Владимир орлов артист

Каждая встреча с Владимиром Орловым для меня – праздник. Жизнь этого замечательно талантливого и безумно интересного человека похожа на фантастический, разноцветный, волшебный ящик с двойным дном.

Да что там, иногда мне даже кажется, что этот ящик – бездонный. И из него Владимир Александрович, как великий волшебник, достает щедрые дары и преподносит их друзьям, которых имеет множество. Он обладает удивительным талантом – видеть в людях хорошее, то, что мы, порой, бог весть почему, вероятно стыдясь, старательно упрятываем в самые дальние уголки души. С большинством замечательных талантливых людей, которые стали моими добрыми друзьями, познакомил меня именно он.

***

«А ну-ка, кто из вас назовет мне имя самого великого драматурга? – С таким вопросом Владимир Орлов частенько обращался вечером перед сном к своим маленьким детям. – Шекспир? Чехов? Дударев?» И довольные малыши хором кричали: «Нет! Жизнь – самый великий драматург. Папа, расскажи историю из своей жизни». А потом устраивались поудобнее и, затаив дыхание, слушали о том, как шестилетний Володя ходил с бабушкой в кино, и сидя в зрительном зале зажмуривал глаза от нетерпения, не в силах дождаться, когда же начнется фильм.

Как вместе с друзьями детства придумывал свои первые фильмы. Как в Гродненской библиотеке из книги о Чарли Чаплине юный киноман, жестоко страдающий от нехватки информации о любимом предмете, вырвал всю фильмографию (чего стыдится и по сей день).

Как ему пришлось выучить польский язык для того, чтобы прочесть о кино в журналах, купленных у старых польских пани. Как для покупки этих журналов было тайком продано новое пальто, которое ему «справили» бабушка и папа…

Эта история начинается с того, что восьмилетний Володя Орлов принимает первое серьезное решение, определившее его судьбу.

***

– Владимир Александрович, Вы ведь родом с Кавказа?

– Я родился в Баку. Мой дедушка похоронен в Тбилиси. До революции он был очень большим человеком. Его должность называлась «Товарищ управляющего Закавказским Казначейством». По-нынешнему – замминистра финансов.

Умер он очень молодым, в 36 лет. Меня вырастила бабушка, совершенно потрясающая женщина. Она видела полеты Уточкина, который летал на «этажерке» над трибунами Тифлисского ипподрома, а умерла через неделю после того как в космосе погибли Добровольский, Волков и Пацаев. Представьте, сколько событий вместилось в ее жизнь!

Бабушка много рассказывала. Например, о том, как они слушали Шаляпина, а после концерта ехали на фаэтонах домой, переодевались в теплое и отправлялись в Метехи, пригород Тбилиси, к развалинам замка. Там раскладывали провизию и устраивали пикник, и молодой Федор Шаляпин давал для них на поляне дополнительное отделение концерта. А в это время в решетке Метехского замка маячило усатое лицо известного российского босяка Максима Горького.

Бабушкины рассказы всегда были невероятно интересными. Об утреннем шествии по улицам графа Воронцова-Дашкова, наместника царя, о приезде государя… Я очень хорошо их помню. И по собственному опыту знаю, что интерес моих детей к папиным историям неподдельный, потому что самый великий драматург, это действительно жизнь.

– Как Вы очутились в Беларуси?

– Мой папа украл меня у мамы. Во время войны он был начальником второй всесоюзной школы по подготовке офицеров ПВХО. Мама работала в типографии печатницей. После войны папа женился на женщине, имеющей сына на пять лет старше меня. По невероятному стечению обстоятельств фамилия их была – Орловы. Когда мы потом учились с моим сводным братом в одной школе, нас все считали родными братьями. Несмотря на то что папа женился на другой женщине, а мама вышла замуж за соседа-азербайджанца, который вернулся из военного плена, наши семьи дружили. В нашем дворе жили: татары, русские, евреи и азербайджанцы. И никогда никаких ссор не было.

Мама на работе, папа на работе. Я все время при бабушке. А так как бабушка – папина мама, я всегда больше общался с отцом. После войны папу направили в Гродно, производить разминирование. Он приехал в Баку забирать мою бабушку. Перед отъездом папа пришел к маме и попросил, чтобы она отпустила меня его проводить. Предполагалось, что ночевать я останусь у тети Любы, бабушкиной сестры, которая жила рядом с вокзалом. Была суббота. Я должен был пойти в понедельник в школу от тети Любы. А с мамой встретиться только после школы. Таким образом, у папы в запасе было почти двое суток. Он сказал мне: «Мы с бабушкой уезжаем. Если хочешь, поехали с нами.» Я согласился.

– Вы, восьмилетний мальчик, без колебаний согласились уехать от мамы? Неужели потом ни разу не пожалели об этом?

– Нет. Тогда я принял правильное решение. Это был один из тех поступков, которые определили мою судьбу. С тех пор я люблю Беларусь и город Гродно, хотя теперь меня связывают с ним только две могилы: бабушки и папы. Иногда весной на меня находит тоска, я сажусь в машину и еду их навестить.

Ближайшая моя родня в Москве, в Украине и на Кавказе. В Минске – семья. И совершенно потрясающие друзья, которые помогают и поддерживают меня всю жизнь.

Я очень рад, что очутился в Беларуси. Невозможно представить, что я русский, стал бы режиссером в Азербайджане. Кроме того, я много видел на фестивалях жалких и беспомощных работ своих азербайджанских коллег.

Беларусь замечательная страна. Я только терпеть не могу, когда мои современники говорят: «В наше трудное время…» Тогда я отвечаю: «Назовите мне легкое время! Десять лет, пять, месяц, неделю, когда бы на земле не было войны, оккупации, мора, геноцида, голода, террора… Трудно всегда. Жизнь – это очень тяжелый труд. И самое трудное в ней – общение с людьми».

– Владимир Александрович, вы снимаете с 1963 года. Как находите героев для своих фильмов?

– У меня нет ни одного фильма по заказу. И поэтому ни за один из своих фильмов мне сейчас не стыдно. Они все честные. Я никогда не снимал ни Хрущева, ни Ельцина, ни белорусских вождей. Все мои картины о порядочных людях, о которых никто не скажет плохого слова. Мои герои – это мои близкие друзья: В. Сильванович, Г. Давыдько, Г. Муравская, В. Коваленок, А. Марочкин, В. Бадьяров, У. Кришталевич, Л. Соколенко, В. Булгак, В. Саркисян. В. Корш-Саблин, А.Рудерман…

Я считаю, что мой жанр – музыкальное кино. Практически обо всех более-менее приметных белорусских группах я снял фильмы: «Песняры», «Верасы», «Лявоны», «Свята», «Сябры», хор Цитовича, ревю-обозрения, цирк. Кстати, в фильме о цирке у меня снимался Ю.Никулин в самой маленькой роли в своей жизни – 20 секунд.

– Почему же сейчас вы не снимаете музыкальное кино? Белорусские группы стали не те?

– Мне нравятся многие современные коллективы: «Мроя», «Палац», «Яблочный чай». Но я очень плохо отношусь к клиповому мышлению. Бессмысленный настриг пленки под фонограмму – это не искусство.

– А как же ассоциативный ряд?

– Документальное кино должно быть документальным. Почему, когда поет Паваротти, не надо никакого ассоциативного ряда, кордебалета, дыма и лазера? Сейчас нужен новый язык для того, чтобы по-новому рассказать о современных музыкальных группах.

– Вы не хотите этот новый язык создать?

– Как говорил Ю.Тынянов, художник – это корова, а тема – это трава. И если ты съел всю траву, то нечего тут топтаться. И я считаю, что в музыкальном кино я свою траву съел.

– И отправились на другую «лужайку». Например, в Театр Белорусской драматургии, в качестве режиссера спектакля, «Песни волка». Почему, кстати, вдруг?

– Я фатально верю в случай и судьбу. Вся моя биография состоит из случаев.

– Расскажите несколько.

– В июле 55-го года я жил с папой, бабушкой и мачехой в Гродно, а моя мама – на Кавказе. Мы договорились, что на школьных каникулах я с ней встречусь. Провели мы прекрасно лето, разъезжаемся. И мой прямой вагон останавливается на целый день в какой-то Лохвице. Я исходил этот городишко вдоль и поперек, истомился весь, прилег на лавочку в сквере и думаю: «Что я здесь делаю? Забросит же судьба в такое место, где я никогда раньше не был и никогда не буду. Зачем?»

На следующий день, приехав в Гродно, я узнаю, что в те часы, пока я грустил в Лохвице, не стало лучшего советского композитора легкого жанра, любимого мною И. Дунаевского. Но самое интересное, что Дунаевский родился в Лохвице.

Получаю письмо от мамы, совершенно обычное: о делах, о жизни. Только в конце приписка: «Наверное, сынок, скоро надо будет мне уходить». Я всполошился. Пишу маме ответ с целым перечнем вопросов: где и как они познакомились с папой, с кем общались из наших родственников, на какие концерты ходили, по каким улицам гуляли. Через несколько дней приходит телеграмма о том, что мама умерла. Я прилетаю в Баку. И на второй день получаю мое письмо, которое я обогнал.

То же самое и с театром получилось. Худрук РТБД Валерий Анисенко пригласил меня однажды на премьеру. Я смотрю, у его дочки в руках папка. Спрашиваю: «Что там у тебя?» Анисенко говорит: «Аня, дай ему почитать, интересно, что он скажет об этом материале». Я взял. Через день мы встретились случайно, он спросил: «Ну, как тебе пьеса?» Я ответил искренне: «Валера, я взволнован». А он мне: «Ну и ставь».

– Кинорежиссер, кинокритик, актер, театральный режиссер. Кто же вы?

– Добавьте еще режиссер цирка, писатель. Я шесть лет был главным режиссером минского цирка. Ставил программы, аттракционы, делал номера.

Я автор книги о цирке и довольно звонкого произведения, которое называется «Смолино – в год, когда были геологи». Крестным отцом этой повести был Василь Быков.

Вышли две мои книги «Магия белого экрана» и «Закадровые истории фильма “Вся королевская рать” глазами одного из его создателей».

У меня есть обе эти книги с теплой дарственной надписью. Я с удовольствием их перечитываю. Они читаются даже не на одном дыхании, а на вдохе. Это не просто литературное произведение. С первых страниц автор вовлекаете читателя в обогащающее душу и разум общение. Будто Шагал, увлекает за собой, в ночное небо. Распахивает двери в мир, куда простым смертным порой так сложно (хотя и очень хочется) попасть.

Успех своих книг автор объясняет просто:

– Дело в том, что авторы, создавая произведения, сдерживают фантазию, избегают надуманных, как им кажется, ситуаций, совпадений, так боятся быть непохожими на обыденность. А жизнь – этот великий Драматург – когда создает свои ситуации, ничего не боится!

А еще Владимир Александрович Орлов – режиссер единственного белорусского телевизионного сериала подобного масштаба и глубины – «Проклятый уютный дом». 33 серии, потрясающие актеры, среди которых Донатас Банионис, Ростислав Янковский, Юрий Ступаков.

Мы познакомились 15 лет назад. Сегодня Владимиру Орлову 81. И он по-прежнему говорит:

– Я полон сил и творческих планов. Пишу, ставлю, снимаю и верю, что моя лучшая книга, лучший спектакль, лучший фильм – где-то еще впереди.

© Елена Атай