Полина стрельникова личная жизнь муж дети фото 2016

Родители не ошиблись, выбрав ей имя. Ведь Полина в переводе с греческого означает «солнечная, светлая». В детстве она была твердо уверена, что не просто так пришла в этот мир, ее задача — нести свет и добро, помогать другим стать лучше. Правда, папа и мама — инженеры по профессии — и подумать не могли, что Полина выберет для выполнения «миссии» такую стезю, как актерство. В Минске наша героиня окончила Белорусскую государственную академию искусств. Сниматься в кино начала, еще будучи студенткой. Она успела поучаствовать в постановках нескольких театров и была вполне довольна тем, как складывается карьера. Но потом жизнь сделала крутой вираж. На съемках телефильма «В полдень на пристани» Полина познакомилась с будущим мужем, российским актером Константином Стрельниковым. Чувство было настолько сильным и глубоким, что молодые люди поженились практически сразу после окончания проекта. Переехав в Москву четыре года назад, Полина не только сменила фамилию Сыркина на фамилию мужа, в какой-то степени ей пришлось начинать все заново в профессиональном плане. Сегодня актриса заняла свое место не только на телеэранах, но и в сердцах зрителей. А вот брак, к сожалению, распался. О том, почему так произошло и что помогает ей сохранить оптимизм, Полина рассказала в интервью.

— Полина, какое у вас отношение к 8 Марта? С каким настроением отмечаете этот праздник?

— Не могу сказать, что жду его с нетерпением. Но для меня любой праздник — это повод сказать своим родным о том, что я их люблю, что я ими дорожу. В нашей семье так сложилось, что 8 Марта мы встречаемся всей семьей у моей бабушки. Поэтому для меня он дорог, греет. Почему бы и нет? Нам всем лишний раз не помешает проявить внимание к своим близким. Так что я за.

— История возникновения этого праздника связана с борьбой за равноправие полов. Как вы считаете, изменилось ли что-то за это время? Какими качествами сейчас должна обладать современная женщина?

— Конечно, изменилось. И у женщин, и у мужчин. Темп жизни стал гораздо интенсивнее. Это наше большое приобретение и наша беда. Многое не успеваешь разглядеть за этим бегом. Какой должна быть современная женщина? Мне кажется, несмотря на то, что век диктует свои условия, мы все же должны проявлять свои основные качества: доброту, смирение, красоту, мудрость. Это трудно, потому что обязанностей у женщин сейчас не меньше, а то и больше, чем у мужчин.

— Вам это не нравится?

— Ничего не меняется от того, нравится мне это или нет. Это объективная реальность, сопротивляться которой сложно и даже в какой-то степени глупо. Если я скажу: «Мне это не подходит. Я буду принцессой во всем этом хаосе», — это будет лукавством.

— Кстати, в одном из ваших интервью я прочитала, что в детстве вы считали, что в прошлой жизни были принцессой.

— Я бы не относилась серьезно к этому высказыванию. (Смеется.) Мне кажется, в детстве все в этом уверены. До определенного возраста нам всем кажется, что мы особенные, исключительные и мир создан для того, чтобы мы были счастливы.

— В семье вас баловали?

— Я бы не сказала, что росла избалованным ребенком и все потакали моим капризам, отнюдь. Вообще для меня быть принцессой — это не какая-то история о капризах и платьях. Хотя, конечно, принцесса должна быть красивой и ее должен полюбить прекрасный принц. (Улыбается.) Быть принцессой — великая миссия, это ответственность за всех людей на планете. Скорее, это шло от сознания своей исключительности, что я не просто так живу, я должна спасти мир. Такая принцесса-герой. (Смеется.)

— В школе вас любили?

— Мне кажется, да. Хотя я и не была примой-балериной. В нашем классе учились девочки, гораздо более успешные по каким-то нашим школьным понятиям. Но я всегда была хоть и не на первых позициях, но в команде лидеров. Да, мне кажется, что меня любили. Я не была гадким утенком и не могу пожаловаться на плохое к себе отношение.

— Уже тогда у вас была трогательная, романтическая история, связанная с мальчиком, с которым вы вместе ходили в детский сад…

— Да, у меня был мальчик. Как все принцессы, я романтична. (Улыбается.) Нет, на самом деле это не так, я не романтик. С возрастом многие иллюзии утрачиваются. Но в юности всех окружает какой-то флер. С тем мальчиком у нас была большая любовь, мы думали, что поженимся и проживем вместе всю жизнь. (Улыбается.) А в школе у меня было не так много романов, в основном они случались в старших классах.

— Они были позитивные или с налетом трагизма?

— Все влюбленности в шестнадцать лет всегда с налетом трагизма. Если драмы нет, мы ее сами придумаем. Ищем ее, культивируем. И я плакала ночами, и стихи писала, и посвящала песни объекту своей любви.

— Многие актеры признаются, что пришли в эту профессию именно за сильными эмоциями, которые они не могут почувствовать в реальной жизни.

— Я изначально пошла в профессию не поэтому. Лет в тринадцать я впервые попала в театр и вышла оттуда с абсолютно измененным сознанием. На меня это действо произвело неизгладимое впечатление. Мне казалось, что люди, которые создают на сцене такое чудо, просто какие-то кудесники, небожители, они действительно делают мир лучше. И когда спустя годы я решила связать с этой профессией свою судьбу, посыл был именно таким — мне хотелось нести свет и добро. Я не искала славы, популярности. И не ищу ее сейчас — более того, она меня пугает. Я не думала тогда о кино. Лишь о театре, сцене, таинстве, которое благодаря энергообмену, взаимодействию между теми, кто на сцене и зрителями, которые пришли на спектакль, помогает стать чище, лучше. Мне казалось, что это очень важно. А что касается эмоций — тут другая история. Придя в профессию, уже по-другому настроив свою психофизику, мы, актеры, становимся своего рода энергетическими наркоманами. И когда перестаем получать сильные эмоции, играя роли, начинаем искать «допинг» в обычной жизни. Я общаюсь со своими коллегами, друзьями, которые делятся своими личными историями, и понимаю, что по большому счету, пока у нас есть работа, мы в семье и в жизни — милейшие люди. Мы сходили на работу, получили свою порцию «эмоционального наркотика» — и счастливы. Как только нет работы, нет ярких проектов, начинается «ломка».

— У вас с Костей так было?

— Конечно. Как только с работой возникали проблемы, мы начинали бросаться на людей. (Смеется.) У всех в семье бывают сложные периоды. Но гораздо тяжелее их переносишь, когда у кого-то из нас нет проектов. Чувство собственной невостребованности еще никому не улучшало характер. И эта нервозность выливается на окружающих. Человеку необходимо ощущать себя нужным. Лично для меня — это пункт номер один, чтобы быть счастливой.

— Представляю, как вам было страшно и сложно начинать все с нуля здесь, в Москве. Ведь в Минске вы уже были довольно известны.

— Проблема даже не в этом, а в том, что у меня совершено не было иммунитета, я не была приучена бороться за место под солнцем. Так, на радость или на беду, складывалась моя жизнь, что до этого мне не приходилось толкаться локтями, вгрызаться, идти по головам. В Минске меня взяли в театр практически без проб, и не в один, а сразу в несколько. У меня даже была возможность выбирать. Я довольно рано попала в кино и практически сразу на главные роли. Мне не нужно было кому-то что-то доказывать, меня приглашали. Когда я приехала в Москву, то поняла, что я совершенно не умею предлагать себя, продавать. А Москва — такой город, где нужно уметь заявить о себе. Конечно, никто не пришел и никуда меня не позвал. Костя мне тогда очень помогал: и морально, и своими связями, знакомствами с какими-то агентами. Но потом оказалось, что все не так страшно, кое-кто в киношно-продюсерской тусовке обо мне все-таки знает, минские наработки пригодились. Ведь в Минске это все равно было русское кино. Костя за меня боролся, отстаивал мои интересы, какое-то время он работал в качестве моего директора. Я ведь абсолютно не искушенный в деловых вопросах человек. На меня можно слегка надавить, привести пару-тройку сильных аргументов, и я буду работать практически за еду и за идею. (Смеется.) Костя на десять лет старше, опытнее и именно он занимался договорами, обсуждал условия моей работы. Так было какое-то время, а сейчас я уже обзавелась собственным агентом.

— Вы довольны, как складывается карьера? Есть ли ощущение, что вы движетесь вперед, развиваетесь?

— Нет, я не могу сказать, что я полностью удовлетворена. Но, наверное, это свойство моего характера. Вообще не знаю, есть ли такие люди — полностью удовлетворенные своей реальностью? Но при этом я искренне счастлива тому, что имею. И не забываю благодарить за это пространство, Бога, людей, которые мне помогают. Я действительно получаю радость от своей работы. Но, конечно, мне хотелось бы выйти на другой уровень, и не только в сериальных историях участвовать. И мне очень хочется вернуться в театр. Именно там я чувствую себя на своем месте, в кино, увы, это происходит не всегда.

— Вы уже четыре года здесь и не пришли в театр?

— Я все нахожу причину, сама себя оправдываю, ссылаюсь на занятость. Но на самом деле я просто боюсь отказа, того, что меня не примут. Это единственная проблема.

— Может, начать с малого — с антрепризы?

— Может быть”. (Улыбается.)

— Вы с Костей познакомились на съемочной площадке фильма «В полдень на пристани». Сразу влюбились в человека или все-таки немного в сыгранный им образ?

— У нас особенная история, наши отношения так стремительно развивались. И мы с Костей очень быстро поженились. Не было времени разбираться и что-то анализировать. Потом оказалось, что мы абсолютно разные люди. И… мы уже не вместе.

— ?!

— Да, мы приняли решение расстаться летом прошлого года. Уже полгода я в разводе. Мало кто об этом знает, и когда я об этом говорила друзьям, они не верили: «Что? Вы развелись?!». Мы казались всем такой гармоничной и любящей парой. Да если бы мне самой еще год назад кто-нибудь сказал, что мы с Костей разведемся, я бы очень удивилась. Но так вышло, что в последнее время очень много испытаний выпало на наш тандем. Некоторые пары это сплачивает. А мы почему-то испытания переживали не вместе, а в одиночку. Сейчас, слава богу, все живы-здоровы, и у нас с Костей прекрасные отношения. Он очень достойный человек, и я ему бесконечно благодарна за все, он очень сильно мне помогал. Наша история с Костей была нужна нам обоим, и я сильно ею дорожу. Он навсегда останется для меня родным человеком. Это не тот случай, когда люди, прожив вместе четыре года, потом где-то встречаются случайно и делают вид, что друг друга не знают. Я очень уважаю Костю, мы сейчас уже как брат с сестрой, переживаем друг за друга, помогаем, делимся своими новостями. Мне удивительно, когда происходит иначе. Ведь за то время, что пара вместе, она обрастает таким количеством эмоциональных, родственных, финансовых связей. Не понимаю, как это можно взять и в одночасье разорвать. Думаю, мы и дальше с Костей будем друг за другом присматривать.

— У вас появились новые отношения?

— Нет, никаких новых отношений ни у меня, ни у Кости нет.

— Вы как-то спокойны. Обычно женщина после развода по-другому себя чувствует: лишилась опоры, осталась одна.

— Я не из тех людей, кого пугает одиночество. Нет, меня это не тяготит. Многие, боясь одиночества, идут на преступный компромисс с собой. Заводят отношения, лицемеря. Я в этом смысле очень честна. Но если в моей жизни еще когда-нибудь случится любовь, я буду к ней открыта и скажу Богу спасибо.

— Для вас любовь — самоотдача?

— Я из тех людей, кто испытывает счастье, отдавая. Я не говорю, что это лучше. Кто-то отдает, кто-то принимает — мы все друг другу нужны. Но для меня любовь, когда его радость, его улыбка, его успех важнее моих собственных. Я получаю удовольствие, создавая кому-то комфорт. Мне важно о ком-то заботиться, в кого-то вкладывать. Но мы не бездонны, сосуд должен наполняться. Если этого не происходит, в какой-то момент наступает эмоциональное выгорание.

— О ком вы заботитесь сейчас?

— О своих друзьях. Их у меня немного, но я ими очень дорожу. Забочусь о своих родителях. В принципе о любом человеке, который встречается мне на пути. Мне хочется всех спасать. (Смеется.) На самом деле это большое заблуждение — спасать кого-то, особенно если тебя об этом не просят. Очень хочется, чтобы у меня появились дети…

— Теперь с этим стало сложнее.

— Это правда. Но опять же в этом вопросе я не пойду на компромисс. Я не буду выходить замуж, только чтобы родить ребенка. И для меня неприемлема позиция, когда женщины заводят детей «для себя». Какая-то эгоистичная позиция, на мой взгляд.

— Вы хорошо с детьми ладите? Знаю, что у вас куча племянников.

— Да, брат постарался за нас обоих, у него четверо сыновей. И еще три собаки. (Смеется.) На самом деле от детей я не устаю. Мне с ними легко и приятно общаться. Не возникает вопроса, чем их занять, о чем с ними разговаривать. Как-то все естественно происходит. Мне нравится за ними наблюдать, учиться. Они классные!

— Может быть, пока нет детей, завести домашних животных?

— Очень хочу собаку. Но мой разум меня останавливает. Я гиперответственный человек и просто изведусь: как там мой питомец? Меня же целый день нет дома. Я ухожу на сьемки рано утром, прихожу поздно вечером. И это в Москве. А что будет, если я уеду в командировку? Нет, я не могу так мучить животное. Но собаку хочется очень. Более того, Вселенная меня все время искушает. Недавно застряла в какой-то промзоне, мыла машину на мойке — и там был такой чудесный щенок! Он смотрел на меня такими трогательными глазами! До сих пор не могу его забыть. Все думаю, что надо было его забрать. Но куда? На съемную квартиру, чтобы он ждал меня, а я ждала встречи с ним? Но когда-нибудь я осуществлю свою мечту.

— Уходите рано утром, приходите поздно ночью. Когда же вы живете?

— А это и есть моя жизнь, я полноценно живу каждую минуту. Я ведь люблю то, что я делаю, и меня это наполняет радостью. Мне нравятся эти люди, эта порода киношников. Мне интересно и в удовольствие с ними общаться.

— В самом начале интервью вы сказали, что спешка не дает возможности разглядеть что-то важное. Видимо, вас это внутренне беспокоит. К тому же актер — человек, который транслирует свой внутренний духовный багаж, а его надо восполнять.

— Да, это правда. Иногда катастрофически нужен тайм-аут. Почему мне так хочется вернуться в театр? Там все-таки есть энергообмен со зрителем. Эти люди, сидящие в зале, иногда наполняют тебя больше, чем ты отдаешь. В кино такого нет, ты работаешь с камерой. И все время отдаешь, отдаешь…

— Но когда фильм выходит на экраны, разве вы не испытываете удовлетворения, если работа хорошая?

— Так это еще когда-а-а будет! Вот сейчас подходит к концу очень большой проект, мы снимали его полгода. Фильм называется «Тайна жемчужины», это мелодраматическая и одновременно детективная история, у меня там главная роль. И у меня прекрасный партнер Александр Домогаров, который оказался невероятно внимательным и чутким. И замечательный режиссер Сережа Краснов — молодой, горящий, инициативный. Работать было в удовольствие. Но такая долгоиграющая история — двадцать четыре серии — у меня впервые. Мы начали съемки в сентябре, закончим в апреле. А фильм выйдет через год. Конечно, на тот момент я буду уже другой, меня будут переполнять другие эмоции. Восстанавливаться нужно. Кому-то в этом помогают семья, друзья, книжка, путешествия.

— А вам?

— Как я провожу свой выходной? Прежде всего мне надо выспаться — это приоритет. А вообще по-разному. Иногда мне необходимо побыть одной, и тогда с книжкой на диване — это лучшее времяпрепровождение. Иногда наоборот, нужно общение, и я начинаю подтягивать друзей, чтобы сделать куда-то вылазку. Очень расслабляет смена деятельности. Надо сделать что-то не связанное с творчеством — убрать дома, заняться тупым физическим трудом, пойти в спортзал. Это тоже помогает перезагрузить мозг.

— Одна из женских миссий — нести красоту. Всегда ли вы при параде, следите за собой?

— Красота — это глубже и сложнее, чем внешность. Конечно, я не всегда при параде. И не каждый день делаю макияж. Не наряжаюсь и не хожу на каблуках в магазин. Но опрятность для меня обязательна. Я не сяду завтракать, если я не умыта и не причесана. Мне самой это неприятно. Мне кажется, это элементарные, обязательные вещи.

— В чем ваше женское оружие?

— Такой сложный вопрос для меня. Чем я пользуюсь, когда мне надо покорить мужчину? Я не покоряю, я безоружна”. (Улыбается.)

— На самом деле абсолютно безоружна, открыта?

— Наверное, немного здесь слукавила. Не могу сказать, что я открытый, но я честный человек. И если я что-то транслирую в мир, это правда. Когда мне нравится мужчина, хочется быть для него красивой. И, разумеется, я стараюсь и что-то для этого делаю. Мне кажется, я не кокетка и не интриганка. И не могу сказать, что я люблю все эти межполовые игры. Во всяком случае, это происходит неумышленно. Я никогда не буду флиртовать или играть с мужчиной просто так. Не буду держать мужчину при себе — на всякий случай. То есть если вы видите, что я оказываю вам знаки внимания, значит, что я всерьез к вам привязана. (Смеется.)