Живет с бывшим мужем саратов
Напротив подъезда, где произошло убийство мамы и девочки, оставили огромную игрушку
Фото: Александр Уриевский
В Саратове, в многоквартирном доме на улице Чернышевского, где в минувшее воскресенье, 29 ноября, произошло жестокое убийство мамы с дочерью, жильцы пребывают в ужасе и растерянности. Часть из них недоумевает, как такое могло случиться буквально в паре десятков метров от них. Другие, знавшие лично погибших, находятся в шоке — никогда бы не могли подумать, что в этой семье может произойти что-то подобное.
Соседка по дому Вероника (имя изменено) рассказала корреспонденту «КП-Саратов», что Анна А., которую вместе с четырехлетней дочкой зарезали в своей квартире, была приятным человеком, и что именно с ними произошло такое — долго не могли поверить.
– Мы все в шоке от того, что произошло в нашем доме и вот именно с ней. Она давно купила себе квартиру в нашем доме и жила в ней со старшей дочкой и с младшей — Машей. Это был второй брак у нее, младшая — от второго мужа. Они развелись, мы ее после этого год не видели, они приезжали урывками. Маша ходила здесь рядом в садик, а другая девочка — в лицей. Старшая очень общительная девочка, мою дочь всегда качала на качелях во дворе. У моей дочери и у младшей Маши возраст почти один, — рассказала Вероника.
Во дворе дома летом много детей, здесь играла и 4-летняя Маша
Фото: Александр Уриевский
Как выяснилось, жизнь старшей девочки спасло лишь то, что в этот день она гостила у деда.
По словам соседки, у погибшей женщины был «непростой характер». Анна была человеком достаточно жестким, с активной жизненной позицией, и в случае конфликтов и споров могла «довести людей».
– Анна — женщина образованная, диссертацию писала, хотела ученую степень получать, — охарактеризовала свою убитую знакомую соседка.
Вечером в воскресенье, 29 ноября, когда это случилось, вся улица была заставлена машинами полиции и СКР.
– Мы начали в чатах переписываться с мамами и вот оказалось, что совершено было такое ужасное убийство, — Вероника сама пришла с прогулки с дочкой, которой столько же, сколько было убитой Маше.
Подъезд дома в Саратове, где в одной из квартир искромсали ножом мать и маленькую дочь
Фото: Александр Уриевский
– Муж второй у Анны, с которым вот они развелись недавно, хорошо зарабатывал, вообще они оба такие приличные люди. Он очень любил свою дочку, Машу. И когда появилась информация, что его задержали по подозрению в убийстве, мы точно не могли поверить — он в ней души не чаял, — говорят соседи, знавшие семью.
Бывший муж убитой Анны, говорят, души не чаял в маленькой Маше
Ту, кого подозревают в убийстве, никто из местных не видел.
– К ней ходила какая-то женщина делать массаж ребенку. И она задолжала много денег и вот вроде хотела опоить их, мать и ребенка, чтобы деньги взять. Потому что говорят, девочка спала в кровати, когда их нашли. А там, может, у них возник скандал из-за денег, вроде бы надо той было всего 70 тысяч… Все из-за 70 тысяч. А потом уже появился сын этой массажистки, которая привлекла его, чтобы скрыть следы преступления, видимо, — пересказывают события и подробности случившегося местные жители.
Напомним, 29 ноября житель Саратова пришел в дом на улице Чернышевского, 46, где жила его дочь с детьми. Мужчина привел гостившую у него до этого старшую внучку и попал на место кровавой расправы. Тела 38-летней женщины и младшей внучки — четырехлетней девочки — были изрезаны ножом.
1 декабря стало известно о задержании подозреваемой — убийцей может быть женщина.
– Ею оказалась 53-летняя жительница Октябрьского района, — сообщили «КП-Саратов» в СУ СКР региона.
По некоторым данным, подозреваемая была знакома с убитой женщиной около десяти лет.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
В убийстве жительницы Саратова и ее четырехлетней дочери подозревают подругу погибшей
Мотивом убийства могла стать корысть (подробнее)
В Саратове жестоко зарезали женщину с ребенком
Тела матери и дочери обнаружены в квартире дома на улице Чернышевского (подробнее)
Источник
У 66-летнего Анатолия Карпова не осталось ни родственников, ни друзей. По доверчивости мужчина лишился двухкомнатной квартиры и теперь живет в одиночестве в крошечной комнате в коммуналке. От отчаяния вот уже несколько лет пенсионер штурмует саратовские редакции газет с просьбой опубликовать объявление о поиске друга. Ниже — его история.
«После смерти мамы Татьяна потащила меня в ЗАГС»
Я родился в 1954 году в Волгоградской области. Когда мне исполнилось два месяца мы с мамой переехали в Саратов к бабушке. Жили на улице Соляной в двухкомнатной квартире: бабушка, мама, ее сестра с мужем и я. С отцом мама разошлась. После школы я учился в кулинарном колледже. Получив 4 разряд повара, ушел в армию. Два года прослужил в морской авиации на Северном флоте.
Вернувшись в Саратов, я устроился на работу и продолжал учиться на вечернем отделении в училище. Там я познакомился с первой супругой Галей. Мы прожили в браке год. После развода я остался жить с матерью и бабушкой. В 1991 году нам дали хорошую двухкомнатную кооперативную квартиру на Челюскинцев и мы переехали.
К 2005 году у меня из родственников в живых осталась только мама. Я получил 6-й разряд повара (высший разряд, — прим. авт.) и устроился на работу в вагон-ресторан поезда «Саратов-Москва». Там я познакомился с коллегой Татьяной, которая была старше меня на 4 года. Она предложила мне съехаться. Говорила: «Ты один и я одна. Давай просто вместе жить, будем как брат с сестрой». Я уже не верил в любовь в таком возрасте и согласился.
1 января 2006 года у меня умерла мама. Через 20 дней после смерти эта Татьяна потащила меня в ЗАГС. По блату заплатила деньги, чтобы нас без очереди расписали. Сначала все было хорошо. Мы жили в частном доме Татьяны на Вольской с ее дочерью Ириной и зятем Игорем. Когда через полгода я вступил в наследство на квартиру, начался ужас. Мне угрожали, меня избивали, один раз я даже попал в больницу с сотрясением головного мозга. Татьяна с родственниками заставили меня подписать доверенность на продажу квартиры. Говорили, что если я этого не сделаю, или потом попытаюсь куда-то обратиться, чтобы пожаловаться, меня убьют, закопают. И меня никто не будет искать, так как я остался один. Мне не с кем было посоветоваться, и я подписал документ. Спустя какое-то время я узнал, что мою квартиру продали за миллион рублей. Вот так я остался без жилья. Какое-то время я еще пожил у Татьяны, а потом она меня выгнала.
Мне все говорят: «Ты что — дурак что ли? Разве можно было подписывать в наше время документы на чужих людей?» А я вот так доверял. Соседи этой женщины мне потом рассказывали, что надо было их спросить, что я уже десятый, кого она так обманывает. Будто бы она специально ищет таких одиноких мужиков с жильем. Еще выяснилось, что она покупает старые дома, отстраивает их и продает. Это бизнес у них с сестрой такой. Я не думал, что она может обмануть, просто хотел вместе жить спокойной жизнью. Я потом просил эту Татьяну купить мне квартиру. А она мне отвечала: «Я что — дура что ли?».
Я даже не пытался вернуть свою квартиру. У этой Татьяны в Саратове везде есть знакомые, у нее есть деньги. А я один, за меня некому заступиться. Я до сих пор хожу и озираюсь по сторонам, боясь за свою жизнь.
Подать на раздел имущества я тоже не могу. Она говорила: «Давай, попробуй, только у меня ничего нет. Я — обычная пенсионерка». Эта Татьяна живет сейчас в большом коттедже, но он по документам принадлежит ее сестре.
«Меня называли половой тряпкой за то, что люблю жить в чистоте»
Оставшись без жилья, в 2007 году в газете я увидел объявление, что одна женщина ищет одинокого мужчину якобы для совместного проживания в селе Рыбушка Саратовского района. Ну, я и поехал к ней. Оказалось, что она меня как батрака туда позвала. Я полгода там прожил. Сажал огород, ухаживал за коровами, научился их одной рукой доить. Жил там за еду. Мы собрали урожай, эта женщина продала коров, и я уехал.
Потом я сам начал давать объявления в газеты о поиске друга. Чаще откликались женщины. Звали в Приморский край, в Смоленск, Калининград. Но я отказывался. Я люблю Саратов, у меня сердце кровью будет обливаться, если я уеду отсюда. Если бы молодой был, рванул бы куда угодно, хоть на край света. Но сейчас уже возраст, не смогу.
Мне звонили женщины из Петровска, Вольска. Но как только я приезжал к ним, выяснялось, что их дети были против. Жил у каждой по месяцу и уезжал. Мужчины мне тоже звонили, в основном из деревень. Признавались, что хотели бы съехаться, но не могут. Боялись того, что соседи скажут, если узнают, что мужик живет с мужиком.
Некоторые звонили из Саратова, Энгельса и сразу спрашивали: есть ли у меня машина, дача. Как только узнавали, что нет, говорили, что подумают. И больше не перезванивали. Всем нужно богатство, а я гол, как сокол. А как меня обзывали! Когда я рассказывал звонившим, что смогу сам себе и приготовить, и полы помыть, и постирать, меня называли половой тряпкой. Якобы это женщина должна убираться. Но причем тут это. Я же делаю это для себя, чтобы у меня была чистота и порядок.
Вот я и остался в Саратове, так и бегаю с квартиры на квартиру. Только сниму комнату, устроюсь, как хозяева решают продавать жилье. И мне снова приходится заново его искать.
Сейчас я снимаю небольшую комнату в коммуналке на Московской. Там стоит шифоньер, стол с телевизором и кресло-кровать. Работать я уже не могу — тяжело. Хотя меня даже из ресторана «Словакия» в свое время не хотели отпускать, я там всем помогал. У меня 40 лет стажа работы, а пенсию я получаю — 9 600 рублей. Пять тысяч из них я плачу за жилье.
На прошлой квартире, с которой я съехал месяц назад, хозяева просили на тысячу меньше. В соседней комнате со мной живет молодой парень, который нигде не работает и часто пьет. Родственников и друзей у меня не осталось. Иногда встречаю кого-то из бывших коллег, но они все женаты, у них есть семьи. С соседями по квартире ни с кем за все это время сдружиться так и не удалось.
Моя жизнь похожа на день сурка. Встану, поем, посмотрю телевизор, пойду газетку куплю, за продуктами схожу на Рахова. По вечерам я не гуляю. Боюсь. Там одна шпана по ночам ходит, могут побить.
Даже животных у меня нет. Семь лет назад, когда я еще работал и жил на Первомайской в коммуналке, у меня была кошка Муся. Я подобрал ее еще маленькой, когда жил в селе Рыбушка. Мы с ней везде вместе ездили, она мне как дочка была. Однажды прихожу я домой, ко мне Муся выбежала, три раза крикнула и упала. Я ее схватил, она еще мягкая была, и понес в ветлечебницу. Врач посмотрел ее и сказал, что она умерла. Я ему говорю: «Как же так, у нее же сердце бьется». А это у нее котята шевелились еще живые, кошка беременная была. Я так плакал. Даже на работу на следующий день не пошел, взял отгул. Думаю, что ее соседка отравила по коммуналке, дала что-то съесть, пока меня не было дома. С тех пор я никого не заводил, да и хозяева квартир не разрешают. А так, конечно, хотелось бы собачку или кошечку.
«Раньше мужчине можно было написать о поиске мужчины. Сейчас так писать запретили»
Конечно, жить одному скучно. Хочется найти одинокого человека. Мне все равно, кто это будет — мужчина или женщина — главное, чтобы человек был спокойный, адекватный, не пьяница. Пусть он будет бедный, но у меня есть пенсия, у него — тоже. Проживем. Мы бы гуляли, разговаривали. Хочется простого счастья.
Мне говорили: «Сходи на набережную, там на лавочках сидят пенсионеры, познакомишься с кем-нибудь». Но я так не могу, стесняюсь. Интернетом тоже не пользуюсь. Для меня единственный вариант найти друга — через объявление.
Вот уже три года я пишу в саратовскую газету «Телеграф», недавно написал в газеты «Моя семья», «Айболит». Раньше мужчине можно было написать о поиске мужчины. Сейчас так писать запретили. Наверное, считают, что это пропаганда нетрадиционных отношений. Хотя я видел в газете «Моя семья», что женщина искала женщину. Так писать почему-то можно. Поэтому теперь я пишу, что ищу одинокого человека, не указывая пол.
Полгода назад на мое объявление откликнулся мужчина из Перелюба. Он жил с женщиной и уже собирался ко мне переезжать, а она об этом узнала. Думаю, что-то он мне долго не звонит и набрал ему. Он говорит: «Толя, тут такое дело, я лежал в больнице, мне врачи сказали, что я долго не проживу». Как я понял, там не обошлось без сожительницы. Потом я ему еще раз позвонил, но телефон уже не отвечал. Значит, он умер.
После того, как меня обманули, я больше не верю людям. Другой бы на моем месте спился или [совершил необдуманный поступок], наверно. Сейчас мне дорога только в дом престарелых. Но я туда не хочу. Это же как тюрьма. Постояльцев только во двор отпускают гулять. А я так не хочу. Я люблю по магазинам пройтись, пусть даже там ничего и не куплю. Тут ты сам себе хозяин. Захотел — прогулялся, захотел — поел. А там завтрак, обед и ужин по расписанию. Да еще я должен буду отдавать 75% пенсии в дом престарелых — за обслуживание. Мне оставшихся денег не хватит.
Когда еще мама была жива, в 2002 году, мы, как члены «ЛДПР», просили у Владимира Жириновского материальную помощь. Он тогда отправил нам три тысячи рублей. Сейчас я снова написал ему письмо, но еще не отправил. Буду просить, чтобы он мне какую-нибудь комнату купил за счет партии. Пусть небольшую, пусть с одним соседом.
Свою квартиру я уже не верну. Но я буду жить спокойно и знать, что у меня есть крыша над головой. Главное, чтобы там были газ, вода, свет. Если у меня будет жилье, буду продолжать искать такого же одинокого человека, как я. Раз я на себе уже испытал такое горе, мне хочется тоже помочь кому-нибудь.
Недавно меня нашли волонтеры из фонда «Душа», помогли мне едой, одеждой. Мое объявление о поиске друга выложили в интернет. Говорили, что мной многие интересовались, даже из-за границы писали, но мне лично так никто и не позвонил, хотя я оставлял номер телефона.
Я думаю, окажись я в такой ситуации, без друзей и жилья, лет 30 назад, было бы легче. Раньше люди были добрее, жизнь спокойнее была, стабильнее. Тогда все друг другу помогали, время другое было. Сейчас люди какие-то злые. Каждый старается только для себя. Никто не хочет никому помогать.
У меня сейчас депрессия уже началась. Не верю, что у меня изменится жизнь к лучшему. Для меня это — сказка, а как ее былью сделать, не знаю. Но все еще надеюсь, что моя мечта может исполниться.
P.S.
Связаться с Анатолием Карповым можно по телефонам: 8-927-154-32-15 или 8-987-376-53-49.
Источник
Ровно год назад в Саратове произошла страшная трагедия. 9 октября 2019 года девятилетняя девочка Лиза вышла из дома в школу и не вернулась. Спустя двое суток тело ребенка нашли на территории гаражей. Девочку оплакивал весь город. Как семья Лизы живет сейчас, что они пережили за этот год и изменилось ли что-то на месте трагедии – рассказала Москве 24 мама девочки Елена Киселева.
Фото: предоставлено Еленой Киселевой
Девятилетнюю Лизу искали всем городом. Тело девочки обнаружили в гараже в ночь на 11 октября, всего в 70 метрах от дома. Преступника задержали, им оказался ранее судимый 35-летний Михаил Туватин. По его словам, он убил девочку, испугавшись, будто она расскажет, что он незаконно завладел чужим гаражом. Суд признал Туватина виновным в убийстве и сексуальном насилии над 9-летней девочкой. Его приговорили к пожизненному заключению.
– Почти через год после трагедии, 24 августа 2020 года, Михаила Туватина приговорили к пожизненному заключению. Вы ждали этого дня?
– Да, ждала с нетерпением. Когда выносили приговор, я почувствовала какое-то облегчение, что наконец-то правосудие свершилось и этот человек получит по заслугам. Конечно, мы бы хотели, чтобы он максимально возможно прочувствовал на себе все то, что испытал наш ребенок. В десятикратном размере. Чтобы больше даже никаких мыслей не возникло в его голове, чтобы это повторилось.
Максимально возможное наказание в нашей стране – пожизненное заключение, поэтому мы полностью удовлетворены этим приговором.
Единственное, на данный момент нас расстраивает то, что его адвокат подала на апелляцию. Действия адвоката, которая, знает, кого она пытается высвободить, мне совершенно непонятны. Думаю, что они сейчас будут биться во все двери.
– Туватин искал с вами встречи, пытался просить прощения?
– Лично я этого не слышала и даже не надеялась услышать. Этот человек не чувствует раскаяния за этот поступок, он жалеет только себя, что с ним это произошло. Он кажется себе сейчас бедным, несчастным, так он себя оправдывает. Он не понимает тех чувств, что мы пережили, какая трагедия до сих пор у нас в сердцах. Прошел год, а ощущение, что это было вчера.
Лиза с мамой. Фото: предоставлено Еленой Киселевой
– В течение года вам удалось увидеться с Туватиным?
– Я его видела дважды: когда оглашали меру пресечения и когда объявляли приговор. Муж видел его только один раз на приговоре.
Муж долго смотрел на него, Туватин смотрел в ответ и покачал головой, как будто отрицая что-то. Такой молчаливый диалог. Это было очень напряженно, тяжело.
– Как вы пережили этот год? Кто вас поддерживал?
– Поддерживали совершенно незнакомые люди, родные, друзья, вся страна. Откуда нам только не писали и продолжают писать. Горе сближает. Все через себя это пропустили и пережили трагедию вместе с нами. Лиза стала общим ребенком. Я даже не верила, что в Саратове люди могут в беде так сплотиться. Оказывается, могут, и очень открытые душой, и готовые помочь в любой момент.
Узнав о трагедии, сотни людей пришли на место преступления и хотели устроить самосуд над преступником. Чтобы доставить убийцу в участок, полиции пришлось пробиваться сквозь разъяренную толпу горожан.
– После трагедии произошел беспрецедентный по масштабам стихийных выход людей на место происшествия. Каждый переживал горе как свое личное. Вас потом узнавали, подходили на улице?
– До сих пор подходят. Нас узнают абсолютно везде: в магазинах, на улицах, во всех общественных местах. На детских площадках мамы и бабушки подходят, называют меня по имени. Я этих людей совершенно не знаю, но мы общаемся так, как будто давно друг друга знаем. Это просто слова поддержки, ничего особенного: “Можно я рядом с вами постою, поддержу?”
Год пролетел очень быстро, и, честно сказать, мы не успели опомниться. Как ветер дунул: раз и все. До сих пор нет ощущения, что Лизы с нами больше нет. Будто она просто где-то в гостях у бабушек, в школе, на кружках.
В ее комнате все осталось на прежних местах. Мы не трогали ее вещи, ее постель. Она спала наверху двухъярусной кровати. За год подрос наш сын Тимоша. Он пережил все это с нами, когда ему было 3,5 года, и переживает до сих пор. Изменилось его поведение, здоровье, психологическое состояние. Как и у всех нас. Вся жизнь перевернулась.
Спальное место Лизы. Фото: предоставлено Еленой Киселевой
– Вы стали больше оберегать младшего сына?
– Да, конечно, намного больше. Я даже немножко себя останавливаю в какие-то моменты. Говорю, хватит, надо дать ему самому подумать, сделать шаг или нет.
Страшно за детей, очень страшно. Сейчас не только за своего, страшно за всех. Слышу крик со стороны и сразу оборачиваюсь: что случилось? Такие нюансы отдают в сердце.
– Вы делитесь переживаниями с мужем или каждый проживает свою боль внутри?
– Первое время друзья и родственники вообще не оставляли нас одних. Конечно, мы с мужем разговариваем, но уже чуть меньше, чем раньше. Первые полгода мы вообще не замолкали: с утра до вечера все время о ней. Сейчас стараемся не теребить душу. Стараемся продолжать дальше жить, оберегать чувства друг друга.
Я с Лизой всегда разговариваю, как будто она с нами здесь, в квартире. Когда посещаю ее могилку на кладбище, тоже разговариваю. Первое время, не знаю, можно ли это назвать сумасшествием, мы реально ощущали ее присутствие, какую-то энергетику.
Когда Лиза училась в первом классе, она написала в анкете, что хочет быть полицейским, чтобы ловить бандитов, и еще мечтает стать феей.
Место трагедии. Фото: предоставлено Еленой Киселевой
– Вы давно были на месте трагедии у гаражей? Там что-то изменилось, как обещали власти?
– Это место для меня – болезненная тема в том плане, что мы боремся за его благоустройство. Эти жуткие гаражи, которые до сих пор стоят на своем месте, и ничего с ними не делают. Хотя было предписание прокурора о том, что они создают опасную среду для живущих рядом людей, что там рядом школа. Но, как мы видим, для решительных действий нужны решительные люди, решительные поступки. А на данный момент есть только тщетные попытки, неуверенные шаги. В итоге что было, то и есть. Изменения ничтожно малы.
– То есть ни расчистки территории, ни фонарей, ни камер наблюдения?
– Поросль там срубили, фонари поставили, но смешно говорить, что на этом работа закончена. Никаких закрытых калиток, ограждений – ничего там нет. Среди гаражей городская свалка. Я туда вызывала нашу местную организацию, которая убирает и отвечает за это. У них были большие глаза: они сами не знали, что там такое творится. А там протоптаны тропы, по которым ходят дети. До сих пор ходят.
– Трагедии с детьми продолжаются: сестры 8 и 13 лет в Рыбинске, 9-летняя девочка из Нижнего Новгорода… Как реагируете на такие происшествия?
– Ужасно, меня это полностью выбивает из колеи. Я возвращаюсь к нашей трагедии. Когда случилась трагедия в Рыбинске, я просто места себе не находила, готова была садиться за руль и туда нестись, пока меня друзья не остановили.
Очень хотелось поддержать. И вообще всех мам хочется поддержать. Дай Бог, чтобы никто это не пережил. То, что пережили мы все, кто потерял своих детей таким страшным образом.
Лиза с папой. Фото: предоставлено Еленой Киселевой
– Вы уже высказывались против смертной казни и химической кастрации для преступников, совершивших подобные деяния против детей. Но убийства продолжаются. Ваше мнение не изменилось?
– Не изменилось. Считаю, что грех на душу брать нельзя, не нам быть палачами этих людей. Господь им судья. Они сами себя наказали. И пожизненное наказание с самими жестокими условиями, которые только возможны в нашей стране, они прочувствовали на себе.
– Каким образом можно прекратить подобные преступления?
– Любое преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего должно караться пожизненным заключением. Сразу, без разговоров. Сейчас с помощью тестов ДНК можно доказать вину преступника. Если доказано и сомнений нет, то однозначно должно быть пожизненное заключение.
– Как относитесь к созданию “реестра педофилов”, который предложила внедрить уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Анна Кузнецова?
Реестр – тоже неплохо на том этапе, на котором мы сейчас находимся. Если мы их (педофилов. – Прим. ред.) уже выпускаем, если они находятся среди нас, дайте людям возможность знать, кто есть кто.
Если у меня ребенок, я хочу посмотреть, кто живет в моем районе. Этих людей я буду сторониться и предостерегать своего ребенка. Про Туватина я не знала и даже помыслить не могла.
Лиза на Эльбрусе за месяц до трагедии. Фото: предоставлено Еленой Киселевой
– Вы присоединились к движению “Территория безопасного детства”, созданному по инициативе саратовского детского омбудсмена Татьяны Загородней. Эта программа по поиску и облагораживанию опасных в городе мест работает?
– В Саратове открыты еще два подобных проекта, по инициативе мэра и одного депутата. Мы выявляем опасные места и сообщаем, куда надо. Стараемся максимально раскрыть эти проблемы. Люди реагируют, чиновники и прокуратура реагирует. Много мест, которыми мы занимаемся, и их благоустраивают, это здорово. Раньше люди жили и не обращали на это внимание – тут свалка, там собака ребенка покусала – а сейчас более активно стали относиться, сообщать, что исправить и доработать. Никогда не будет лишним сделать что-то еще для безопасности. Потому что дети – наше будущее, наше все.
Эта трагедия имеет под собой какую-то платформу: все люди стали стараться быть ближе друг к другу и не оставаться равнодушными. Если что-то где-то случается, все сразу сплачиваются, начинают вместе искать, переживать, поддерживать.
– Хотите ли вы еще родить детей в будущем?
– Да, очень хочу, мы работаем в этом направлении. Теперь я уже не задумываюсь о двоих. Считаю, что два ребенка – это ничтожно мало в семье. У нас сейчас сын ощущает себя одиноким, ему нужна компания. Он очень тянется к девчонкам повзрослее, во всех видит свою сестру. Нужно больше детей, чтобы была дружная, сплоченная семья.
Фото: предоставлено Еленой Киселевой
Источник