Заживо сжег бывшую жену
Сегодня стали известны жуткие подробности убийства в Нур-Султане. Речь идет о муже, который заживо сжег собственную жену. Сегодня свидетели рассказали, как нашли еле живую Каракоз Урзабекову на дороге. Почти все тело 38-летней женщины было в сильных ожогах, но она все же смогла сказать, за что супруг облил ее бензином.
Автор: Данара Жуманова
11.03.2020
Тесный кабинет, где проходит заседание, вмещает абсолютно все эмоции: гнев, злость и даже напускное равнодушие. Но, пожалуй, каждому здесь нелегко было слышать детали зверского убийства. Свидетели, нашедшие почти сожженную заживо Каракоз Урзабекову, рассказали, что было в тот день.
Акмарал Тулемисова, свидетель:
– Мы ехали с подругой на машине и увидели женщину на остановке. Она махала нам рукой. Сначала мы не хотели останавливаться, думали, что это какая-то бездомная, у нее что-то было с лицом. Потом я поняла, что это была кровь, попросила подругу развернуться. У этой женщины голова, рот, шея, уши, тело – все было в сильных ожогах, она еле стояла. Мы вызвали скорую помощь.
По словам свидетельниц, они успели задать несколько вопросов. Из последних сил женщина ответила, что поджег ее собственный муж – из ревности. Перед этим, это уже по информации прокурора, закупил бензин, вывез жену за город, поджег и там же бросил ее.
Жанар Хасенова, свидетель:
– Сказала, что муж приревновал. Это я слышала собственными ушами. Сказала, что у них шестеро детей, младшему как будто 3 года всего.
Помимо свидетелей, на сегодняшнем процессе были родственники с обеих сторон – погибшей и подсудимого. Понятно, что каждый защищал свою сторону. Но в одном они были солидарны, и это, пожалуй, самое шокирующее – все знали, что муж регулярно избивал Каракоз. Но спасти ее от побоев почему-то никто не решился.
Дамегуль Качеганова, мачеха погибшей:
– Скандалов таких было много. Чаще всего, когда он ее бил, она приходила к нам домой. Но она рожала детей, мы ей говорили, что нужно быть семьей, дети не должны оставаться сиротами. С такими словами отец возвращал ее к мужу.
О побоях невестки знала и семья подсудимого Сапарбека Умирбекова. Правда, даже после случившегося там не считают его жестоким и единственным виновным.
Жадыра Тулкибаева, мать подсудимого:
– Она говорила: «Отказываюсь от детей, от мужа, не вернусь». В конце концов, так все и получилось. Весь аул знает про это. Все шестеро детей были в это время у меня, я за ними смотрела. Девять месяцев она даже не спрашивала о них.
Есть и другая версия, почему произошла такая чудовищная история. По данным следствия, подсудимый хотел вернуться домой в Туркестанскую область, жизнь в столице не ладилась. Но жена была против. Это и стало поводом для жестокой расправы.
Ранее родственник погибшей говорил о том, что у его зятя внезапно появилась справка о невменяемости. Адвокат Умирбекова эту информацию не подтвердил, но и не опроверг. Сейчас шестеро детей погибшей женщины и подсудимого находятся в семье отца. Свою версию произошедшего обвиняемый озвучит на следующем заседании процесса.
Источник
– Больше не могу с ним жить! Я стала его бояться! – рассказывала маме Таня Тимофеева, собирая вещи для себя и маленькой дочки Вики. За ней приехал друг из Владивостока. Вдали от поселка Тавричанки, где жила девушка, она хотела прийти в себя и понять, как жить дальше – без мужа. Но тот, увидев любимую рядом с другим мужчиной, решился на отчаянный поступок – облил ее бензином и поджег.
И для Татьяны, и для Леонида эта любовь была первая. Увидели друг друга у общих друзей – ему было 18, ей 19 лет – и поняли, что хотят быть вместе. Через год Леня переехал в отдельную Танину квартиру, стали жить вместе в гражданском браке. Примерно в это же время родилась Вика.
– Они были счастливы. Ну, бывали, конечно, размолвки, как в любой семье, но они не скандалили, – дрожащим голосом рассказывает мама Тани Ольга Андреевна. – Он вообще спокойный был, тихий такой.
Гром грянул в праздник 9 мая. Таня впервые за долгое время пошла развеяться к подруге, Леонид, оставшись дома один, выпил. Засидевшуюся в гостях девушку вызвался проводить домой знакомый молодой человек. Увидев жену в компании другого мужчины, Леонид просто взбесился.
– Ах ты! – заревел он и схватил Таню за горло.
– Мне сказали, что что-то происходит в квартире, Таня кричит, – вспоминает Ольга Андреевна. – Я прибежала, а у нее на шее следы багровые. Я тут же его выгнала из квартиры, сказала, чтобы и близко не показывался. Леня еще и угрожал дочке, мол, я тебе головешку все равно откручу.
Таня после этого происшествия ходила сама не своя, не могла понять, как за один день из любимого мужчины Леня превратился во врага. Вздрагивала от каждого шороха, боялась лишний раз на улицу выйти.
– На свои проблемы она пожаловалась друзьям, которые живут во Владивостоке. Они предложили приехать на время к ним – сменить обстановку, отойти от стресса. Танечка согласилась. За ней даже Тема – друг хороший – приехал, – плачет Матвеева.
Скрыть что-то в маленьком поселке невозможно. Поэтому когда Леонид узнал о том, что любимая уезжает с другим мужчиной, совсем потерял голову. Вдвоем с братом они разработали план мести: набрали в канистру бензин, взяли спички, дежурили возле квартиры – ждали возвращения девушки.
– Все очень быстро произошло. Таня с дочкой и Тема поднимались по лестнице, на площадке возле двери братья плеснули в дочку бензином, бросили спичку, – с ужасом вспоминает Ольга Андреевна. – У Танюшки вспыхнула одежда. Артем схватил Вику, втащил ее в квартиру, бросился к Тане. Они пытались снять с нее одежду, кожа уже горела. Она так страшно кричала….
Соседи по этажу вызвали пожарных – на площадке сильно полыхало. Приехала «Скорая». Парня с обожженными ногами и девушку с ожогами 70% тела доставили в районную больницу. У нее был сильный шок, состояние становилось все хуже. Ее решили оперировать во Владивостоке. Но после операции Таня умерла – отказали почки.
Леонида с братом Павлом поймали в тот же день – на рейсовом автобусе они рванули во Владивосток, надеялись спрятаться, но не успели. Милиционеры взяли их по дороге. Оба сидят в СИЗО в ожидании суда.
Родные Тани готовятся к похоронам. Ольга Андреевна постоянно плачет и не выпускает из рук фотографию дочери, а Вика спрашивает, когда же вернется мама.
Источник
В начале октября в России произошло совершенно дикое событие, которое поразительным образом через пару недель затерялось среди остальных идиотских: нижегородская журналистка Ирина Славина после обыска под надуманным предлогом ее вредительской деятельности и сотрудничестве с запрещенными в России политическими организациями сожгла себя у здания местного МВД. После этого Ирину похоронили всем городом, изъятые вещи вернули семье, прекратили очередное судебное дело о том, что Славина распространяла на своем сайте KozaPress лживые новости, но легче от этого совершенно не стало.
Наверное, рассуждения о том, в чем состоит изъян системы, с которой столкнулась Славина, или полемические мысли, как ее исправить, могли бы успокоить нервную систему. Однако простое соображение о том, что этой системы просто не должно быть как таковой, не дает покоя. Это очевидное беспокойство вы можете уловить даже в простом монологе Алексея Мурахтаева, мужа погибшей Ирины Славиной, который вспоминает молодость, жену и жизнь с ней в России:
«Я родился в Нижнем Новгороде, на улице Ковалихинская. Стандартная советская семья. Жизнь без всяких изысков. Коммуналка, по сути дела, в старом деревянном доме. Работа, отдых, как у всех, — съездить на море. Машины нет. Зарплата максимум 180 рублей. Учился я в восьмой школе, это была хорошая школа. Потом учился здесь же, в Нижнем, — Академия водного транспорта. По специальности я инженер-судоводитель, то есть я штурман дальнего плавания. Отец тоже у меня был моряк, торговый флот, просто после определенной аварии у него село зрение, и он ушел на берег.
Алексей Мурахтаев. Фото: Сергей Мостовщиков «Новая»
Здесь у нас были суда смешанного плавания, можно было товары возить прямо из глубины страны на внешний рынок. Хотите отсюда на Балтику, хотите в Северное море. Начинаешь с самых низов. Матрос. Штурман. Старший помощник капитана. Капитан. Но я ушел на берег старшим помощником — родилась Рита, второй ребенок, надо было ей заниматься, я и ушел. А так дома не бывал по году. Как вся эта тряхомудия пошла с Советским Союзом, когда он развалился, здесь возить стало нечего. Возили там. Крутились вокруг Европы чаще всего. За счет этого девяностые годы и прожили.
С Ириной мы жили друг напротив друга. Оказалось, отец у нее тоже моряк. Как мы познакомились — вместе гуляли с собаками. У нас были два фокстерьера, которые дрались между собой неимоверно. У меня был Бим, а у нее Марс. У меня даже на руке след от этого Марса до сих пор остался, цапнул он меня во время драки. Ирина тогда в школе еще училась, а я только закончил, поступил в институт. Так что вот так.
Мы поженились, наверное, через год-полтора. Не было у нас никаких планов насчет детей, жили как жили. Ирина работала в школе учительницей русского языка и литературы. Ей было сначала интересно. А потом денег стало не хватать. Стали появляться какие-то рамки в образовании, она почувствовала, что перегорела. Решила заняться журналистикой. Пришла сначала в «Нижегородскую правду», принесла статейку какую-то, показала, ее взяли на работу.
Как я к этому относился? Да неважно. Вот если она что-то вбила себе в голову, ее свернуть было нельзя.
Ну… Ну и что плохого-то? Чего скандалить? Моряки себе жену выбирают просто: по любви. Мы ругались, конечно. Без этого не бывает, в принципе. Я считаю: если ты с человеком не ругаешься, значит, ты с человеком не общаешься, он тебе не нужен. Ну и миришься. Я такой, достаточно вспыльчивый, но отходчивый. Зла я никогда не держу.
Я читал ее материалы, было. Мне было интересно. Она там как бы была не в ситуации, которую описывала, а над ней. Отношение свое никогда не открывала. Мне вот это особенно нравилось. И еще у нее был псевдоним — Славина. Пошло это от чего. У нас первым родился сын, назвали Славой. И отец у нее тоже Слава. Так что: ты чья? Славина. Так и пошло. А сын-то, Слава, вот ему сейчас уже 28 лет. Балбес. А дочь Рита проучилась в колледже, стала фотографом дипломированным, пошла в университет на филологический факультет. Не знаю, что там из этого выйдет, посмотрим.
А у Ирины были принципы, которые она никогда не нарушала. Из принципа она открыла свою Козу (KozaPress — сайт Ирины Славиной, который она задумала как источник новостей о Нижнем Новгороде без цензуры. — Ред.). Было это лет восемь назад, если не больше. До этого сидела года полтора без работы, писать правду ей не давали, и вдруг так вот озарило. Помогли друзья из фейсбука. Надоумили. Мол, хочешь писать правду, будь сама собой.
Фото: Сергей Мостовщиков «Новая»
Писала она туда каждый день. Распорядок ее был такой. В девять часов встала, побрилась-умылась, и в поля. Пробегала, во второй половине дня пришла, и до часу, до двух ночи все это дело писала. И так каждый день. Постепенно это все накапливалось-набиралось и стало, чем стало, — известной в городе историей. Ей звонили много людей, предлагали свои материалы, она смотрела, отбирала. Видимо, все почувствовали, что есть теперь такая вот отдушина. Народ же поганым не бывает, бывает народ, который спит. Вот Нижний спит. У нас тут, когда был чемпионат мира по футболу, полно иностранцев приехало. И они устроили тут шествие. Веселые, классные ребята. И вот тогда Нижний проснулся. А сейчас снова спит, все настолько жизнью придавлены, что даже нет никакого проблеска.
Так вот. У Ирины был материал какой-то про ФСБ. И вот с этого момента пошло какое-то давление. У машины порезали колеса два раза. Административные дела, высосанные из пальца. Например, за пост в интернете, в котором она цитирует собственную заметку, размещенную на собственном ресурсе, — 20 тысяч штрафа получите. А это средняя зарплата в Нижнем Новгороде. По большому счету, наверное, фигня, но в таком духе все это было постоянно. Мы пытались как-то это дело сгладить, чесали репу: что делать? Я работаю в небольшой домоуправляющей компании, совсем не миллионер. Помогали люди, конечно, скидывались — Ирину уже в Нижнем знали. Но на этот счет оставалось только грустно шутить: живем подаянием. Так оно и было.
События совсем печальные начались так. В тот день я встал в шесть утра, начал собираться на работу. Звонок в дверь. Подхожу, смотрю: стоит куча народу на площадке. Спрашиваю: кто вы, чего? Мне суют постановление об обыске. Не вопрос. Предупреждаю жену. Она выскакивает голяком практически. К ней сразу отправляют женщину, смотреть за ней, чтобы она ничего не спрятала. Сажают нас в комнате на диван, начинается обыск. Продолжается он с шести утра до одиннадцати, наверное, или половины двенадцатого. Кавардак полнейший, естественно. Двенадцать человек. Три человека вооружены открыто, это был СОБР. Ну и оперативники, про них я не знаю — наверное, оружие тоже было.
Прошли все, по полной программе, даже по лоджии. Искали буклеты, еще чего-то, документы какие-то «Открытой России», но в конце концов сами поняли, что нет ни хрена. Но все равно забрали все телефоны, компьютеры, нам пришлось менять везде пароли и покупать новые телефоны. Этим мы занимались до самого вечера. Ну а на следующий день случилось то, что случилось.
Мне позвонила дочь и сказала, что у нее была мама, оставила все деньги и карточки и сказала: передай папе. А потом позвонил сын и сказал, что прошла такая информация, что женщина сожгла себя заживо. Я — в машину, и вперед. Приехал.
Там огороженный участок. Куча полиции. Никто ничего не говорит. Меня даже сейчас, до сих пор, никто официально не известил, что жена моя погибла. Ко мне полиция с этим не приходила, не обращалась.
Официально я ничего не знаю о том, что произошло, хотя у Ирины был паспорт, документы. Может быть, у них был шок, может быть, у них даже до сих пор шок, но это никак их не оправдывает.
С организацией похорон, я врать не буду, нам, наверное, помог губернатор. Без него я бы тело до сих пор даже не получил. Я вообще не знал, в какой морг Ирину увезли. Мне сказали, что в один, оказалось, в другой, который закрылся на два дня. В понедельник я только пришел в этот морг, там провели так называемое опознание, выписали мне бумажечку со списком того, что я должен был сделать: съездить в отделение полиции номер пять, оформить там протокол опознания, потом в следственный комитет по Нижегородскому району, потом еще куда-то. Это километров тридцать на машине.
Пришли в полицию, они говорят: а у нас ничего нет. В смысле? Вам надо в следственный комитет. Ладно, мы туда. Там говорят: и у нас ничего нет, езжайте в областной следственный комитет. Поехали в областной. У нас тоже ничего нет. А у кого тогда дело? И так два раза. И вдруг нам позвонили, сказали: возвращайтесь в морг. Приехали, там уже целых два следователя, и из полиции и из следственного комитета. Видимо, прошла какая-то команда.
Теперь вот как быть? Через полгода я должен буду стать официальным владельцем Ириного СМИ. К медиа я имею отношение, мягко говоря, удаленное. Поэтому надо будет как-то отладить систему, чтобы все это было на рельсах и работало без меня и без Ирины. Я считаю это важным, потому что это память о ней. KozaPress будет существовать, и ее редакционная политика не будет меняться. А как иначе жить?
Жить в России хорошо, а вот в Российской Федерации хреново. И у меня такое ощущение, что с каждым годом становится все хуже. Я считаю: должна быть сменяемость власти какая-то. Потому что каждый у нас в отдельности сейчас — нормальный, в принципе, человек. А когда все вместе — это какая-то стая. Почему так получается, не знаю. Но надо узнать. Других вариантов-то нет».
Источник
2 октября 2020, 16:51; обновлено 5 октября в 13:55
«В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию»: журналистка сожгла себя заживо у здания МВД
Фото отсюда
Главный редактор издания KozaPress Ирина Славина совершила акт самосожжения у здания МВД в Нижнем Новгороде, сообщают Baza и «Нижний № 1». Она умерла на месте происшествия.
«В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию», — написала Славина в фейсбуке ранее 2 октября.
О происшествии также сообщают NN.ru и «Нижний сейчас», не уточняя имя погибшей.
Накануне утром нижегородские силовики проводили обыски у нескольких человек по уголовному делу об участии в нежелательной организации. Фигурантом уголовного дела стал местный предприниматель Михаил Иосилевич.
Сегодня 6:00 в мою квартиру с бензорезом и фомкой вошли 12 человек: сотрудники СКР, полиции, СОБР, понятые. Дверь открыл муж. Я, будучи голой, одевалась уже под присмотром незнакомой мне дамы. Проводили обыск. Адвокату позвонить не дали. Искали брошюры, листовки, счета «Открытой России», возможно, икону с ликом Михаила Ходорковского. Ничего этого у меня нет. Но забрали, что нашли — все флешки, мой ноутбук, ноутбук дочери, компьютер, телефоны — не только мой, но и мужа, — кучу блокнотов, на которых я черкала во время пресс-конференций. Я осталась без средств производства. Со мной все нормально. Но очень настрадался Май. Его до 10:30 не давали вывести на улицу.
Ирина Славина, 1 октября
Ирину Славину много прессовали за ее позицию. Помните историю с Шахуньей, где открыли мемориальную доску Сталину?
На 70 тысяч рублей.
За выход с портретом Бориса Немцова в день его памяти — на 20 тысяч рублей.
За перепечатку информации о форуме «Свободные люди» — на 5 тысяч.
Еще было открыто дело за информацию про коронавирус (до 500 тыс руб).Ведущий «Эха Москвы» Александр Плющев
2 октября, 16:59 К месту происшествия приехали близкие Славиной, у здания МВД работают пожарные и полиция.
Очевидцы сообщили, что женщина привязала себя к скамейке и подожгла одежду. При этом ее пытались спасти прохожие и сотрудники полиции.
Источник «Подъёма» сообщил, что она оттолкнула подоспевших на помощь людей.
«Подъем»
2 октября, 17:39 Опубликовано видео самосожжения Славиной.
https://t.me/bazabazon/4782
5 октября, 13:55 Кремль соболезнует родным журналистки Ирины Славиной, заявил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков.
«Это трагическое происшествие, и мы соболезнуем родным», — сказал представитель Кремля.
Он отметил, что не располагает деталями этой ситуации, но обратил внимание на реакцию нижегородского губернатора Глеба Никитина. «Нет никаких причин сомневаться в том, что губернатор разберется с реальным положением дел и выяснит те причины, которые могли стать поводом для самоубийства», — сказал Песков.
ТАСС
Ирина Славина добровольно и страшно ушла из жизни.
Я не могу в это поверить.Есть ситуации, когда лишние пустые слова просто неуместны. Но я решил для себя, что промолчать и не выразить человеческое отношение к произошедшему просто не могу. Хотя бы потому что я знал Ирину лично.
Мы общались по разным поводам. С самого начала моей работы в регионе она задавала неудобные вопросы. Я отвечал честно, и, думаю, поэтому в итоге мы общались конструктивно и по-человечески! Знаю, что со взаимным уважением.
Как-то Ирина предложила мне поехать вместе с ней в отделение паллиативной помощи в 30-ой больнице. «А давайте вместе посмотрим, как там на самом деле?!» — так звучало ее предложение. В результате в паллиативном отделении был сделан ремонт и закуплено оборудование. Потом была дискуссия о судьбе березовой рощи в Верхних Печерах, где хотели построить торговый центр. Ее позиция по этому вопросу помогла сохранить зеленую зону.
Именно за профессиональную журналистскую работу и неравнодушие в 2019 году вручал ей официальную благодарность губернатора (именно этот момент на фото). Она была ярким и неравнодушным человеком.
Я предприму все усилия для того, чтобы расследование обстоятельств, приведших к трагедии, было на контроле на самом высоком уровне.
Впервые за время существования моего аккаунта в инстаграме к этому посту не будет комментариев. Не тот случай. Я искренне скорблю вместе с теми, кто не может смириться с уходом Ирины и с той страшной формой ухода, которую она выбрала.
Осознаю, что любые слова сейчас будут восприняты по-разному. Но важно не это, а то, какие уроки и выводы будут сделаны. Говорят: любовь сильнее смерти. Хочу, чтобы так было и в этот раз.
Нижегородский губернатор Глеб Никитин, 4 октября
В Нижнем Новгороде в память о журналистке прошло стихийное шествие. Акции памяти Славиной также прошли в других городах России — в Москве, Петербурге, Уфе, Казани и Челябинске.
Источник