Панфилов никита тату

Никита Панфилов — актер запоминающийся, харизматичный. «Духless», громкие сериалы «Путейцы», «Сладкая жизнь», «Мажор», «Пес» показывают, что с призванием своим он определился верно, хотя мечтал стать врачом. Впрочем, и о женитьбе он задумывался еще с детского сада — чтобы влюбиться и прожить счастливо всю жизнь. Но только в третьем браке наконец удалось обрести совершенную модель семьи. Подробности — в интервью журнала «Атмосфера».

— Никита, у большинства этот год проходил в грустном карантине, а вы праздновали новоселье в загородном доме…

— Да, давно мечтал стать «замкадышем» и жить на земле в собственном доме. Нам повезло купить уже возведенную «коробку». Человек, у которого мы приобрели территорию, практически построился, привез супругу для сюрприза, а она ему сказала: «Ты меня из деревни забрал, чтобы опять в деревню вернуть?!» Он пробовал ее уговаривать, но она ни за что не соглашалась отказаться от статуса жителя городского, поэтому ему пришлось выставить участок на продажу. И мы с женой оказались первыми, кто приехал по объявлению. Нас все устроило. Я бы сам точно так же построил. Дом красивый, добротный — пеноблок, кирпич, облицовочный кирпич, а внутри мы уже сами все с Ксенией придумывали. Все получилось в таком лофтовом духе.

— Прямо как у вашего героя в сериале «Пес»! Тоже в квартире кожа, кирпич…

— Не совсем. Моему герою квартира досталась от отца-­­академика, там огромная библиотека, все запущено, холостяцкая берлога. А нам с женой хотелось обитать где-­­то… в замке. (Улыбается.) По крайней мере близок этот стиль. Конечно, как показала практика, дом — это беспокойное хозяйство. Нужно там жить постоянно, чтобы кто-­­то обязательно следил за всем и снаружи, и внутри… Много сложностей, но они вознаграждаются лесом по соседству, своим садом, по которому бегает босиком крохотная дочь и ест ягоды прямо с кустов. А какой кайф выбирать и сажать плодовые деревья! Своими руками я посадил яблони, груши, черешни, вишни, сливы, даже маньчжурский орех.

— Вы в душе фермер.

— Мне нравится копаться в земле, но из-­­за занятости это не всегда получается. Поэтому весной я был рад этому незапланированному отпуску — занимался домом, играл с дочкой. Но вообще, конечно, без профессии тоскливо. Тем более, когда это уже твой образ жизни в течение многих лет, и ты давно научился гармонично сочетать работу и семью и мучаешься, когда тебя чего-­­то одного из этого лишают. Хорошо, что сейчас съемки возобновлены, «Пса» сняли девять серий, недавно прошел сериал «Лихач», который я и мои партнеры по этому проекту — невероятно талантливые ребята — очень ждали. Из премьер еще могу назвать «Презумпцию невиновности» на Первом канале. Скажем откровенно, есть проекты, о которых лучше промолчать, а есть действительно стоящие, которые я бы сам как зритель не пропустил. И эти из таких. Также я доволен, что и в театре наконец возобновились показы спектакля «Физики» в Малом театре.

— Да, и это второй подарок в этом году — вас пригласили в труппу Государствен-ного Малого теат-ра. Мне кажется, он совсем не похож на МХТ им. Чехова, в котором вы служили десять лет. Тяжело привыкать к новой обстановке?

— Я соскучился по сцене и был счастлив, когда меня позвали. Пришел туда, вдохнул запах кулис, увидел софиты и как будто что-­­то родное нашел. В Малом театре люди профессиональные, душевные. Это старая школа, и я пока тут еще в «чужом монастыре», но мне хорошо.

— В душе у вас сохраняются грезы о несыгранном?

— Когда ты студент, то мечтаешь сыграть хоть что-нибудь, хоть где-нибудь, есть жадность абсолютно до всего. Когда мы, студенты первого курса Школы-­­студии МХАТ, бегали в массовке на спектаклях, то все пытались вырваться на авансцену, чтобы только чуть-­­чуть поближе плясать к зрителям. Нам было неважно, что мы выходили лишь пару раз со словами «Кушать подано!», грело само ощущение себя на сцене. Отец меня даже каждый год поздравляет накануне моего дня рождения — 29 апреля — именно с датой первого выхода на профессиональную сцену. Но, оставаясь в массовке, невозможно стать большим артистом. Поэтому мне повезло, что уже на втором курсе я играл в «Осаде» Евгения Гришковца. Для развития необходимы роли. Но моя давнишняя и пока еще не сбывшаяся мечта — это Митя Карамазов.

— А печали по прежним стенам не было? Все-таки для кого-­­то МХТ в Камергерском переулке — вершина карьеры, а вы попали туда еще в юности…

— Да, нас всего пять человек взяли с курса. А курс у нас был одаренный, звездный, как сейчас говорят, — Катя Вилкова, Антон Шагин, Максим Матвеев, Марьяна Спивак, Петр Кислов, Ксения Князева. Это было отчаянное время — мы спали по три часа, старались переиграть в этюдах друг друга, и я постоянно боялся отчисления. (Улыбается.) Несомненно, поступление в штат прославленного театра — определенная веха в судьбе. И семь лет все шло отлично, но последние три года образовался некий застой, и я уже не видел смысла оставаться там. Я категорически не согласен с лукавой фразой Станиславского, что не бывает маленьких ролей — есть маленькие актеры. Он просто не имел маленьких ролей, а они, правда, бывают. И актер может погибнуть в маленьких ролях, а это недопустимо. В легендарном театре в том числе.

— А как, по-­­вашему, сочетать качественный материал и финансовую состоятельность в этой сфере? У вас же нет дополнительного бизнеса, чтобы играть лишь в шедеврах.

— Нужно выискивать достойное и находить любовь в том, что ты делаешь. Исключительно ради денег ни в коем случае нельзя соглашаться. Есть масса примеров, когда актеры ради ипотеки впрягались в долгоиграющее «мыло», и на этом их путь заканчивался. Существует громадный риск, что даже после одной подобной роли ни в какое приличное полнометражное кино такого человека уже не пригласят.

— Вы — любимец публики, но у вас тоже громкая картина была достаточно давно. Какие-то действия предпринимаете по этому поводу?

— Я философски к этому отношусь и считаю, что надо везде работать с полной отдачей. В настоящий момент сериалы стали масштабные, захватывающие. Здорово, что эта волна докатилась из Голливуда и до нас. Помню, как я не мог оторваться от текста «Победителей», когда мне его прислали. Он был превосходно написан!

— Читала, что вы сами написали сценарий и планируете снимать свой фильм как режиссер, это правда?

— Да, и если бы не коронавирус, то мы бы уже запустились в производство.

— Для таких вещей актеру необходима определенная смелость…

— Согласен. В своем стремлении к совершенству я материал раз пять переписывал. Фактуру накапливал не один год — каждая история происходила на самом деле либо в моей жизни, либо в жизни друзей, коллег. Нет ничего вымышленного. Безусловно, образы собирательные, но на реальной основе, что важно.

— В случае с вами такой ход вполне логичен, ведь вы родились в творческой семье, ваша мама режиссер, папа тоже режиссер, педагог. В пять лет вы уже играли Ивана-­­царевича и вряд ли представляли себе какую-то иную альтернативу, кроме спортивной, раз вы кандидат в мастера спорта…

— Ну, некоторое время я видел себя хирургом, гаишником, но это все было несерьезно.

— Врач же должен иметь стабильную психику, а вы чувствительный, расплакаться можете…

— Как и любой актер. Это же вопрос практики. Все достигается упражнениями. В какую область пойдешь, такие и качества, в ней необходимые, будут у тебя развиваться и преобладать. Быть может, если бы я стал хирургом, то и психика у меня была бы более устойчивой. Я же себя намеренно расшатывал. Раньше был довольно закрытым, интровертным типом, но потом разительно поменялся. Жизнь к этому располагает — постоянно меняются съемочные группы, ежедневно происходит общение с большим количеством людей.

— Вы не раз говорили, что вам свой­­ственно менять личину и настоящий вы только среди друзей детства. Отчего так?

— Позвольте, все так делают: с начальником ты один человек, дома с ребенком — другой, с родителями — третий. А друзья детства знают меня как облупленного, поэтому с ними глупо притворяться.

— В принципе, далеко не все сохраняют дружбу ранних лет…

— А мне нравится, когда рядом со мной люди, которых я очень давно знаю и которым могу доверять. Это школьные товарищи, армейские.

— Вы основательно занимались греко-­­римской борьбой, даже числились в Школе олимпийского резерва… Беззаботное детство у вас было?

— Несомненно. Но беспечность действительно резко закончилась, когда я подростком, в девятом классе, по совету своего тренера пошел в спортшколу.

— Получается, вы вполне могли бы стать и олимпийским чемпионом?

— Вряд ли, но кто знает. Я не был настолько фанатом спорта. Дело в том, что всегда ненавидел однообразие в профессии в будничном ремесле. Постоянные люди и места — это одно, это тыл, а события должны меняться. Творчество должно присутствовать обязательно, без него мне становится скучно. А в спорте перемен и творчества нет: изо дня в день ты в одном и том же костюме, в привычном помещении, на том же самом ковре отрабатываешь одни и те же приемы… Изменяться могут только достижения.

— А к сцене вы были приучены с малолетства, вам наверняка льстило внимание, верно?

— Главное, я не воспринимал актерство как профессию. Для меня всегда это было развлечением, хобби. Я видел, как дедушка с бабушкой тяжело зарабатывали деньги, и мне представлялось, что работа — это когда тяжко и домой возвращаешься измотанным. Но однажды я понял, что можно совмещать любимое хобби и работу. Родители меня поддержали, притом что было очевидно, что эта сфера не слишком легкая, со своими переживаниями, проблемами. В девяностые годы на моих глазах разворачивалась острая борьба моего отца за Дворец культуры, которым он руководил. Хотели там организовать казино, и он, буквально жертвуя здоровьем, его отбил для населения. И до сих пор в КЦ «Зодчие» в Кунцевском районе дети, как и я когда-­­то, ходят в различные кружки. Это целиком и полностью заслуга папы. К сожалению, большинство Домов культуры в столице разрушены, таких действующих осталось очень мало.

— Явно с родителями у вас полное согласие. Всегда так было?

— Подростком я бунтовал. Очень был сложным. Вечно в противостоянии со школой, с плохими оценками, с бланшем под глазом, с оторванным пионерским значком, мятым галстуком… Вот мой старший брат Илья был более ответственным. Он собирался стать военным. Ныне он талантливый художник, фотограф. И, между прочим, именно он привил мне страсть к чтению, к обретению знаний. Половина того, что я знаю — благодаря ему. Я тянулся за ним, смотрел то, что и он, срисовывал какие-­­то картинки за ним…

— Определенная любовь к опасности у вас сохранилась, вы же обожаете мотоциклы, сноуборд, горные лыжи, парапланы, вели передачу «Предельное напряжение» на канале «Моя планета»…

— Адреналин мне необходим, и мне постоянно хочется пробовать что-­­то новое. И вот как раз в этой программе я испытывал все, что помещается в кузов автомобиля Hilux. Что-­­то мне понравилось больше, что-­­то меньше, но это было здорово — опуститься, скатиться, спрыгнуть, слететь. И двой­­ной бонус, что везде тебя обучает суперпрофи. Так, на горном велосипеде — на маунтинбайке, со мной рядом был призер, чемпион многих заездов. Понятно, что за два занятия нельзя перенять у мастера всю технику, но запомнить важные моменты реально. Помню, мы должны были нестись с горы, и он меня учил смотреть на десять метров вперед, а не на переднее колесо, при этом отпустить тормоз. Поверьте, это нелегко. На сноуборде кататься меня тоже учил чемпион, и надо сказать, что это тоже абсолютно мое оказалось. Как и кроссовый мотоцикл, на котором я ездил по холмам.

— Отдых вы тоже предпочитаете активный?

— Скорее сочетание активного и ленивого. Нельзя ежедневно в отпуске бегать по плану, как на работе. Вот мы ездили в Грузию, и, наверное, не осталось там достопримечательностей, какие бы мы не посетили. В итоге утомились, и все в голове перепуталось. Впечатления ведь тоже стираются, если их слишком много сразу. Лучше существовать на отдыхе в неспешном ритме, без суеты, наслаждаться свободным временем, двигаться куда-­­то не по списку, а по желанию, тогда все запомнится.

— Как спортсмен, вы наверняка рано почувствовали внимание к себе прекрасной половины человечества…

— В детстве все говорили, что я красивенький, но я не придавал этому значения. А вот подростком был уже аляповатым, нескладным, голос у меня менялся… Но на любовь был настроен всегда, в поиске идеальной семьи с пяти лет.

— Значит, вы по сути романтик, хотя часто играете циников.

— Ну, роли предлагают, исходя из внешности. И романтиком, кстати, таким, как в «Путейцах», я был раньше. Теперь изменился.

— По вашим словам, вы абсолютно плюшевый папа. Я в это охотно верю, но система воспитания двухлетней дочки и семилетнего сына ведь совершенно не одинакова. Вы согласны?

— Безусловно. У меня есть своя теория на этот счет. Я уверен, что сына должен воспитывать отец, а дочку мать. Понятно, что в процессе обязаны участвовать оба родителя, но просто пацан, которого воспитывают женщины, многого не получает, и это может сыграть с ним в будущем злую шутку. Папа для сына авторитет, который должен и наказывать, если требуется, и поддержать, где надо. Парни — это же взрывоопасная смесь, динамит, его надо уметь сдерживать, причем как раз силами отца. А вот девочка должна быть папиной дочкой, любимицей, и тогда в дальнейшем у нее будет паритет к противоположному полу, и никаких сомнений, что мужчина существо доброе и в целом прекрасное, самое лучшее на земле. При этом основные вопросы с ней должна решать именно мама, и проявлять строгость в том числе. Мне кажется, что так правильно.

— Старшего ребенка от второго брака вы часто видите?

— Нет, к сожалению. Это больная тема. После развода у нас с его мамой не складываются взаимоотношения, и мне пока не удается общаться с Добрыней столько, сколько бы хотелось. Увы, когда родители расходятся, дети страдают, становятся камнем преткновения.

— Добрыней вы его назвали, потому что подходило к отчеству?

— Да. А дочка получила имя Аврора, поскольку появилась на свет почти на заре, как утренняя звезда.

— У сына какие увлечения? Вы в принципе с ним похожи?

— Он занимался футболом, шахматами. И Добрыня это буквально я маленький — от кончиков волос до кончиков ногтей. По характеру он боец, и в мелочах я вижу сходство — он так же прикусывает язык, когда старательно рисует… И у нас с ним отличное взаимопонимание.

— А Аврора как себя проявляет?

— Она нежнейшая принцесса. Мудрая, доброжелательная. Недавно мы летали отдыхать на море, так она всем в самолете улыбалась, подходила к людям знакомиться, разговаривать. Она ни в ком не видит зла. Не знаю, хорошо это или плохо, но она настоящее доверчивое солнышко. И актриса уже. Между прочим, брат с сестрой очень похожи, как внешне, так и внутренне. Добрыня видел пока только фотографию Авроры. Надеюсь, в скором времени они познакомятся.

— Судя по всему, вы отец ответственный — и на родах присутствовали, и в бытовых хлопотах с детьми принимаете активное участие…

— А как может быть по-­­другому?! Это уже инстинкт. Я однажды был один, в другой стране, и когда за стеной заплакал чей-­­то ребенок, вскочил на автомате и пошел в темноте, спросонья даже не сознавая, что далеко от семьи.

— Вы настолько семейный человек…

— Я же Телец, а этот знак зодиака сильно ориентирован на свое гнездо. Еще в детском саду я обещал маме жениться. Только в семье полноценно себя ощущаю. После первого развода пустился во все тяжкие и убедился, что меня это разрушает. Я ни разу с девушкой не оставался до утра, чувствовал себя грязным. В моем мире рядом должен быть человек, который меня ждет и которому я могу верить безоглядно, также ничего не скрывая. В этом заключается мое счастье.

— Ваша нынешняя третья супруга — Ксения, уехала к вам из Питера, бросив медицинский институт. Вы говорите, что в ней есть созидательное начало, что это означает?

— Жена умеет дипломатично найти баланс. И здорово, что она не актриса, а из семьи врачей. Теща у меня золотая — все знает про болезни, вылечит кого угодно. Дело в том, что когда один актер в семье, это уже стопроцентная доминанта, привыкшая доказывать, что она лучшая, поэтому этот факт надо уметь принимать без конфликта. Дано это редким натурам, оттого в биографии многих моих коллег по три-­­четыре брака. У единиц союз один на всю жизнь. А когда двое актеров живут вместе много лет — это свидетельство того, что они крепко договорились еще на берегу на какие-­­то вещи закрывать глаза.

— Но Ксения на себе попробовала ваше ремесло — сыграла в эпизодах в «Псе», в «Расплате». Это была ее инициатива?

— Безусловно. Она проходила пробы, я с ней занимался. Ей было очень любопытно.

— Очевидно, вам свой­­ственно подводить определенную базу ко всем аспектам жизни: и к воспитанию детей, и к взаимоотношениям полов. Тогда скажите, а вот как после измены вернуть уверенность в себе, доверие к миру…

— Надо просто объяснить себе, что предал конкретно этот человек, и все будет хорошо, когда ты встретишь действительно своего. И когда эта встреча происходит, ты влюбляешься и готов рискнуть. Но измену, в отличие от обыкновенных обидных слов, каких-­­то глупых поступков, прощать нельзя ни в коем случае — надо сразу уходить. Если простишь, решат, что можно все, и повторят. Обязательно. Так что на этом нужно ставить точку, как бы ни было больно. И если серьезно, я бы запрещал жениться без брачного договора.

— В своем нынешнем браке вы его заключили?

— Нет. Но вообще, мне кажется, он необходим. Понятно, не такой строгий, как, например, в Арабских Эмиратах, когда жене покупается все что угодно — квартиры, машины, любые наряды и драгоценности, ровно до тех пор, пока она влезает в свадебное платье. Разумеется, более гуманный, но это важно. Просто изначально тебе как-­­то неловко это предложить, а потом кусаешь себе локти, потому что расстаешься уже не с тем человеком, с которым соединялся, а с другим совершенно, который многое готов у тебя отнять, и это надо учитывать. Я говорю, основываясь на своих ошибках. Но сегодня я наконец обрел то, к чему стремился, и счастлив.