это – чудесные ребята. И наша задача сделать так, чтобы они получили максимальное удовлетворение своей работой.

– Готово ли сейчас общество к тому, чтобы изменить отношение друг у другу? Чего нам не хватает, а какие черты общества мы уже приобрели?

– Нет, не готово. Крайне сложный вопрос – чего нам не хватает? Я думаю, не хватает, не хватило в момент смены эпох – в 1991 году элиты, которая бы думала не о себе, а о своей стране, своем народе. Страна двинулась, быстро приобрела в этом движении инерцию. Но многим теперь понятно, что сдвиг произошел неверный. А инерция уже очень большая. Исправлять всегда труднее, чем строить заново.

Москва живет своей жизнью, пестро, но все-таки достаточно современно и благоустроено. И это определяет позицию гражданственности москвичей: правильное отношение к журналистике, критическое отношение к власти, жесткая требовательность к проведению выборов, неприятие судебной системы, зависящей от власти, ненависть к коррупции…

В других регионах жизнь, думаю, более проста; в массе, прошу прощения, более приземленная, людям не до гражданственности. Впрочем – это не совсем так. Много примеров, ну вот хотя бы Екатеринбург, которые показывают, что ситуация меняется.

– Какой вид благотворительности – помощи тем, кому она нужна, ближе вам лично – можете ли привести примеры?

– Мне близка любая благотворительность. Мне нравится, что компания «Нестле» поддерживает балет Большого театра. Мне нравится, что компания «Макдоналдс» традиционно поддерживает Паралимпийские игры и т.д. и т.п. Если бы наш Клуб «Приключение» был богат и мог тратить деньги не только на ежедневные производственные нужды, не только на развитие, но и на серьезную благотворительность, то очевидно, мы разработали бы систему стипендий, чтобы в наши детские спортивно-оздоровительные приключенческие программы могли бесплатно или почти бесплатно попадать дети из малообеспеченных семей.

Это тот счастливый случай, когда наша благотворительность могла бы самым чудесным образом сочетается с нашей же производственной деятельностью. Мы, кстати, об этом постоянно думаем. И, я уверен, мы скоро придем к этому. К стипендиям, которые позволят приезжать в наши детские лагеря в Карелии, Крыму, Подмосковье детям, которые этого сильно хотят, но у которых на это нет достаточных средств.

– Как вы считаете, как надо воспитывать детей?

– Прежде всего, детей надо любить. Детям надо идти навстречу, относиться к ним с душевной теплотой и терпением.

После этого доброго абзаца можно написать еще много другого. Дети не вырастут сами, они не грибы. Или они вырастут не такими, как нам хотелось бы. Надо растить детей и расти вместе с ними. Детьми надо заниматься; постоянно, не отлынивая. При этом – бесспорно – ты сам в результате становишься лучше и лучше.

В самом младенчестве помогать крошкам, осваивать совсем небольшое пока жизненное пространство. В первых классах – помогать учиться. Потом стараться максимально расширить детский кругозор, учить здоровому образу жизни. Сегодня это последнее – важнейший элемент культуры. Необходимая правильная, иногда жесткая требовательность, но чтобы она не повисла в воздухе, нужен и личный пример, требовательность к себе.

По-моему, крайне важно постоянно искать альтернативу бесконечным компьютерным играм и Интернету. Из блага все это быстро переходит в стан главных врагов наших детей.

Например, в Америке существует достаточно много компаний, аналогичных нашему Клубу, которые воспитывают, обучают, оздоравливают, развивают детей в автономных путешествиях. Наряду с врагами – курением, алкоголем, наркоманией, наши коллеги за рубежом уверенно называют зависимость детей от Интернета.

Общайтесь с детьми, гуляйте с ними, бегайте с ними по утрам, читайте им побольше чего-нибудь интересного. У взрослых нет времени на чтение, но это обедняет. Читайте вслух детям, «убивая двух зайцев» – развивая детей и развивая себя. Держите детей подальше от телевизора.

Конечно, мы: я, мои сыновья Матвей и Никита Шпаро – патриоты путешествий. Наш лагерь «Большое Приключение» в Карелии в 2014 году отмечает свое 15-летие. Если считать, что ежегодно через «Большое Приключение» проходит 1600 человек, то это 24 000… Какие же хорошие дети приезжают к нам! Мы искренние их любим и всегда ждем.

Источник: changeonelife.ru

Сорок лет назад, 31 мая 1979 года команда высокоширотной полярной научно-спортивной экспедиции газеты «Комсомольская правда» достигла Северного полюса.

На макушке земли люди бывали и до них. Но семеро отважных – Дмитрий Шпаро, Юрий Хмелевский, Владимир Леденев, Анатолий Мельников, Владимир Рахманов, Василий Шишкарев и Вадим Давыдов – впервые в истории преодолели полторы тысячи километров через ледяную пустыню на лыжах. Шли они бесконечные 76 дней по дрейфующему льду, стартовав от скал острова Генриетты. Небывалая сила воли и умелая подготовка помогли им реализовать мечту, и поэт Андрей Вознесенский, специально прилетевший на полюс, чтобы поздравить их, написал следующие строчки:

«Опасен полюс и необходим.

Лица ребят оплавлены, как в тигле.

Пусть компасы магнитные ошиблись.

Сверяйте компасы по ним!».

О том, как «по ним сверяли компасы», как готовилась экспедиция и каково это – быть первым в мире, рассказали в совместной программе Радио «КП» и Русского географического общества «Клуб знаменитых путешественников» легендарные полярники Дмитрий Шпаро и Владимир Леденев.

«МЫ СПРЯЧЕМСЯ В ТОРОСАХ»

– Дмитрий Игоревич, обычно, когда вспоминают о каком-то реально большом деле, говорят – помню, как сейчас… Вот что вы помните, как сейчас, что было самое яркое в этой экспедиции?

Шпаро: – Самое яркое было то, что нам разрешили пойти в конце концов, потому что все-таки мы были готовы пойти в 1973 году, а пошли в 1979-м. Был человек – Борис Николаевич Пастухов – который совершенно неожиданно в феврале собрал нас в ЦК комсомола и сказал: ребята, можете идти. Мы ему не поверили, потому что на самом деле это противоречило всему, что было до этого. Но решение в ЦК комсомола принято, мы готовимся, а на редколлегии «Комсомольской правды» вспоминают о том, что все-таки в 1974 году было решение ЦК КПСС, что идти к Северному полюсу нецелесообразно. Как же можно идти в 1979 году, если было такое решение, что идти нецелесообразно? Ну, тогда «Комсомолка» принимает мудрое решение, что мы идем не к Северному полюсу, а в направлении Северного полюса, а там уж как получится. Ну а самое яркое – это, конечно, наш старт 16 марта со скал острова Генриетта, и это был такой старт очень проблематичный и опасный.

– Ходят легенды, что уже даже когда вы пошли по направлению к Северному полюсу, и тогда был вариант, что экспедицию хотели прекратить и чуть ли не Василию Михайловичу Пескову приходилось в ЦК партии ездить и отвоевывать вас. Это легенда?

Шпаро: – Нет, это не легенда. Не знаю, правда, ездил ли еще и Василий Михайлович. Но точно знаю, что Пастухова вызвали в ЦК КПСС и сказали – давай забирай своих обратно ребят. Но нас забрать было довольно трудно. На этот случай мы разработали некую такую систему маскировки. Если прилетит вдруг вертолет, чтобы нас забрать, то мы спрячемся в торосах и фиг нас найдешь!

– Пришлось в итоге прятаться?

Шпаро: – Слава Богу – через какое-то время Секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов сказал, что эта экспедиция нужна стране и после этого от нас отстали. Вертолеты за нами уже не летели и «Комсомольская правда» спокойно писала о первому в мире походу пешком до Северного полюса.

ДЕЛО СЕМЕЙНОЕ

– Владимир Павлович, вы, были завхозом и комсоргом экспедиции… Как готовились? Как тренировались?

Леденев: – Благодаря туристическому опыту и нашему, и наших друзей, были разработаны уникальные виды снаряжения, особенно палатка, которая ставилась на каркас, состоящий из лыж и такого зонтика металлического, которая была ветроустойчива… Все квартиры наши были завалены рюкзаками, спальниками, продуктами. Ну и физически себя тоже готовили. Ходили пешком и на лыжах по Подмосковью. Естественно не налегке.

– Скажите, а как вас отпустили жены?

Леденев: – В 1973 году, когда мы планировали, я, честно говоря, воздерживался от того, чтобы жениться… Ну, мало ли… А когда стало ясно что нас не пустят, то как раз в 1973 году и женился. Но жена знала, на что шла, поэтому уже в 1979 году этот вопрос не стоял и все решилось само как-то… Конечно, они переживали и держались вместе. У них был создан такой женком (женский комитет. – прим. ред.). Они выходили иногда с нами на радиосвязь – это было очень большой поддержкой для нас.

Шпаро: – Вообще все семьи были втянуты в это. Кроме жены, мои мама, папа, оба сына. Для всей семьи, и для родителей, и для детей, все-таки это было что-то такое, к чему очень долго шли все. Это был семейный день. Конечно, родители очень боялись, но на самом деле все были счастливы, что мы стартуем. Потому что всем было понятно, как долго мы шли к этому моменту, что мы готовились к этому походу всю жизнь.

– Дмитрий Игоревич, ваш сын Матвей пошел по вашим стопам в самом прямом смысле. Когда он пришел и сказал: «Папа, я иду на полюс», – что вы почувствовали? Страх за сына? Или гордость?

Шпаро: – Мы поняли, что готовы идти на полюс после того, как в 1972 году пересекли пролив Лонга – это место между островом Врангеля и Чукоткой, где с бешеной скоростью идут льды и по нему пройти от суши до суши крайне сложно. А много позже мы с Матвеем вдвоем прошли через Берингов пролив. А это намного сложнее, чем пролив Лонга. В итоге у Матвея уже был такой большой запас прочности, что, когда он собирался идти полярной ночью к Северному полюсу, никаких вопросов у меня не возникало. Он был к этому абсолютно готов. Я в нем был абсолютно уверен, как в своей команде, с которой шел к Северному полюсу.

КОМАНДА, БЕЗ КОТОРОЙ НАМ НЕ ЖИТЬ

– Кто шел с вами, что это были за люди?

Леденев: – Прямо скажу, что до последнего момента… Все-таки пошло семь человек, но готовилось гораздо больше. Я, в частности, до определенного момента была тревога, что вдруг Дмитрий решит, что кто-то должен остаться в резерве. Тем не менее, семь человек. Хотя команда на самом деле гораздо больше. Маршрутная группа – это Дмитрий Шпаро, Толя Мельников, Юра Хмелевский, Вася Шишкарев, Вадим Давыдов, Володя Рахманов и я. Хорошо помню момент, когда мы уже дошли, то 31 мая была такая пауза, что делать дальше, и вот я помню, этот момент как раз таки разрядил в прямом и переносном смысле Вадим Давыдов. Он из карабина, который мы несли с собой, сделал семь выстрелов – за каждого из нас.

– Сейчас есть целые теории – людей учат, как собирать команду, как сплотить ее, как сделать ее единым целым… вы же этих книг не читали, да, эта группа сложилась сама, как единый организм. Вот как она была собрана? Как вы собирали людей? Откуда они вообще взялись?

Шпаро: – Подождите-ка… Володь, неужели у тебя была мысль, что ты можешь не пойти?

Леденев: – Если честно, да.

Шпаро: – Поразительно! Эти слова для меня полное откровение за сорок лет! У меня никогда не могло возникнуть мысли, что вот один из них – вот Хмелевский, Мельников, Леденев – это основные люди, на которых все держалось – что у них была мысль, что вдруг Дмитрий решит, что мы не пойдем. На самом деле, не было вот такого жесткого командования в нашей группе, мы все-таки были очень близки между собой. Эта близость, она равнялась все-таки очень многим годам не просто совместных тренировок, а какой-то совместной жизни, потому что мы вкладывали бесконечное количество сил во все. В тренировки, в подготовку снаряжения, мы все праздники проводили вместе… Но был такой потрясающий эпизод, и он тоже произвел на меня большое впечатление. Когда мы стартовали с острова Генриетта и Василий Шишкарев утопил одну лыжу, и потом над нами зависает вертолет и я бегу к вертолету для того, чтобы что-то сказать или что-то взять, не помню, а на снимке видно, что все ребята стоят немножко вдалеке, я бегу к вертолету, а Василий как бы спрятался за ледяной торос…

– А, он подумал, что его могут эвакуировать из-за того, что у него лыжи нет?

Шпаро: – Он мне потом сказал, что я боялся, что ты меня отправишь, потому что он был весь мокрый и без лыж. И, казалось бы, что можно было человека действительно на этом вертолете отправить. Но вот клянусь, что у меня такой мысли даже не было. Совсем никогда не было. И когда мне Василий сказал, что он об этом думал, я, Володь, так же удивился, как вот то, что ты сейчас сказал… Мы к этому составу, который пошел к Северному полюсу, все-таки шли долго и целенаправленно. И были психологи из института медико-биологических проблем, они проводили такие хитрые тесты, когда мы не видели друг друга, садились спинами друг к другу, перед каждым из нас был экран и мы должны были решать все вместе, на компьютере производя определенные действия, мы должны были решить некую заданную с пульта управления задачу. Причем, каждый из нас, решая свою задачу, как бы мешал всем остальным. Популярное сравнение было такое. Есть две кабинки душа и у тебя горячая и холодная вода и нужно сделать так, чтобы соседи, не видя друг друга, а вода подается на оба душа, чтобы вот они продемонстрировали такую психологическую совместимость, что и у одного, и у другого хорошая вода – достаточно горячая и достаточно холодная. Это трудно сделать, потому что, крутя эти ручки холодной и горячей воды, ты свою задачу решаешь, но ему мешаешь, своему соседу. Так вот, когда мы возвращались из нашего полярного путешествия, скажем, из пересечения пролива Лонга, задачи у нас решались быстро, четко и эти самые психологи из института медико-биологических проблем удивлялись, как задачи, которые мы перед отъездом не могли решать, теперь, после нашего путешествия, решали. На самом деле, вот эта трудная работа и тренировки, они, видимо, людей сближали очень сильно на каком-то хитром психологическом мозговом уровне.

Леденев: – Абсолютно верно! Тем не менее, у нас уже была такая схоженность, взаимопонимание, но в то же время не было никакой диктатуры, но все воспринимали, что последнее слово принимает Дмитрий. И каким бы оно ни было, все мы должны этого придерживаться.

– Владимир Павлович, положа руку на сердце, если бы он сказал – Володя, ты остаешься на базе и отвечаешь за связь, вы бы, не споря, остались?

Леденев: – Конечно, я бы очень переживал, но я бы это сделал, потому что по-другому нельзя. Вот когда мы вместе несколько лет готовились и были люди, которые готовы были пойти, участвовать в маршрутной группе и, конечно, вот было обидно, что мы не можем все пойти… Это вот было…

ИСТОРИЯ С ФОТОГРАФИЕЙ

Шпаро: – Василий Михайлович Песков был еще великолепный фотограф и, когда он на самолете Ан-2 кружил над нами, он хотел сделать хороший снимок. А мы переговаривались с пилотами… и он нам говорил, что встаньте так, встаньте так – мы никак не можем понять, чего ж он все-таки от нас требует? Но потом выяснилось, что на самом деле он хотел, чтобы читатели «Комсомольской правды» увидели фотографию, на которой четко обозначено семь разных человек. Потому что была мысль, видимо, тайная, что нас осталось уже не семеро, а шестеро. И это был документальный кадр, который всем объяснял, что в самом деле семь человек идут по-прежнему к Северному полюсу.

– То есть, был слух, что пошли какие-то потери…

Шпаро: – На самом деле, что лыжа была утоплена, мы тщательно скрывали от ЦК КПСС. Этого никто не знал. Это была тайна за семью печатями, потому что это усугубило бы те волнения, которые были и вероятность посылки за нами этого самого пресловутого вертолета, который должен был нас вывезти. Если бы выяснилось, что кто-то из нас провалился в воду около острова Генриетта и мы потеряли лыжи, положение Бориса Николаевича Пастухова ухудшилось бы. Это сто процентов. Поэтому вот этот снимок был принципиальный. Как ни удивительно не только с художественной точки зрения, но и вот с точки зрения судьбы.

– Вопрос пришел от радиослушателя: «Дмитрий и Владимир, если бы сейчас вам предложили пойти на полюс, пошли бы?»

Леденев: – Дмитрий и я были после этого неоднократно на полюсе, но, честно говоря, на полюс по-настоящему надо приходить один раз. Даже второй раз, когда мы пересекали Ледовитый Океан вместе с нашими канадскими друзьями и были второй раз на полюсе, то те восприятия этой точки магической, они были, конечно, другими. Поэтому в этом плане я бы воздержался.

Шпаро: – А я в корне не согласен. Я прилетаю на Северный Полюс каждый год, потому что Матвей водит арктические экспедиции молодежные, которые идут от станции Борнео до Северного полюса 100 километров и, когда дети доходят до вот этой красивой точки, то их нужно поздравить и их нужно оттуда вывезти. И вот мне везет, я каждый раз туда попадаю. И каждый раз я там испытываю безумно счастливые секунды. И хочется, конечно, не прилететь на полюс на вертолете, а дойди с командой. Но! Человек может участвовать в экспедиции только в том случае, если у него есть полное понимание, что он эту экспедицию не подведет. Человек, который перешел через определенную возрастную границу или который не очень хорошо себя чувствует, не имеет права пойти, потому что он может подвести других. Вот это закон.

СЧАСТЬЕ ЕСТЬ

– Дмитрий Игоревич, Владимир Павлович, что чувствовали, когда дошли?

Леденев: – Перед этим мы трое суток шли без отдыха практически, потому что нас сносило в канадский сектор, мимо полюса и, чтобы вернуться, мы постоянно шли. Были страшно измучены и, единственное, что сделали, – сообщили о том, что мы на полюсе и чтобы за нами прилетал уже самолет, наши друзья. И отключились, просто не раздеваясь, практически отключились в палатке.

Шпаро: – Был один важный нюанс. Вот семь было лыжников. Кроме того, были базовые радисты, от них зависело очень многое и у нас была такая очень важная договоренность: первые люди, которые прилетают к нам, это наши базовые радисты. И теперь, когда мы дошли до Северного Полюса, новой заботой было то, что мы должны обязательно сделать так, чтобы эти четверо ребят оказались на Северном полюсе: Миша Деев, Федор Склокин, Гера Иванов и Александр Шатохин…. Значит, вот мы добились того, что первый самолет не привез никого, кроме наших базовых радистов и ответственного секретаря штаба Владимира Снегирева. Еще был наш друг, летчик Кривошея и вот был такой совершенно потрясающий эпизод. Их самолет сел, мы идем от нашей палатки навстречу этим людям, которые прилетели, наши базовые радисты, и, я думаю, что вот в этот момент количество и в каком-то смысле качество чувств было абсолютно неповторимым. Чувств было очень много и чувства были, которые ни с чем сравнить невозможно. Причем, и у нас, и у тех людей. И вот мы шли навстречу друг другу. И были абсолютно счастливы… Дай Бог каждому испытать в жизни такое же чистое и абсолютное счастье…