Первая студия с артемом шейниным когда будет выходить

Харизматичный Артем Шейнин, воевавший в Афганистане в 80-е в составе десантно-штурмовой бригады, теперь борется с другими «душманами» — ведет ток-шоу «Первая студия» каждый день с перерывом на выходные. Восходящей звездой называть Артема сложно. Ему — 51 год, он 17 лет работает шеф-редактором проектов Владимира Познера, часто бывал в студии программы «Время покажет», где потом и сменил Петра Толстого. О стилистике телеведущего, спорах с Познером и знаменитой фразе «я тоже убивал» Шейнин и рассказал «КП».

– Совсем недавно вам предложили «сольно» вести передачу «Первая студия». Почему, как вы считаете?

– Поначалу я довольно долго приходил в программу «Время покажет» к Петру Толстому. Не совсем как эксперт. Скорее, как человек с личным мнением и твердой позицией. Руководство канала знакомо с моей биографией. Думаю, когда встал вопрос о том, кто станет вести «Первую студию» (после ухода Петра Толстого в политику — Ред.), меня поэтому и взяли. Задача была простая: соответствовать формату. Я стараюсь выражать свою позицию ярко, стиль программы понимаю — он достаточно авторский — вот и работаю.

– При этом ваш проект даже незабвенную Ларису Гузееву с «Давай поженимся!» вытеснил. Это общий тренд — домохозяйская повестка меняется на политическую?

– Я не совсем телекритик. Но раз руководство канала ставит такие передачи в сетку, запрос есть. Это связано с тем, что наша жизнь три года назад сильно поменялась. И политика вошла в жизнь людей, которые совсем не интересовались ей. Яркий показатель — моя жена. Она была не просто аполитична, а преднамеренно аполитична. Но когда начались события на Украине, она не смогла остаться в стороне. Потому что люди, размышляющие над ситуацией, понимают: дело совсем не в Украине. И Украина не субъект, а объект в этом конфликте. И связано все это с отношением к России. Огромное количество людей оказались эмоционально вовлечены в события, а потом стали интересоваться политикой предметно. Отсюда и обилие, востребованность политических ток-шоу. Люди стали меньше думать о личных, житейских проблемах и стали чаще задавать себе вопрос: «А кто мы? И что у нас за страна?».

– Получается, пока хозяйка правой рукой помешивает борщ, а левой дописывает сочинение сыну, она готова думать про геополитику?

– Видимо, так. Об этом говорит и время эфира политических ток-шоу. Они «переехали» в предпраймовый слот, в котором до этого шли программы «про образ жизни» — шоу или сериалы для домохозяек. Сначала Первый канал поставил в эфир «Время покажет» в этом временном отрезке, потом то же сделал НТВ, затем “Россия 1” поставило политическое ток-шоу уже в предпрайм, и сейчас в предпрайме же работает Первая студия. Вечернюю аудиторию это устраивает. Другое дело дневные программы — там более легкий и даже шумный стиль разговора. Их смотрят те, кому может не хватать адреналина в жизни.

– На журфаках учат правилу двух источников, закону «золотого сечения» и прочим азам профессии. Как поженить теорию с гражданской и человеческой позицией?

– Меня никто этому не учил (Артем окончил исторический факультет МГУ — Ред.). Журналистского образования у меня нет. Я всегда руководствовался жизненным опытом. Ведь я не веду новостную программу. У меня ток-шоу, где представлены разные позиции. И там я выражаю свое мнение, гости соглашаются или нет. Что касается фактов и проверок. Пример. Я готовлю передачу про радикализм на Украине. Мне в соцсети присылают фото мужика, полностью зататуированного нацистской символикой. Мол, это начальник киевской милиции, полюбуйтесь. Как журналист я беру это изображение и отдаю редакторам на проверку — оказывается, что этот человек к Украине не имеет никакого отношения, он вообще из России, местный нацист. Естественно, я не буду иллюстрировать такой фотографией тему радикализма на Украине. Это факт. Что касается теории и журфаков, есть поговорка: «Все генералы готовятся к прошлой войне». Думаю, и студентов, как правило, готовят по старым лекалам. Технологии ушли далеко вперед и фабрика фейков может сбить с толку любого выпускника.

– В октябре прошлого года в студии программы «Время покажет» вы ответили продюсеру Григорию Амнуэлю на реплику о том, что ополченец ДНР Моторола недостоин носить имя героя: «Я убивал, дальше что? Вы же сидите, со мной разговариваете. И для многих людей я вполне себе легитимен». Что было после?

– Это было сказано исключительно в рамках дискуссии. Амнуэль пытался называть Моторолу бандитом за то, что он убивал людей. Я привел аргумент. Факт убийства не основание называть человека бандитом. Надо выяснить, где убивал, кого убивал, за что убивал и почему убивал. Как мы знаем, многие представители руководства Израиля убивали людей на войне. Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху служил в элитном диверсионно-разведывательном подразделении Сайерет Маткаль. Я не раз говорил, что я служил в Афганистане, поэтому Амнуэлю этот аргумент был понятен. А затем случилось вот что. Мне устроили информационную провокацию — вырвали слова из контекста и выложили в интернет. Но! Вся эта кампания закончилась почти сразу же. По инициативе самих ее авторов. Почему? Потому что произошло неожиданное: после того поста мне вдруг начали писать люди, в том числе из либерального лагеря, со словами одобрения. Люди просто посмотрели мою биографию и все поняли. Я был безгранично удивлен такой поддержке. Вышло так, что авторы провокации «подорвались» на своей же бомбе. Они организовали мне сумасшедший пиар.

– Долгое время вы сотрудничаете с Владимиром Познером, которого нельзя назвать носителем патриотических ценностей. Да и все его проекты сугубо эстетские, не вашу нынешнюю программу непохожие. Работаете из любви к искусству?

– В феврале 17 лет, как мы вместе. Я работал шеф-редактором программы «Времена», потом креативным продюсером фильмов Познера, потом руководителем проекта «Познер». Все это время я выполнял определенные профессиональные задачи. Моя точка зрения, «внутренний Артем Шейнин», там были ни при чем. Я организовывал содержательную часть программы, контролировал соглашения и присутствие гостей, представляющих разные стороны, предлагал Владимиру Владимировичу актуальные и интересные темы. Конечно, мы обсуждали разное — и я высказывал позицию. Чаще всего Владимир Владимирович не соглашался, но прислушивался. Это было полезно ему.

– В чем чаще всего вы не соглашались?

– Ввод войск в Афганистан. Но при этом ему были интересны мои аргументы. Это был дополнительный материал, который Владимир Владимирович использовал. Хотя не должен был. Мы обсуждаем, кого звать в «Познера», он спрашивает мое мнение. Навязать ему кандидатуру не могу. Но много раз было так, что мои обоснования привели к тому, что он звал гостя, которого до этого не хотел приглашать. И это не потому что я умнее. Просто такова моя задача — предложить ведущему стереоскопию мысли.

– Оговорка с «Госдурой» была оговоркой?

– Увы, я не имею никакого отношения к «прощалке» — то есть послесловию. Поэтому не могу сказать. Это авторская часть программы «Познер». Я почти никогда не знаю, что Владимир Владимирович будет говорить. Он не обсуждает это со мной.

– У вас трое детей. Они рады видеть вас в экране? Или лучше все-таки дома.

– Старшему сыну от первого брака 28 лет, у него своя жизнь, так что не думаю, что он следит за телевизором. Для средней дочери (15 лет) и младшего сына (7 лет) — это прикольно. Их это веселит. Но мы с женой стараемся, чтоб они воспринимали это просто как папину работу. Конечно, иногда они подкалывают меня. Например, дочь может одернуть, когда я начинаю учить жизни: «Папа, мы дома, а не в Останкино». А сын однажды пришел с прогулки и говорит: «Я на площадке играл с мальчиком, а он меня не узнал». Я не понял: «А почему он должен был тебя узнать?». «Ну как, — ответил сын. — Моего папу ведь показывают по телевизору!».

«Первая студия», Первый, по будням, 18.00