Владимир асимов биография личная жизнь фото 2016

Еще Создавая группу «На-На» Бари Алибасов поставил перед ребятами жесткое условие: не жениться! И несколько лет «нанайцы» соблюдали этот неписаный закон шоу-бизнеса. Лишь теперь, уйдя из коллектива, Владимир Асимов решил рассказать о том, чего стоило ему долгие годы скрывать от всех жену и сына

-Володя, значит, все эти годы вы обманывали многочисленных поклонниц группы «На-На»?
-Каюсь, мне приходилось вести двойную жизнь: на концерте я был Казановой и донжуаном, а после выступления спешил к любимой семье. У меня даже было две квартиры. В той, что находилась в одном подъезде с офисом Бари и была оформлена, как подобает жилищу холостяка в ультрасовременном стиле, я был официально прописан; она существовала «для прессы» В другой жили жена и сын. К счастью, вот уже полгода в моем «раздвоении» нет нужды. Расставшись с «На-На», я тут же продал «публичные» апартаменты.
-Но как можно было «раздваиваться» столько лет?
-Тяжело, конечно, было. Но что я мог сделать? В шоу-бизнесе имидж — все. Считается, что у холостых певцов поклонниц больше.
-Ваша жена была одной из них?
-Таня — поклонница? Ха-ха-ха!!! Да она ни разу не видела сольную программу «На-На» целиком! Вообще-то Таня возглавляла основанный ею банк (ее мама всю жизнь проработала в Центральном банке, и Таня продолжила семейную традицию). Но познакомившись через своего давнего друга — актера и поэта Кирилла Крастошевского (автор более 200 популярных песен, в том числе «Городка» Анжелики Варум и шлягера «На-На» » Ну, что,красивая, поехали кататься!» — прим. автора) с представителями шоу-бизнеса, выступила спонсором некоторых проектов Аллы Пугачевой и Бари Алибасова.
-Выходит, создатель «На-На», запрещавший жениться, сам же вас и познакомил с вашей будущей женой?
-Познакомил. На свою голову…(Улыбается) Хотя поначалу Таня на меня и внимания то особенно не обращала. Она дружила с Бари. А он все время звал ее замуж, так сказать, гнусно домогался (Смеется.)
Татьяна: Ну, неправда! Зачем ты обманываешь? Бари нормально ухаживал: водил в рестораны, звонил моей маме. Только мне совсем не хотелось замуж. У меня была цель — сделать карьеру. Вот я и отшучивалась в ответ на все предложения руки и сердца: хи-хи, ха-ха… Но однажды Бари попросил меня профинансировать поездку «На-На» в Канн, на знаменитый музыкальный фестиваль МИДЕМ, а заодно предложил отдохнуть на Лазурном побережье. Планы его были очевидны — во что бы то ни стало он стремился завоевать мое сердце. Поэтому деньгами я помогла, а ехать отказывалась: и дел было много в банке, и не хотелось. Но… Видно, Богу было угодно, чтобы я все-таки полетела — Бари так просил меня поехать с ним, что пришлось согласиться.

В первый вечер «на-найцы» накрыли стол в моем номере. Мы пили шампанское, общались. Но очень скоро Бари отправился спать, спокойно оставив меня с ребятами. У него и в мыслях не было, что кто-то из «на-найцев» может в его отсутствие за мной ухаживать, он не считал их своими соперниками. А ребятам, видно, только и надо было, чтобы Алибасов оставил их без присмотра. Они веселились как дети, пили, ели, дурачились. Наконец в пять утра я не выдержала и стала чуть ли не силой выпроваживать гостей — очень уж хотелось спать. И вдруг невоспитанный Асимов заявил: «Я никуда отсюда не уйду! Я остаюсь с тобой» Сказать, что он сразу сразил меня этим признанием наповал, значит ничего не сказать. Такого развития событий я просто не ожидала. Однако именно с той ночи — правильнее сказать- с того утра начался наш роман. Кстати, на следующий день оператор, снимавший репортаж об этих гастролях, попросил «на-найцев»: «Давайте сделаем сюжет: вы скажете добрые слова о Тане (все-таки спонсор!) и пообещаете ей подарить что-то на память о Канне». Ребята признавались, что презентуют мне шляпу, ручку… И только Асимов три дня молчал. Потом подошел к камере и сказал «А зачем мне дарить ей что-то на память? Таня — моя, я и так буду всю жизнь с ней» Эта кассета хранится у нас до сих пор.
-Ничего себе признание! Куда смотрел Алибасов?
Владимир: Я же говорю- ни от кого от «на-найцев» он подобного поступка не ожидал. Ну, представьте себе: пацан, голодранец, как говорил Бари, к тому же подчиненный — и вдруг отбивает даму его сердца. Алибасов был в гневе: «Я не дам тебе с ней жить! Не надейся!» Мы вернулись из Канна и началось! Бари купил мне квартиру у себя под боком, чтобы постоянно контролировать меня. Я переселился туда. А сам при малейшей возможности уезжал к Тане. Бари, конечно, обо все догадывался. И в какой-то момент предъявил мне ультиматум: либо Таня, либо «На-На». Но… На каждого «БАРИна» найдется своя хитрость. Мы сделали вид, что расстались. Причем так осторожничали, что Бари поверил. Поэтому на гастроли в Германию поехали все вместе. Только ночами я украдкой прокрадывался к Тане в номер и рано утром возвращался в свой. Ну и добегался — наш сын Семен был зачат именно в той поездке, в Берлине. Через несколько месяцев все тайное стало для Бари явным. Мы нервничали. Но Алибасов в очередной раз позвал Таню замуж, а заодно предложил усыновить ее будущего ребенка. Пришлось опять хитрить. Таня заявила Бари, что со мной рассталась, а сына будет растить сама. Словом, конспирация была серьезная. И даже о том, что мы с Таней расписались, семь лет на знали ни Бари, ни ребята из коллектива, ни журналисты. Даже наши мамы оставались в неведении.

— Как же можно скрыть свадьбу?
-Что вы?! Какая свадьба? 19 декабря, в день Николая Угодника, за утренним кофе, я предложил Тане: «Пойдем в загс» «Пойдем», — согласилась она. Там я показал загранпаспорт с американской визой, сказал, что должен срочно улететь в командировку, и нас тут же расписали. Мы даже упросили сотрудников загса не ставить нам штампы о регистрации брака. А в результате они забыли сделать и важную отметку в Танином паспорте, что в связи с со сменой фамилии он подлежит обмену. Так она и жила все эти годы: в свидетельстве о браке — Асимова, в паспорте по прежнему Томилина. Из-за этой путанницы до сих пор ездит на машине по доверенности, выписанной себе самой — Томилиной на Асимову. Но больше всех за нас переживали наши мамы: «Что же, у вас все не по-людски? Сын ведь растет…» А когда в прошлом году я сообщил своей: «Ну что ты переживаешь, мы давно расписались», она так обиделась, даже разговаривать не хотела…
-Сколько же вам всего пришлось пережить!..

Татьяна: Это было не самое страшное испытание. В марте 1991 года я открыла свой банк, а через два месяца мне поставили диагноз: рак крови, сплошное метастазирование. Врачи говорили проживу минимум два года, максимум — четыре. И я начала… Нет, не лечиться, а бешено работать, чтобы поднять банк. Я не хотела даже думать о болезни, старалась не обращать внимание на то, как себя чувствую, как выгляжу. К докторам не ходила, таблетки не пила. И только когда на шее разрослась страшная шишка, друзья буквально затащили меня в больницу. Но через час после операции я все равно сбежала на работу. Я не зацикливалась на лечении, хотя за несколько лет перепробовала все — и официальную медицину, и народную; пережила клиническую смерть…

— Как вам удалось выкарабкаться ?
— Сама до сих пор удивляюсь. У меня есть только один ответ — Господь так решил. Теперь о страшной болезни напоминает только мой портрет в гостиной нашей квартиры. Художник Александр Масловский, увидев меня, больную, не смог скрыть своих чувств: «Ужасно выглядишь!..» и вдруг предложил написать портрет. Так сказать, на память… А когда я выздоровела, то попросила его изобразить на холсте небо и повесила в спальне над кроватью.
—Кто-то помогал вам, когда болели?
—Конечно. Родные, друзья, Володя, Бари. Об Алибасове можно говорить что угодно: «вульгарный», «грубый». Но вы представить себе не можете, как он поддерживал меня! Я много раз отчаивалась, переставала лечиться, думая только о работе. И тогда, как будто чувствуя, что мне плохо, звонил Бари и приглашал в ресторан: «Слушай, давай хоть водки выпьем — организм продезинфицируем»… А как я страдала после химиотерапии! Облысела, стала носить парик. Но постоянно в нем ходить нельзя, голова должна дышать, иначе волосы никогда не вырастут. Что было делать? Начало 90-х, я — банкир. Не могла же я ходить лысой и рассказывать всем душещипательную историю свою. Друзья сочувствовали мне, и только Бари придумал способ помочь. Он планировал приобрести в Германии звукозаписывающую аппаратуру, а я вроде должна была помочь с оформлением покупки. И вот — самолет совершил посадку в Берлине, мы спускаемся с трапа… Вдруг Бари срывает с меня парик и выбрасывает в мусорное ведро. Я была в шоке, стала колотить его чем попало. Он успокаивал: «Не переживай, завтра новый куплю». Не обманул — купил. Только на следующее утро так загрузил меня счетами и документами, что я о своей лысой голове и думать забыла. Бари лишь приговаривал: «Посмотри! У одного зеленые волосы, у другого клок выстрижен. А ты — лысая. Это же изюминка!» Словом, уговорил меня походить без парика. А когда через две недели мы улетали в Москву, оказалось, что волосы отросли, и получился симпатичный «ежик».

— Татьяна, проспите, как же вы решились родить сына? Врачи наверняка не давали никаких гарантий…
— Какие гарантии? О чем вы?! Доктора цинично говорили в лицо: «Помрешь в роддоме». Но я очень хотела ребенка, и Володя меня поддерживал: «Рожай!» Вот я и родила Семена. К счастью, абсолютно здорового. Лидия Николаевна Федосеева-Шукшина сказала нам потом, что имя Семен означает «услышанный Богом». Сейчас Сеня увлечен контактным карате-до, занимается у чемпионов мира, да и сам уже является чемпионом Москвы и области в своей возрастной группе. Муж переживает за ребенка, все-таки этот вид спорта очень опасный, а я уверена, что только так и можно вырастить
настоящего мужчину.
— Часто в вашей семье возникают разногласия?
Владимир: За десять лет было всякое. Мы даже расставались на несколько лет. В какой-то момент Таня просто устала скрываться, устала от моих гастролей, фанаток, от своей болезни. И предложила пожить отдельно. Впрочем, мы остались близкими друзьями — постоянно созванивались, сообща решали возникающие проблемы. У меня был ключ от Таниной квартиры, у нее — от моей, и в любое время мы могли приехать друг к другу. Так что Семен даже не подозревал, что родители не живут вместе. А спустя какое-то время мы осознали, что существовать порознь больше не можем. Тем более у Тани появился ухажер. Этого я стерпеть не мог. Сначала предупредил по-хорошему: «Это мое, не трожь!» Но он не понял. Однажды приехал и заявил, что хочет усыновить Семена. Я набил ему морду. И в тот же день перевез жену с сыном к себе.
Татьяна: Когда Володя выпьет, с ним лучше не шутить. А вылить мы когда-то любили. Хорошо, вовремя остановились, иначе поубивали бы друг друга — в таком состоянии Володя превращается в Отелло какого-то! (Улыбается). Помню, отмечали его 30-летие. Собралась приятная компания. Мы чудно общались, выпивали. Потом я пересела поближе к Славе Жеребкину, чтобы поболтать, он приобнял меня: «Танюш, что ж вы с Володькой творите?!» (В тот период все считали, что мы с ним расстались.) И вдруг — страшный голос Асимова: «Жеребкин, руки-то убери!» Слава растерялся: «Ты что, мы же друзья». Но Володя уже достал подаренный Политовым самурайский меч, заорал: «Обоих порублю на пятачки!» — и рубанул по столу в сантиметре от меня. Мы со Славой пулей выскочили из квартиры. Володя с дикими воплями и мечом за нами. Полчаса бегали по подъезду с первого этажа на шестой и обратно. Наконец я дозвонилась по мобильному его брату, он тут же примчался и отобрал у мужа «игрушку».
Владимир: Это был мой первый сольный концерт. (Смеется.)
Татьяна: Но на этом история не закончилась. В мече был спрятан кинжал, который Володя незаметно вытащил и положил в карман, а когда все снова сели за стол, достал его. «Рано успокоились!» — злобно сказал он и бросил нож в нас с Жеребкиным. Слава богу, не попал. В шоковом состоянии я уехала ночевать к маме. Утром звонит ничего не помнящий Володя: «Лапуль, а чё случилось-то?..» К слову, когда Алибасову рассказали эту историю, он больше всего ругался не на Асимова, а на Политова: «Чукча! (Прозвище Владимира Политова в группе «На-На». — Прим. авт.) Идиот! Асимову не мечи, а плюшевых медвежат дарить надо!»

— В кого вы такой темпераментный, Володя?
— Сложный вопрос. Родного отца я не знаю. Он разошелся с мамой, когда мне было полтора года. А вот отчим мой — человек восточный, таджик. Я и фамилию его ношу, и отчество — Абдурахимович. Может, и какие-то черты характера перенял?.. Я ведь только лет в 12 случай но узнал, что он мне не родной — соседский мальчишка во время драки назвал меня безотцовщиной. Зареванный я прибежал домой — родители все и рассказали. Правда, с того дня для меня ничего не изменилось. Отчим так и
остался любимым отцом, его дети — родными братом и сестрой, а биологический отец — абсолютно чужим человеком. Представляете, Абдурахим приехал к нему, поставил две бутылки портвейна и предложил официально отказаться от меня. Тот, не долго думая, согласился. Ну и какие чувства я могу испытывать к нему?
— Вы не помните, как в вашей жизни появился отчим?
— В три года я очень неудачно упал, началось нагноение кости бедра. Полтора года лежал в больнице, привязанный к кровати — врачи запретили двигаться. Хотели
делать сложную операцию, но после нее могло быть осложнение, одна нога стала бы короче другой. Мама не согласилась и оказалась права. Потом я в буквальном смысле заново учился ходить, до 16 лет стоял на учете у врачей. Но это не мешало мне заниматься спортом и завоевывать первые места в соревнованиях по бегу и лыжам. Я даже от
армии не стал косить, потому что навсегда вычеркнул ту детскую травму из жизни. К счастью, с тех пор ноги ни разу не подводили меня, хотя на концертах «На-На» приходилось танцевать по несколько часов. Так вот, когда пришло время выписываться из больницы, встречать меняв месте с мамой пришел какой-то мужчина с большой игрушкой. Это был отчим. Я видел его впервые, но не то чтобы удивился его появлению, а воспринял ситуацию так, будто за полтора года просто забыл, что было раньше.
И потом ни разу не почувствовал, что Абдурахим мне не родной. В детстве даже мечтал стать таксистом, как он. Потом уже увлекся музыкой, начал учиться играть на гитаре. Но по-настоящему бредил я тогда морем. Поэтому, отучившись год в речном техникуме в Москве, поехал в Таллин — в мореходку. После училища была служба в космических войсках в Крыму, приглашение на работу в Архангельское пароходство, но… море перестало манить меня. Я понял, что хочу заниматься только музыкой, и, вернувшись в Москву, устроился на свою первую работу.
— В музыкальную группу?
— В кооперативное кафе на Курском вокзале. Жарить курицу. По блату и за взятку в 500 рублей! В начале 90-х это была очень выгодная работа. Прожженные торгаши хорошо приняли меня. Но выдержал я там три месяца. Не мое это все: обвес, левый товар, обман хозяина. Успокаивало только то, что работать нужно было сутки через трое, и в свободное время я занимался музыкой. Вскоре мы со Славой Жеребкиным организовали группу, я ушел из кафе. Поначалу было трудно. Концертов — не много, гонорар на рыбзаводе выплачивали рыбой, на птицеферме — яйцами и курами. Чтобы записать первый альбом с Сережей Миклашевским, пришлось занимать деньги у родственников. А тут еще мама начала пилить: «Может, хватит бездельничать?» И вдруг мы со Славой узнаем, что Алибасов ищет музыкантов. Встретились с Бари, поговорили, выпили много водки. В результате Жеребкин попал в первый состав группы (там уже были Левкин и Политое) — тот, что снимался на ТВ, ездил за границу. А я — во второй, который вкалывал в Сибири и далее — везде.
— Обидно было — начинам со Славой Жеребкиным вместе, а ему повезло больше?
— Да вы что?! Я был так рад, что нашел хорошую работу, за которую прилично платили! У меня не было звездных амбиций. Первое время я был просто исполнителем, заполняющим паузы между выступлениями солистов, пока они переодевались. Я даже не считал себя членом коллектива. И совсем не мог предположить, что группа «На- На» сыграет такую роль в моей жизни. Только когда через полгода Бари предложил мне стать четвертым солистом, я, прежде чем дать ответ, серьезно задумался.
— Долго думал?
— Пять минут. (Смеется.) После чего и началась вся эта большая история с «На-На»… С тех пор многое изменилось в моей жизни. Вот уже пять лет я занимаюсь сольной карьерой. Весной ушел из коллектива, готовлю к выходу собственный диск и рад, что могу наконец открыто говорить о своей любви к жене и сыну. Одно не
дает мне покоя — то, что многие годы вынужден был обманывать не только Бари, друзей, поклонников «На-На». но и близких. Я прошу прошения у всех, кого вводил в
заблуждение. И очень сожалею, что Танина мама ушла из жизни, так и не узнав, что у нас настоящая семья.

Инна ФОМИНА
Фото Елены СУХОВОЙ «7 Дней» октябрь 2003