Врач и бывшая жена
Бывшая жена доктора Андрея Курпатова узнала об обвинениях в его адрес и объяснила, кто был абьюзером в их отношениях. Кажется, феминистки зря обвиняли психотерапевта в насилии над партнёршей. Впрочем, вопросы к мужчине всё равно остались. Ведь девушка, которая на него работала, рассказала, как в «Играх разума» процветают абьюз и харассмент.
Андрей Курпатов — известный российский врач-психотерапевт, автор книг и ведущий ток-шоу по психологии. Кроме того, мужчина — владелец интеллектуального кластера «Игры разума» в центре Санкт-Петербурга: в этот комплекс входят конференц-центр, собственный ресторан и гастробар, бутик-отель, студия красоты и издательство.
Андрей Курпатов в интеллектуальном кластере «Игры разума»
Именно в этой компании журналистка и специалистка по PR Лидия Панова, по её словам, столкнулась с харассментом и абьюзом. В января 2017 года девушка начала работать PR-директором входящих в кластер ресторанного комплекса «Симпозиум» и гастробара MadlabBar.
Лидия Панова
Читайте на Medialeaks
Говорят, что каждый третий — это ты. Как известный мем получил вторую жизнь в интернете
В понедельник, 17 февраля, Панова опубликовала на своей странице в фейсбуке пост, в котором обвинила генерального директора Виталия Соколова в оскорблениях и домогательствах.
Отказ директору в личных отношениях после вынужденного и неосторожного корпоративного флирта, который являлся единственно приемлемым, привёл к наездам, агрессии, хамству и вынужденному увольнению.
В подтверждение своих слов девушка прикрепила к своей публикации многочисленные скриншоты переписки с Соколовым. Так, на некоторых из них видно, как собеседник в час ночи с использованием ненормативной лексики требует от PR-директора разместить рекламу ресторана в лифте отеля. А когда девушка просит не писать ей по ночам, потому что это не входит в её обязанности, мужчина отвечает шуткой с сексуальным подтекстом и оскорбляет её.
С другими скриншотами, опубликованными Пановой, можно ознакомиться по ссылке (осторожно, обсценная лексика).
Кроме того, Лидия рассказала и о других нарушениях в компании: трудоустройство «по-чёрному», ненормированный график с «репрессиями» в случае отказа, доведение до увольнения.
По словам женщины, она неоднократно жаловалась на происходящее самому Курпатову, но никакой реакции не дождалась и решила уволиться из компании.
Спустя девять месяцев мне пришлось уйти из компании из-за харассмента и абьюза в крайней степени со стороны Соколова В.Н. Дважды (на тот момент) я обращалась с проблемой к Курпатову, и это ничем мне не помогло.
После того как PR-директор сообщила Курпатову причину ухода из компании, «началось внутреннее расследование» без участия самой женщины.
По итогам расследования — я уволилась осознанно (фальсификация и клевета), абьюз в отношении сотрудников был затёрт, как и многие другие факты. Была попытка очернить мою репутацию чужими руками — якобы негативное письмо обо мне, разосланное одним из уважаемых директоров, с которым я работала после (есть опровержение, вообще не имею никаких претензий к данному руководителю).
В январе 2020 года Панова вновь общалась с Курпатовым на эту тему. В подтверждение в посте приводится скриншот переписки в WhatsApp, на которых собеседник «Док» пишет девушке:
Солнце, давай пожалуйста перестанем все это воротить… Смысла нет никакого. У каждого своя правда.
Панова добавила, что при попытке доказать свою правоту лично Курпатову, «наткнулась на сексизм, фальсификацию фактов, бездействие, глумление и отказ принимать меры к руководству».
Пользовательницы социальных сетей обратили внимание на пост Лидии и пришли в возмущение.
Виталий Соколов на своей странице в фейсбуке назвал переписки фейком.
Лида, не стесняясь, взяла тему обсуждения, художественно обработала контент в необходимом ей направлении провокации и перенесла в личный чат, уже якобы со мной.
Виталий Соколов
Кроме того, мужчина опубликовал записку, которую, по его словам, оставила ему Панова перед увольнением.
Часть письма Соколов процитировал в своём посте, заявив, что странно слышать от автора этих слов обвинения в харассменте.
Никого я не любила настолько сильно и настолько зря.
А в ночь на 19 февраля на обвинения в адрес Курпатова отреагировала его бывшая жена, сценаристка Лилия Ким.
Лилия Ким и Андрей Курпатов
На своей странице в фейсбуке она опубликовала пост в защиту психотерапевта. По словам Лилии, противники бывшего мужа начали пытаться «[докопаться] до Андрея через неё». Так, помимо покрывательства предполагаемого абьюзера врачу поставили в упрёк то, что он женился на женщине, которая была его пациенткой, и то, что после развода с ним она попала в психиатрическую больницу.
За ночь меня тэгнули в куче [тупых] обсуждений, докапывающих Андрея Владимировича из-за меня по двум причинам: 1) что он на мне женился (20 лет назад) 2) что он со мной развелся (девять лет назад). Про «ущерб бедной девочке» много слов куриным помётом, который у хейтеричек вместо мозга.
Если верить Ким, её бывший муж не нарушал никаких кодексов терапевта и был скорее жертвой в их отношениях.
Официально он был моим терапевтом всего четыре недели, пока я лежала в клинике неврозов им. Павлова. Поженились мы через три года. Do the math, курицы. Наши отношения были кругом спасительны и выгодны для меня – и сплошным гемором для него.
Женщина написала, что муж был «взрослым» в их отношениях, а причиной развода стало то, что она «решила сыграть в Анну Каренину» и сказала, что полюбила другого.
А теперь вопрос – кто может простить такое? И не просто простить, а остаться лучшими друзьями и партнёрами. <…> В этой истории – I’m the bad guy. Точка. <…> За всё это время, за всё вышеперечисленное – АВ пару раз вышел из себя. Но любой просто нормальный, а не святой человек – мог бы меня убить и «суд бы его оправдал».
Напоследок Лилия объяснила цель своего поста: ссылку на него она предлагает давать всем, кто говорит, что Курпатов «нанёс вред бывшей жене и как-то не так к женщинам относится».
Не так давно другая пользовательница фейсбука рассказала подписчикам о случае, когда её права ущемили из-за её пола — девушке отказали в работе. И, судя по её посту, Третьяковская галерея точно относится к женщинам как-то не так.
А тем временем гендиректор красноярского телеканала ТВК и вовсе не стесняется признаться: его перелёт прошёл ужасно, так как за штурвалом была женщина. Вот только никаких объективных причин для возмущения у мужчины не было.
Источник
Многие мои подруги считают, что я, будучи женой хирурга, удачно вышла замуж. Мол, ну а что еще надо? У мужа престижная работа, деньги есть, да и к тому же он может позволить себе организовать хороший отдых для всей нашей семьи. Сейчас мне хотелось бы развеять все мифы о счастье в семейной жизни с врачом – рассказать о том, как все происходит на самом деле. Забегая наперед, хочу сказать, что если бы я не любила своего мужа, то уже давно развелась бы с ним.
Его часто нет дома
Первое время большой проблемой в наших взаимоотношениях было то, что моего мужа очень часто не было дома. Есть у него в графике определенное количество ночных дежурств – их нужно отработать. Сначала меня посещали разные мысли, из-за которых, честно говоря, сильно нервничала, но потом я свыклась с таким положением вещей.
Чей-то аппендицит для него дороже семьи
Быть может, сейчас я скажу немного грубо, но в реальности так и есть: порой мне кажется, что чей-то аппендицит для моего супруга дороже семьи. Он готов сорваться из дома в любой момент, в течение нескольких минут после того, как ему позвонят из больницы.
В первый год нашей совместной жизни меня это очень напрягало, но постепенно я привыкла к такому раскладу событий. Будучи женой хирурга, невозможно что-либо планировать, ведь все может кардинально измениться в тот момент, когда привезут пациента, которому срочно необходимо сделать операцию. Муж срывается и едет (ну или задерживается на работе). Это такая особенность профессии, от которой не скроешься и никуда не денешься, и если я, придя с работы, могу полностью от нее абстрагироваться, то мой супруг все время держит руку на пульсе (мне кажется, что так происходит даже в тот момент, когда он спит), и, придя домой, он продолжает думать о своих пациентах. Остается только смириться и понять либо не вовсе не строить отношения с хирургом (хотя, я думаю, жены врачей многих других специальностей тоже часто сталкиваются с этой проблемой).
Деньги есть, но от них уже не так радостно
Вы тоже считаете, что хирурги очень богаты? Ну, не так уж, чтобы и очень, сказала бы я, но нехватку денег в семье я никогда не ощущала. Проблема в другом: порой из-за специфической работы мужа им уже не так и радуешься. Очень часто хочется тихого семейного счастья, чтобы любимый был рядом, а он все время находится на работе – с этим нужно просто смириться и научиться радостно проводить вместе те моменты, в которые он рядом, а это случается не так уж часто, как хотелось бы (каждый день он уезжает в 5-6 утра, может приехать вечером около 10 часов).
У хирургов романы на стороне
В нашем обществе бытует такое мнение, что многие врачи очень часто крутят романы на стороне (чаще всего с медсестрами) и грешат этим, по большей части, именно анестезиологи и хирурги. Со временем я осознала, что это далеко не всегда так, но изначально в голову закрадывались самые разные мысли и подозрения.
Кстати, романы у хирургов могут случиться не только с медсестрами, но и с “благодарными” пациентками. Я не раз лично видела, как те бросаются к ним на шею, и, честно говоря, чем моложе пациентка, тем ярче ее “благодарность”. Мой муж не скрывает, что и ему, и его коллегам постоянно приходится сталкиваться с подобным, но его такие проявления лишь умиляют, по его мнению, это вполне нормально.
Скажу вам так: муж-хирург не для ревнивой женщины. Тут уж надо смириться с тем, что все время придется ему полностью доверять (даже тогда, когда он, как вам кажется, слишком часто выезжает на ночные операции или еще чаще остается на дежурства). Не доверяете – не нужно портить свои нервы, просто поймите, что этот мужчина не для вас: работу он точно не оставит, так как карьера для него находится на первом месте, а от постоянных разборок и истерик рано или поздно утомитесь и вы, и он.
Есть и плюсы
Безусловно, семейная жизнь с хирургом имеет и свои плюсы. Думаю, все прекрасно понимают, что мне как жене высококвалифицированного доктора вовсе не обязательно идти в больницу при каждом неприятном ощущении – причину многих симптомов мне поясняет мой муж, и он же рассказывает, как от чего избавляться. Более того, если и возникает необходимость посетить врача, то я сразу иду к самому лучшему специалисту, причем без очередей.
Сейчас меня очень радует тот факт, что мой муж нужен людям и он им действительно помогает. Его уважают окружающие, а в больнице, в которой он работает, считают одним из самых ценных специалистов. Я рада, что могу быть верной опорой и поддержкой для такого человека, и благодарна самой себе за то, что сумела пережить первое время совместной жизни с ним, привыкнуть к странному жизненному ритму (первое время он мне казался именно таким – я не понимала многого) и смириться со многими особенностями его профессии и с тем, что если становишься женой хирурга, то, в первую очередь, выходишь замуж за его работу. Кстати, поговаривают, что женам реаниматологов в этом деле еще сложнее, так как их мужья вообще чуть ли не живут на работе. Быть может, именно по этой причине именно у них возникает там огромное количество романов.
Нашли нарушение? Пожаловаться на содержание
Источник
Медицинская специальность – это призвание. У врача работа тяжелая и часто нервная. Мы все это прекрасно знаем, но не всегда помним о том, что быть замужем за врачом или быть женатым на нем – задача не менее сложная и ответственная.
Психологи утверждают, что далеко не каждый человек может легко переносить трудности, которые неизбежно возникают в совместной жизни с врачом: с чем им только не приходится сталкиваться!
Елена, 27 лет (замужем за сосудистым хирургом): «Я безумно ревную своего мужа. Я знаю, что многие пациентки буквально бросаются ему на шею. А муж смеется, объясняет это простой благодарностью за лечение, но такая благодарность, особенно от молодых и красивых пациенток, меня сильно смущает…
И хотя муж мне обо всем рассказывает, мне от этого не легче, даже, наверное, тяжелее. И стоит ему хоть немного задержаться на работе, как меня охватывает ужасное подозрение – а вдруг снова какая-нибудь смазливая пациентка попалась?».
Однако ревность – лишь одна из проблем, которые могут возникнуть в паре врач – не-врач. Но кроме нее, существуют и другие. Проводя большую часть дня на работе, мы лишаемся возможности общаться друг с другом так, как нам бы хотелось…
Владимир, 35 лет (женат на терапевте-кардиологе): «Моя жена – отзывчивый и мягкий человек. С одной стороны, это замечательно: все больные от нее просто в восторге, да и с коллегами в отделении отношения отличные.
Вот только дома мы постоянно ругаемся. Проблема в том, что она не может никому отказать. То дополнительную ставку возьмет, то кто-нибудь из коллег попросит ее выручить, подежурить вместо него…
В общем, жену я почти не вижу. Настоящий отпуск она уже второй год не брала: недельку в октябре-ноябре отгуляет, и снова на работу. А, например, на море вместе выбраться у нас который год не получается… Я свою работу тоже очень люблю. Но я не трудоголик, и не понимаю, почему моя жена должна работать за всю больницу!».
Чего греха таить: даже придя домой, мы иногда все равно продолжаем думать о наших пациентах. И понятно, что это не лучшим образом влияет на атмосферу в семье…
Ольга, 20 лет: «Моя мама долгое время работала в больнице. Мало того, что она постоянно пропадала на ночных дежурствах, но она еще и очень переживала за каждого больного. Иногда, если кого-то не удавалось спасти, на ней потом несколько дней просто лица не было. Мама снова и снова прокручивала в голове эту ситуацию, думала, нет ли в этом ее вины.
В общем, доходило практически до нервных срывов. И перестать думать, переключиться, она просто не могла. В конце концов, мама ушла из больницы. Теперь она преподает в медицинском колледже, и мы с папой смогли вздохнуть с облегчением. Да и мама себя намного лучше чувствует».
Эти проблемы – лишь некоторые из тех, с которыми приходится сталкиваться тем, кто решил связать свою жизнь с врачом. И это мы еще не говорим о тех случаях, когда оба супруга работают в медицинской сфере.
Но у всего есть и другая, оборотная сторона…
Ирина, 25 лет: «Мой муж – педиатр, и его специальность – постоянный источник моей радости. Когда родился ребенок, он проводил с ним все свободное время, так что о нашем Егоре можно было не волноваться: он в надежных руках. И все мои подруги с детьми всегда советуются с моим мужем, что и как лучше делать. Так что мой муж пользуется заслуженной популярностью, ведь он не только замечательный человек, но и высококлассный специалист!».
Многие врачи вступают между собой в легкие романы, потому что на семейную жизнь времени не остается.
И это не только в нашей стране, но и у зарубежных врачей. Недавно в британском журнале «Ланцет» было опубликовано исследование Брендана Келли, который проанализировал романы в медицине и пришел к выводу, что 70 % из них развивались в отделениях реанимации. Врачи в реанимации – это те люди, которые практически живут на работе. Это были врачи, у которых были трудности в прошлом в личной жизни и которые были не против вступить в легкий роман на работе, повстречаться некоторое время, потом расстаться. И, как оказалось, через 10 лет количество таких романов даже возросло.
У каждой профессии есть свои минусы и плюсы, но именно от нас зависит, будут ли они положительно или отрицательно влиять на нашу жизнь.
Старайтесь всегда помнить о том, как тяжело иногда нашим супругам, далеким от медицины, дожидаться нас дома после своего собственного, наверняка нелегкого, рабочего дня, и слышать о том странном и не всегда понятном, что происходит у нас на работе; тяжело вздыхать, увидев очередную зарплату, и тщетно пытаться понять, почему мы волнуемся из-за таких пустяков, как несделанная вовремя выписка или недовольные пациенты…
Поэтому, когда сегодня вы придете домой, подойдите к вашей жене или мужу, поцелуйте и скажите: «Как замечательно, что ты у меня есть!».
По материалам СМИ
Источник
“Когда все вокруг на передовой, странно отсиживаться в тени”
“Однажды на консультации клиент говорил, что потерял смысл жизни, ничего не хочет и думает о смерти. Мы разговаривали, я старалась его как-то поддержать… В следующий раз он позвонил и сказал: “Спасибо, я услышал ваш спокойный голос и понял, что ничего не заканчивается — у меня в жизни был миллион кризисов, и с этим я тоже справлюсь”.
Нарина говорит о себе: “Я устойчивая. Это из детства”. Ей 40, она армянка, родилась в Баку, но в 1989 году семье пришлось переехать в Москву — остались только воспоминания о бабушкином доме с садом, море, шашлыке из осетрины и черной икре, которой там было много. “Я всегда чувствовала себя защищенной, — рассказывает она. — Когда про меня говорили “это дочка Рудика”, я понимала: за мной — мой папа, гора, которую не подвинуть, и пусть кто только попробует в мою сторону косо посмотреть!” Однажды она была у бабушки и дедушки и очень не хотела куда-то идти. Решила сделать вид, что у нее температура: стала нагревать градусник над плитой. “Градусник разбился, ртуть вылилась, бабушка с дедушкой увидели это и сказали: “Ну ладно, не хочешь — не ходи”, — смеется она. — На Кавказе культ детей, и дома был детоцентризм”. Многим кажется, что в таких семьях дети вырастают избалованными. Нарина как психолог знает: не избалованными, а уверенными.
Сначала Нарина выучилась на юриста, хотела быть следователем по особо важным делам. “Но мама сказала: “Тебе не кажется, что интереснее работать в чистеньком офисе, куда можно прийти в красивом наряде?” И я стала юристом в крупной торговой компании”. Потом она вышла замуж, родила двоих дочерей и поняла, что не хочет возвращаться в профессию. “Психология меня всегда привлекала, — говорит Нарина. — У психологов и следователей много общего! Ты связываешь, копаешь, ищешь”. Так она получила вторую профессию.
“Когда началась пандемия, мой муж сразу ушел в “красную зону”, — рассказывает Нарина. — Мои подруги из благотворительных фондов занимались закупкой СИЗов (средств индивидуальной защиты) и оборудования для врачей. Я сама состою в фонде “ВИВА” — он стал покупать врачам еду. И когда все вокруг тебя на передовой, как-то странно отсиживаться в тени”. Так Нарина стала психологом сразу в двух волонтерских проектах в Московской школе практической психологии и Высшей школе экономики. Она училась и там и там, а в Вышке весной заканчивала первый курс магистратуры.
Проекты устроены так: люди оставляют заявки на сайтах, они распределяются между психологами. Можно взять неограниченное число консультаций, все они бесплатные. Попросить о помощи может любой человек. “В Вышке отдельно приглашали врачей, работающих с ковидом, — рассказывает Нарина. — Но их пришло мало. Врачи настолько привыкли, что спасатели — это они, что им сложно довериться, чтобы спасали их”. Психологам за эту работу не платят, но они получают бесплатную супервизию (то есть курирование их работы опытными специалистами), которая обычно довольно дорого стоит. Нарина в среднем консультирует два-три часа в день.
…Одни переживали из-за возможной потери работы и нехватки денег. У других из-за обучения онлайн стали портиться отношения с детьми. Кто-то страдал из-за чувства ограничения свободы и говорил, что хочет заразиться и умереть. “А были те, кто жаловался: “Маша занимается английским, Катя фитнесом с утра до вечера, Петя отремонтировал квартиру, а я ничего не могу делать”, — рассказывает Нарина. — Я говорю: “Ничего не можете — окей. Если вы пахали год без сна и отдыха, может, вам надо просто отключить все телефоны и выспаться?”
Нарина говорит, что первая волна обращений была про тревогу. “Вы замечали, что если вам тревожно, то помогает поговорить с кем-то? — объясняет она. — Потому что тревога поглощается общением. А его у нас “забрали”. Я и сама, консультируя, частично снимаю свою тревогу”. А потом люди стали говорить об отношениях в семьях. По словам Нарины, пандемия в основном не создала в них проблемы, а только проявила. Если отношения с близкими в целом были нормальными, то самоизоляция не сильно их изменила — хотя, конечно, из-за невозможности разойтись по разным углам могло появляться раздражение.
Чтобы помочь, Нарина вместе с клиентами ищет что-то, что приносило бы им радость: от рисования картин до выращивания цветов. “На самом деле в каждом человеке есть ресурс, — говорит она. — Просто иногда нужно, чтобы кто-то вовремя протянул руку, поддержал. Не дал упасть духом”. В июне у Нарины прошла предзащита магистерской диссертации. Из-за пандемии она сменила тему — бросила все прежние наработки и стала писать о том, как семьи переживают самоизоляцию.
“Мы надеялись, что после снятия режима число обращений снизится, — говорит Нарина. — Но пока оно только растет”. Отказываться от волонтерства она не хочет: “Я получила много профессиональной уверенности поняла, что справляюсь. И хочу работать дальше”.
“Муж говорил, что это врата ада”
“Как-то мы с мужем собирались на день рождения к его тете. Я была уставшая, не хотела ехать, но он уговорил. Добрались — ему звонят и говорят, что в Уфе ребенок в критическом состоянии, нужна операция. Он тут же отправился в аэропорт. Я думаю: прекрасно, лучше б я дома осталась…”
Ашот — кардиохирург. За десять лет брака Нарина уже привыкла, что он все время кого-то спасает. Когда клинику, где он работает, перепрофилировали под ковид, он ушел в “красную зону” — в основном работал там не по специальности, просто как врач. Нарина говорит, что в семье это не обсуждалось. “Нейро- и кардиохирурги считаются элитой медицины, — рассказывает она. — И наши друзья писали: “Вы с ума сошли, хирургов надо беречь!” Но я понимала, что тут без вариантов. Для него профессия — высшая ценность, он в любом случае пошел бы в самое пекло”.
Ашот уходил в шесть утра, возвращался в девять-десять вечера, а иногда и в полночь. Без выходных. Нарина говорит, что он, кажется, даже специально старался приходить попозже, чтобы меньше контактировать с детьми и хоть как-то снизить для них риски. Но даже дома он продолжал работать по телефону — ему звонили с просьбами кого-то пристроить или проконсультировать.
“Муж говорил, что это врата ада, — рассказывает Нарина. — Что находиться в отделении реанимации — ужасно. И самым страшным было то, что они вообще не знали, чего ожидать. Человек поступил с поражением 25% легких, а на следующий день поражено уже 75%. А другой человек, поступив в таком же состоянии, на той же самой терапии через какое-то время выздоравливал”.
А потом заразились мама и брат Ашота — они лежали в той клинике, где он работает. У мамы дело едва не дошло до реанимации, с братом было полегче. Ашоту это далось нелегко. “Муж всегда очень эмоционально воспринимает все, что связано с пациентами. Но тут он был очень собранным, — говорит Нарина. — Потому что надо было выбирать: либо ты “эмоционалишь”, либо собираешься и что-то делаешь. И я вела себя так же: старалась не втягиваться в это, потому что иначе перестала бы справляться со всем остальным”.
В июне клиника перестала быть “ковидной”. Больше Ашот не работает в “красной зоне”. Нарина говорит, что он знает об опции обратиться к психологу (сама она не может консультировать мужа — это нарушение этики), но пока этого не делал. “Когда долго так “собираешь” себя и не даешь прорываться эмоциям, есть возможность, что потом “разожмешься” как пружина, — говорит Нарина. — Ну что ж, на этот случай для подстраховки есть мы — семья”.
“Даже детей нормально накормить не могу!”
“В последние две недели перед защитой я не успевала приготовить ужин и заказала детям пиццу. Они были счастливы — им нравится такая еда. А на меня нахлынуло чувство вины: “Господи, я даже детей нормально накормить не могу!”
У Нарины и Ашота две дочки — девять и шесть лет. У них очень “включенные” бабушки, и супруги всегда могли оставить им детей на целый день и пойти гулять или в кафе. Пандемия сделала это невозможным: никакие меры предосторожности не могли гарантировать, что муж не заразится сам и не заразит детей. А из-за того, что Ашот работал без выходных, Нарина была с дочками 24/7, пытаясь совмещать обязанности мамы с работой над диссертацией и психологическими консультациями.
“Как пролетела весна — я не заметила, — рассказывает она. — Я дома с двумя детьми, у меня учеба от трех до шести часов в сутки и миллион дедлайнов. У меня учеба ребенка — старшей было тяжело перестроиться в онлайн, нужно было помогать. Дочек надо, во-первых, развлекать, а во-вторых — кормить! Завтрак, обед, ужин. А еще диссертация и клиенты. И ты ходишь с вот такими стеклянными глазами, не спишь по 20 часов, а помощи ждать неоткуда…”
И наверное, в этих словах многие семейные и “детные” люди узнают себя.
Нарина говорит, что больше всего ей помогли предположения, что дети если и болеют ковидом, то всегда переносят его легко. Сейчас уже ясно, что это миф, но в начале пандемии он помогал хотя бы не тревожиться за здоровье дочек. Но сложно все равно было — даже несмотря на то, что ее девочки умеют самоорганизовываться. “Когда они рисуют, дома так тихо, что если мне кто-то звонит по телефону — удивляется, — смеется Нарина. — Но это не отменяет того, что им нужна мама!” Не мешать маме, когда она работает с клиентами, дочки выучились, но не отвлекать ее от учебы — нет. Садиться за диссертацию приходилось после одиннадцати вечера. И еще недоставало общения с мужем как с мужем, а не как с отцом детей. “Хотелось поговорить друг с другом, рассказать, как день прошел, — рассказывает она. — А дети скучали по папе, им тоже хотелось быть с нами. Мы им: “Можно, мы пять минуточек поговорим вдвоем?” А они обижались…”
Нарина с самого начала пандемии запретила себе читать о вирусе: “Даже среди врачей ходило слишком много разных мнений. Я сказала себе: для меня эта информация лишняя”. Самым большим страхом было то, что они с мужем могут заболеть оба — и тогда придется думать, что делать с детьми. Она боится этого и сейчас: вирус никуда не делся, многие пишут о возможности второй волны, и что будет дальше, неизвестно. “А главное — никто не знает, как ковид отразится именно на его здоровье: это жизненная лотерея, в которую мы или выиграем, или проиграем, — говорит она. — Но я стараюсь не переживать раньше времени. Говорю как Скарлетт О’Хара: подумаю об этом завтра”.
Кажется, этот принцип помогает ей быть устойчивой — настолько, что горящие избы не очень страшны.
Обратиться за бесплатной психологической помощью можно здесь.
Бэлла Волкова
Источник